В груди все сжалось от острой боли. Джорджия Керн была подругой Кенны с первого дня основного курса боевой подготовки, и они очень быстро сблизились.

— Я знаю, что это правда, но...

Она покачала головой, ее в миллионный раз затопила горечь потери.

— Я знаю, — сказала сестра.

Кенна и Джорджия — или Кен и Джордж, как их быстро стали называть, — обе вызвались добровольцами в женские команды по взаимодействию — небольшие специально обученные отряды женщин, которые служили вместе с мужчинами-пехотинцами на Ближнем Востоке. В этих командах они выполняли роль культурных советников и связных, общаясь с мусульманскими женщинами и семьями. Они с Джорджией любили свою работу, им нравилось быть центром миссий пехотных отрядов, служить таким важным и значимым образом.

А потом Джорджия погибла, когда другой парень в их отряде, Эван Барнелл, во время патруля наступил на самодельное взрывное устройство. Кенна шла с другой стороны от Джорджии, сила взрыва была такова, что ее подбросило в воздух и закрутило, как лопасть вертолета. Она находилась достаточно близко, чтобы взрывом разорвало кожу и мышцы на руке, а падение довершило уничтожение руки, которую она в итоге потеряла, несмотря на многочисленные усилия хирургов сохранить ее.

Один из врачей сказал, что, скорее всего, именно то, что Джорджия находилась перед ней, спасло Кенне жизнь, а после того, как он вышел из палаты, ее вырвало, несмотря на то, что в животе ничего не было. Иногда чувство вины из-за того, что она выжила, потому что умер кто-то другой, становилось невыносимым. Особенно если этот кто-то был ее лучшей подругой.

— Я позвоню тебе завтра, ладно, Си? — спросила Кенна.

— Нет, не позвонишь, — сказала Сиерра без всякого осуждения. — Но я скоро поговорю с тобой.

Проездив бесцельно еще час, Кенна наконец вернулась в маленькую квартирку-студию, которую сумела найти, когда уволилась из армии. Она жила на свои сбережения, пособие по инвалидности и гонорары за выступления, так что квартира в сорок шесть квадратных метров — самое большее, что она могла себе позволить. Сиерра хотела, чтобы она жила у нее в гостевой комнате, но Кенна ни за что не хотела давить на маленькую семью сестры своим совсем не радостным настроением.

Она так привыкла снимать протез, что уже проделывала это, почти не задумываясь. Она освободила силиконовую манжету, вытащила конечность и подключила к зарядному устройству, потом сняла защитный рукав и очистила его для использования на следующий день, после чего забралась в кровать.

Спустя несколько часов она все еще не спала, таращась в темный потолок над головой, всевозможные призраки никак не давали заснуть.

Сегодня худшим призраком была фантомная боль. Предплечье и кисть болели, несмотря на то, что их не было. Казалось, что эту боль можно унять, просто помассировав мышцы и суставы. Иногда она ощущалась, как зуд, который не почесать, или покалывание, которое никак не пройдет.

Но были и другие призраки. «Кончай ныть». Голос Джорджии. Одна из ее любимых фразочек, когда кто-нибудь начинал жаловаться. Кенна полагала, что представлять, как ее лучшая подруга хочет пнуть ее за жалость к себе, лучше, чем вспоминать ее крики, когда взорвалось то устройство.

Вздохнув, Кенна села и включила свет. Ее взгляд сразу упал на протез, лежащий на прикроватной тумбочке и подключенный к зарядному устройству. Ей пришлось найти способ стать большим чем то, что с ней произошло, большим чем то, что она потеряла. Если бы она только могла перестать думать об этом, то, может быть, сумела бы избавиться от боли, горя и вины.

«Хватит анализировать, Кенна. Перестань думать. Просто чувствуй, что я делаю».

Кенна ахнула.

Откуда взялся этот голос и эти слова? Ее окатило жаром, фантомное ощущение другого толка. Ощущение из далекого, пропитанного желанием момента, вызванное мужчиной, с которым она не разговаривала несколько лет.

Гриффин Хадсон.

Ее любовник. Ее доминант. Но не Мастер. Он не захотел объявить ее своей навсегда.

Она влюбилась в Гриффина, а когда наконец призналась ему, все закончилось самым неловким разговором, который в основном сводился к тому, что он не заинтересован в серьезных отношениях. Он не был груб, просто честен, но все равно этот разговор заставил Кенну все переосмыслить. Потому что с Гриффином ничего не вышло, а работа помощником юриста оставила ее абсолютно уверенной в том, что она не хочет поступать в юридический вуз, чего очень сильно хотели ее родители.

Ей нужно было что-то более значимое, глубокое, что-то настоящее. Она нуждалась в переменах.

В переменах, которые привели ее к призванию, которого она не осознавала, пока не приняла решение и не стала морским пехотинцем. Кенна не сообщила Гриффину. Не видела в этом смысла. Она просто записалась в армию. И никогда ни на секунду не сожалела об этом — и до сих пор не жалеет. Быть морским пехотинцем, может, изнурительно и изматывающе, но слова товарищество, миссия и служба задели в ее душе какие-то струны, о существовании которых она никогда не подозревала. Она еще долгое время горевала по потере Гриффина, но служба в морской пехоте словно осветила всю ее жизнь.

Так почему же сейчас она думает о Гриффине?

«Извините. Надолго я отключилась?» — спросила она.

Обняв ее за плечи, Гриффин прижал ее ближе к своей мускулистой груди и улыбнулся: «Где-то на полчаса. Закрой глаза и отдыхай. Я никуда не тороплюсь».

Кенна прижала пальцы к губам, когда ее мысли заметались, и наконец пришло осознание. Это воспоминание о том, как Гриффин заботится о ней после особенно интенсивной сессии, которая довела Кенну до таких высот, что она едва не потеряла сознание. Это состояние называется «сабспейс», и с Гриффином она частенько достигала его. Ничто другое не могло заставить ее престать думать и не вызывало такой прилив эндорфинов.

— О Боже, — прошептала она. Мысли приняли направление, которое грозило встряхнуть ее мир — к добру или к худу, она не знала. — Сработает ли это теперь?

Это только первый из вопросов, пришедших ей на ум. Сработает ли это? Может ли она участвовать в бандаже, который когда-то так любила, с ампутированной рукой? Вообще, существует ли еще «Святотатство»? Она встретилась с Гриффином шесть лет назад, когда эксклюзивный БДСМ-клуб впервые открылся. Больше года они часто вместе участвовали в сессиях, прежде чем она пропала и начала испытывать к нему чувства, на которые он не отвечал. И если «Святотатство» еще открыто, там ли до сих пор Гриффин? Один ли он? Может ли она хотя бы задуматься о том, чтобы снова играть с ним, после всего, что произошло за пять лет с тех пор, как она покинула Балтимор? Готова ли она будет найти нового доминанта вместо этого?

— О Боже, — повторила Кенна, качая головой на это безумие. — О чем я вообще думаю?

Но, снова устроившись на кровати, она вынуждена была признать, что за те минуты, которые провела, думая о Гриффине, почти забыла обо всем остальном.

Мастер Гриффин прибыл задолго до своей смены в «Святотатстве», испытывая странное беспокойство, хотя и не знал почему.

На самом деле это неправда.

Сегодня первые два часа он должен был работать администратором, а потом у него была назначена демонстрация бондажа с Тарой — сабмиссивом, с которой он время от времени играл за эти годы. Она любила шибари, японский вид бандажа с использованием веревок, на котором специализировался Гриффин, так что наслаждалась сценами с ним, но ей хотелось постоянных отношений хозяин-раб. Поскольку его это не привлекало, то они никогда не станут чем-то большим, чем друзья.

А Гриффину хотелось быть кое с кем больше, чем просто друзья, просто партнеры по сцене, по сексу. Очень хотелось.

Когда-то ему предоставился такой шанс, но он все испортил. По-крупному. Тогда он не разглядел того, что было прямо у него перед глазами, в чем с тех пор уверился уже чертов миллион раз, когда стало поздно хвататься за невероятную возможность — невероятную женщину, — которую он упустил из рук.