— На сколько выпускаете? — прервал Сергачев.

— А ты не спеши, не спеши. Слушай, когда тебя учат…

Вохта нашел наконец путевой лист и склонил голову, просматривая запись. Розовое темя едва прикрывали коричнево-бурые крашеные волосы.

— Нарисую я тебе одну смену. После ремонта. По закону.

— С каких это пор вы стали такой законник? — не удержался Сергачев.

Вохта пожевал губами, раздумывая, ответить или нет. Взял со стола ручку и, сдвинув лист под углом, наложил резолюцию.

— И долго мне без сменщика ходить? — спросил Сергачев.

— Неужто уже от Яшки Костенецкого оправился?

— Оправился, — усмехнулся Сергачев. — А вы?

— Что я? Не видал я таких. Горлопан он был, твой Костенецкий. Шпана. Хоть и возрастом солидный. — Вохта сунул лист в широкую ладонь Сергачева. — Подберу тебе сменщика, не беспокойся.

— Там один паренек на «лохматке» мастерит. Может, переведете ко мне?

— Кто это?

— Слава. Фамилию не знаю.

— И он без сменщика?

— В больнице его напарник. Отлеживается! — Вопреки желанию голос Сергачева прозвучал резко и многозначительно.

Вохта поднял глаза, словно блеснул под солнцем лист кровельного железа.

— Ты о чем, Сергач? — Он вновь уперся ладонью в подбородок.

И Олег почувствовал неприятную пустоту где-то между ребер.

— Я ни о чем… Говорю, Славка тот сейчас без сменщика. А мне одному трудно с ремонтами всякими…

— Ладно. Ступай. Я подумаю об этом, — прервал Вохта обычным своим тоненьким голосом. — Кстати, если хочешь, прихвати пару часов. Семь бед — один ответ. Коэффициент у тебя хороший, так что шустри, мастер.

Сергачев сунул путевой лист в карман и направился к двери. Он чувствовал на спине взгляд маленьких глаз. Казалось, они щекочут, заползают под пиджак, словно липкие щупальца. Теперь-то он понял, почему Муртазиха его из склада шуганула, — без Вохты тут не обошлось… Придет время, и он схлестнется с Вохтой. Клочья полетят…

Оказавшись в коридоре, Сергачев с силой пнул ногой урну, припечатав ее к стене. Несколько скучающих шоферов удивленно оглянулись на Сергачева. Среди них был и Слава. Сергачев кивнул Славе и отошел с ним в сторону.

— Слушай, сколько прошла твоя «коломбина»?

— Четыреста тысяч.

— А моя сто двадцать. Сцепление поменял сегодня. Вообще как новая.

— Ну и что? — Слава не понимал, куда клонит Сергачев.

— Переходи ко мне менялой.

Слава пожал плечами. Предложение было заманчивое. Новичкам хорошие машины доставались редко, да и то по знакомству. И Слава с удовольствием бы согласился. Только…

— Когда-а-а еще твой напарник выпишется, — подталкивал к решению Сергачев.

Конечно, Слава и сам мог решить свою судьбу. С Чернышевым он познакомился только в парке, и обязательств друг перед другом никаких у них не было, все верно.

— Я поговорю сегодня. Схожу в больницу, — произнес Слава.

Сергачев достал три рубля. Подумал. Отложил один рубль: на линию нельзя выезжать пустым. Хотя бы для ГАИ, на штраф, мало ли…

— Вот. Купи ему что-нибудь. Фрукты… Небось с этой «лохматкой» в кармане сквознячок. Сам когда-то мучился.

Слава молчал. Предложение Сергачева, понятное дело, было точно подарок. Сразу и не верилось…

— Послушай, а если начальник скажет «нет»?

— Согласовано! — со значением ответил Сергачев. — Я условие поставил.

— Условие? Вохте? — В голосе Славы звучало сомнение.

Сергачев пожал плечами: как знаешь. И повернулся.

Слава забежал ему дорогу.

— Не обижайся, мастер… Я к тому… Сам-то ты столько дней загорал, выползти не мог из парка, ремонтировался — понятное дело: Вохта от тебя отвернулся. А тут — условия ему, смешно, да…

Сергачев взглянул в виноватые глаза парня.

— Это я от него отвернулся, ясно? Я! Вохта хотел, чтобы все помалкивали, когда он своим прихлебалам новые машины раздает. А я взял и выступил на собрании. Вот он и мстил мне! Подергайся, мол, с ремонтом, понюхай замок на складе у Муртазихи. Поучить меня хотел. Учитель выискался! Тут я к директору… Я и до министра достучусь, если обида…

Слава испугался. Чего доброго, Сергачев передумает брать его сменщиком.

— Да я так, — бормотал торопливо Слава. — Не обижайся, честно.

Сергачев мазнул взглядом по его унылой физиономии. Улыбнулся.

— Ладно. Покрутишься в парке с мое, разберешься.

Слава понял — прощен. Посветлел лицом.

Сергачев сунул ему в карман деньги, предназначенные для больного Славкиного напарника, и пошел вниз по лестнице.

Надо еще пройти медицинский осмотр, как обычно перед выездом на линию. Получить талоны на бензин…

В медпункте никого из шоферов не было. Фельдшер Тая читала «Графа Монте-Кристо» и грызла семечки, аккуратно складывая шелуху в пепельницу.

Сергачев придвинул стул и сел.

— Рабочий номер? — Тая отстранила книгу.

— А то не знаешь? — подмигнул Сергачев.

Тая строго нахмурила светлые брови.

Сергачев задрал рукав и положил на край стола сильную белую руку.

— Одна тысяча пятьдесят два мой номер.

Тая нащупала пульс и принялась считать, шевеля полными губами.

— На простое был, Таечка. Пить не с чего.

Тая занесла данные в тетрадь и приложила штамп к путевому листу. Расписалась.

— У всех у вас пить не с чего. Только откуда пьяницы, непонятно.

Сергачев поднялся, опустил рукав и застегнул пуговицу.

Он пересек двор и остановился у распахнутого окна раздаточной.

— Пятьдесят! — и протянул путевой лист.

Раздатчица отсчитала десять пятилитровых талонов.

— Покрупней нет? — Сергачев был недоволен. Талоны мелкой фасовки вечно куда-то девались.

— И такие сойдут. — Раздатчица вернула путевой лист.

Теперь осталось лишь отбить время выезда у диспетчера, что Сергачев и поспешил сделать…

Вообще с приближением момента выезда из парка на линию он почти всегда замечал за собой странное состояние — ускорение! Во всех своих поступках. Он спешил закончить мелкие дела, невнимательно слушал приятелей… Скорость незримо вливалась в его тело в преддверии той реальной, ощутимой скорости на линии. Странно! Все пять лет работы на такси он замечал в себе эту перемену перед каждым выездом.

«Нервное, — говорил старый шофер Григорьев. — Бывает. Вроде память о том, как выезжал на линию в первый раз».

Возможно, старик и прав. Первый раз Сергачев выезжал на линию трудно и долго. Несколько дней ремонтировал машину и, естественно, только и мечтал поскорее покинуть парк…

Сергачев откинул капот, перекинул тумблер секретки: в правом верхнем углу покатого лобового стекла по-домашнему тихо заструилась «сонька» (так прозвали в парке зеленый фонарик)… Вода, масло, тормозная жидкость… Надо еще раз проверить тормоза, для себя ведь. Сергачев замкнул зажигание. Хрипло и радостно заворчал стартер. Где-то внутри, в утробе двигателя, проснулись четыре поршня-молодца. И принялись разминаться, точно делали утреннюю гимнастику, бег на месте… Сергачеву даже казалось, что они подглядывают за ним сквозь какие-то невидимые ему щели. Чтобы не пропустить самого важного момента — включения передачи…

«Попрыгайте, разогрейтесь, — проговорил Сергачев. — А я пока делом займусь». Он сверил показания таксометра с записью в путевом листе. Все совпадало. Правда, общий километраж немного отличался — пока крутился в парке, набежала какая-то мелочь… Так. Теперь проверить главное — тормоза.

Он включил скорость и резко нажал на акселератор. Четыре молодца в чреве двигателя возмущенно взревели: слишком уж грубо.

Машина рванулась с места.

Сергачев нажал на педаль. Машина, взвизгнув тормозами, замерла на месте.

Все в порядке.

«Ладно, милые, потолкуйте тут без меня. Хорошо, у нас пока нет энергетического кризиса, бензин дешевый». — И он поспешил отбить время выезда.

Диспетчер вставил уголок путевого листа в прорезь штамп-часов и нажал кнопку.

Теперь все! Считается, что машина покинула парк.

С этого момента время работает на план.