В итоге лишь благодаря посредничеству Лаймыра замятня утихла, однако слухи о том, что ветлужцы сами ее и спровоцировали, не утихали и по сию пору. Учитывая, что именно Лаймыр стал новым князем, поставив на кон отказ от отделения низовых черемисов и обещание скорого благоденствия для подавляющего количества родов в верховьях, Кий считал, что доля правды в этом была. Но только доля.

Во-первых, сами ветлужцы напрочь отрицали свое вмешательство, и никто их за руку не поймал, а во-вторых, уж слишком они были прямолинейны и бесхитростны. Это он им всегда и ставил в вину, не веря в успех их безнадежного дела.

Как бы то ни было, в качестве владетеля Лаймыр устраивал многих.

В первую очередь потому, что был стар, и вскоре местная элита могла вновь поучаствовать в дележе власти и богатства.

Но в основном из-за того, что ослабленному княжеству требовался сильный защитник и все понимали, что за новым кугузом незримо стоит ветлужский воевода, прежде презренный, а ныне уже достаточно могущественный и богатый. Если он отразит новый натиск булгарцев, то честь ему и хвала. А нет, так можно посетовать на захват власти и поставить на княжество своего человека. Булгару нужна дань и мастерские переяславцев, а не месть всем ветлужским черемисам.

С другой стороны примеров того, что чужеземцы возглавляли целые племена, а то и народы, была тьма. Те же вятичи, прельстившись богатством потомка знатного гуннского рода Хаддада, как и оружием его воинов, поставили его своим воеводой. С тех пор его потомки правят остатками их державы, похваляясь своей родовитостью даже перед могущественными киевскими князьями, хоть и неумолимо перед ними отступая.

Но родовитости главе ветлужцев катастрофически не хватало и это многих успокаивало.

Кроме того, его щедрые посулы из-за спины Лаймыра, дешевые железо и соль, которыми он не преминул поделиться со многими, пока позволяли закрыть глаза на его усиление.

Иссякнет же этот источник благополучия или перестанет питать всех в округе, может случиться все что угодно. К примеру, вновь скоропостижно скончается кугуз и глухое брожение среди влиятельных черемисских родов закончится очередным переделом.

Однако свой кусок ветлужцы в любом случае успели ухватить, точнее, отгрызть от низовьев Ветлуги до самой речки Вол. Просто так эти земли никто не отдал бы, воеводе пришлось прилюдно признать себя ротником Лаймыра и дать взаимную присягу, обещав помогать друг другу в беде и радости.

Это в первую очередь подразумевало оказание военной помощи новому кугузу и отправки части собираемых податей ему же, однако оговаривало и определенную независимость низовых земель, а точнее отданные в вечное кормление земли по Ветлуге, Люнде и Усте.

Учитывая, что внучка Лаймыра была замужем за воеводой, а сам он в ней души не чаял, было понятно, что все это действо было просто шагом к признанию ветлужцев, которые до этого жили в Поветлужье почти на птичьих правах.

И это многие оценили, хотя по понятным причинам большинство черемисских родов сделало вид, что все осталось по-старому, только на новых подданных возложили дополнительные обязанности. Тем не менее, старейшины понимали и то, что в случае смены власти личная рота уйдет в небытие, а получить при конфликте с ветлужцами земли обратно практически нереально.

И хотя низовые черемисские рода ветлужского воеводу за князя не считали, но оброк за обещанную защиту теперь свозили ему. Более того, многим из них было просто выгодно признать над собой Ветлужскую Правду и вследствие этого практически перестать платить подати, поэтому тихой сапой новые законы Переяславки проникали и в отдаленные уголки этого края. Благо, в них не было ничего такого, что напрямую бы затрагивало традиции и верования черемисов, а мелкие несуразности и запреты больше веселили, чем расстраивали.

Из чуждого им воевода требовал соблюдения лишь одного правила — посещения детьми школ. Однако учитывая, что многие рода уже имели такой опыт, и большинству семей это принесло немалый доход, такие чудачества воспринимались всеми довольно благосклонно.

Окончательно ситуация изменилась после того, как солеварни в Солигаличе вновь перешли в совместное владение ветлужцев, кугузства и местных общин. Частью прибыли с мерянами и чудью пришлось поделиться, однако было за что. Без их благоволения бывший черемисский князь так и не смог запустить на полную мощность добычу соли и наладить ее вывоз. Сил противостоять им у него не было, точнее, приходилось учитывать тот факт, что при применении этой самой силы они могли уйти под ростовского князя. Слухи о богатых месторождениях соли уже просочились, и опасность вмешательства соседей была реальной.

И с булгарцами все утряслось. Несмотря на надежды некоторых ближников старого кугуза, с той поры те более не нарушали покой Поветлужья.

Во-первых, к весне они имели бы дело уже со всем ветлужским княжеством, к которому могли придти на помощь соседи. Булгару столь крупный и затяжной конфликт не понравился бы.

Во-вторых, насколько Кий знал, ростовский князь пригрозил, что если наместник Учеля не уймется, то он возьмет бывшего десятника своего отца под защиту и даже обещал в этом случае поставить на Ветлуге крепость.

И, в-третьих, защищаемая им сторона не стала дожидаться, когда волки перегрызутся над добычей и попросту договорилась через посредника из угров о том, что наместник Учеля будет в довесок к обычной дани три года подряд получать богатые подарки от так и непобежденного противника.

Суздальская же полусотня вместе с немногими новгородцами, участвовавшими в отражении набега, надолго осела в окрестностях Ветлуги, ощутимо повлияв на боеготовность местной дружины. Через несколько месяцев многие служивые и семьи свои перевезли на новое место. Глядя на столь многообещающий факт, воевода к щедрой плате дополнительно присовокупил обещание оделить их землей, оговорив это признанием ветлужских законов. Несогласных же с такой постановкой вопроса попросил удалиться обратно в Суздаль. Мол, всегда рад видеть, но черемисский кугуз сильно недоволен, что ростовский князь держит тут своих воев, и грозит покарать своего ротника. Да и Булгар может на это обидеться.

Большая часть под предводительством бывших переяславских соратников воеводы осталась, за малую мзду передав выделенные земли в пользование местным общинам. Меньшая не обнаружила на предполагаемых наделах холопов, желающих их обрабатывать, горестно покачала головой и удалилась. Однако обошлось без обид, мошна с серебром в качестве отступного была весомой.

И все же Кий догадывался, что все это благолепие ненадолго, конфликт должен разгореться вновь, рано или поздно. Секреты ветлужцев стоили того, чтобы к ним заявилось если не все булгарское войско, то хотя бы закованные в броню курсыбаевцы. И он не хотел в этот момент быть кому-нибудь чем-либо обязанным или оказаться несвободным в тисках весьма короткой, но скорее всего весьма жесткой Правды.

Однако пока Великий Булгар спал, занятый своими внутренними распрями. Спал и ждал прихода[8] суздальского князя, руками которого, как многим в нем казалось, можно было в одночасье решить все проблемы, сплотив нацию против грозного внешнего врага.

Глухо звякнувший металл ударил Кию по ушам, словно набат.

Не думая, он ринулся на звук, пытаясь лишь не упустить направление.

Это его и сгубило.

Поток сорвавшихся с кустарника капель и мелькнувшая в тумане ветка заставили его прибавить прыти, и Кий попался в созданную природой ловушку. Нога не сумела раздвинуть мокрую траву, тесно переплетшуюся меж собой стеблями и соцветиями, и он рухнул на землю, громыхая надетым железом по мягким земляным кочкам.

Рухнул и на мгновение замер, почувствовав, что рядом с ним что-то произошло. То ли на землю упала тень, заметная даже в густом тумане, то ли в двух шагах возникло нечто неосязаемое и мрачное…