– Я вам вообще ничего не толкую. Я спрашиваю, кого она знает, то есть знала, из соседей?

О'Дауд непонимающе поморщился.

– Силы небесные, вы хотите сказать, что ее убили?

– Ничего подобного я не говорил. Просто ответьте на мой вопрос. Мы пока не знаем, что на самом деле произошло.

Весельчак поджал губы.

– Финбар Спиллейн работал у нее садовником, Терри Уилан из лодочного парка ухаживал за ее суденышком. И Кевин Коркери тоже. Майкл Хасси… Вэнджи часто бывает в баре, уверен, вы ее там видели. Она знает многих. Что до друзей… – О'Дауд пожал плечами. – Близко она ни с кем не сошлась. Разве что с семейством Суини. Одно время она часто встречалась с Крессидой, – неодобрительно добавил он.

– А с ее мужем? – поинтересовался сержант.

Весельчак не ответил. Хитро из-под ресниц смотрел на сержанта и прикидывал, какой дать ответ.

– О нет, – пожалуй, чересчур небрежно бросил он. – На него у Эванджелин не хватало времени. Она дружила с миссис Суини.

– Ах вот как. – Рекальдо старался сохранить безучастный вид, однако понимающий блеск глаз О'Дауда дал ему ясно понять, что его интерес к Крессиде не остался незамеченным. Господи, что за место, раздраженно подумал он. Все всё знают. Комментируют, судачат, перемывают косточки, обсуждают. О'Дауд совершил ошибку, решив заработать очко, – ложь не имела смысла, однако сержант не стал возражать: осторожность требовала сначала выяснить детали.

– Кто еще? – сурово спросил он.

– Вот этот, – Весельчак повернул пухлое лицо к Джону Спейну, – постоянно здесь болтается, – и хищно глянул на Рекальдо: – Почему вы бросили ее здесь? Почему не перенесли в дом? Куда подевался чертов врач? – Казалось, он вот-вот сорвется. – Что тут делает этот тип?

Старик посмотрел прямо в его лихорадочно блестевшие глаза, но промолчал. Распрямился во весь свой немалый рост и стоял спокойно, как глыба. Его глубоко спрятанная мощь подавляла. Рекальдо, наблюдая за ним, пришел к выводу, что, несмотря на свое крепкое тело, Спейн источал скорее интеллектуальную, чем физическую энергию. Как он ни старался, ему не удавалось скрыть привычку властвовать.

Молчаливое противоборство длилось не больше нескольких секунд, затем Спейн повернулся и грузно направился через выросшее дикими травами поле.

– Эй, мистер Спейн, куда это вы? – окликнул его Рекальдо. – Вернитесь. Вы не можете уйти так просто.

Старик остановился. Его руки висели по швам, как у несчастного бабуина. Полуобернувшись, он жестко бросил сержанту:

– Могу и уйду. Я стар, замерз и промок. Пойду домой. И вот что, мистер Рекальдо, у меня нет сомнений: О'Дауд знает, что и как.

– В таком случае оставайтесь дома, – предупредил его Рекальдо. – Нам придется еще поговорить.

Пока они смотрели, как Спейн ковыляет к своей лодке, зазвонил мобильный сержанта. Рекальдо поднес его к уху, минуту или две слушал и при этом не сводил глаз с О'Дауда.

– Вам тоже придется уйти, – вежливо сказал он ему, пристегивая телефон к поясу.

– Что это вы, Фрэнк, вдруг заговорили так формально? – начал было О'Дауд, но посмотрел на распростертое на земле тело и зажал ладонью рот. – Можно мне взглянуть на нее?

– Извините, – покачал головой полицейский, – придется оставить все как есть.

К его удивлению, Весельчак опустился на колени подле покойницы и склонил над ней голову. Рекальдо почувствовал себя неуютно. Он понимал: сколько бы ни горевал О'Дауд, расследование пойдет своим чередом. Известно, что О'Дауд был ближайшим соседом убитой. А кем еще? Другом? Любовником? Как бы то ни было, его жизнь подвергнется доскональному изучению, всплывут на свет его слабости и раз и навсегда придется смириться с оглаской. Это касалось не только О'Дауда, но и Спейна, и всех, кто был связан с убитой, даже если эти люди были невиновны. Садовник, бармен, ребята из лодочного парка… Крессида Суини. Он сам. Все они – зерна для жерновов следствия.

Его мысли нарушил Весельчак.

– Давайте что-нибудь сделаем. Перенесем ее с мокрой травы в дом. Нельзя же оставлять ее здесь. Это ужасно. Мы должны…

– Нет, извините, тело придется оставить на месте. А вам, боюсь, необходимо уйти. Вскоре к вам обратятся, а до тех пор я просил бы вас не отлучаться из дома. И не вздумайте никому ничего рассказывать. Вы меня слышите? Я не желаю, чтобы в баре Хасси начались пересуды по этому поводу. Учтите, я предупреждаю вас совершенно серьезно.

– Что-то я не слышал, чтобы вы делали такие же наставления старику Спейну, – едко заметил Весельчак.

Но ему не удалось смутить Рекальдо.

– Если бы я опасался, что утечка информации может исходить от него, – парировал полицейский, – предупредил бы непременно. Но вы прекрасно знаете, что Джон Спейн ни с кем не общается.

– И с ним никто, – фыркнул О'Дауд.

– Вот именно. Вы – совершенно иное дело. Вы больше знаете о людях в здешней oKovre. чем кто-либо иной. – Весельчак холодно улыбнулся. – А уж о мисс Уолтер и говорить нечего. Разве я не прав?

– Миссис, – вкрадчиво поправил О'Дауд. – Миссис Уолтер. Она настаивала, чтобы ее называли как положено.

– Вот как? Хотел бы я знать, какой от этого толк? – Рекальдо твердо подхватил О'Дауда под локоть и направил к боковым воротам. Когда тот наконец ушел, полицейский повернул к расположенной в задней части дома мощеной террасе. Там еще раньше, когда он разговаривал со Спейном, кое-что привлекло его внимание. Вдруг блеснуло, отразившись в луче солнца. Сержант медленно, шаг за шагом продвигался по периметру каменного пола, пока не обнаружил то, что искал.

Сердце екнуло, когда он поднес вещь к глазам. Небольшая черепаховая гребенка с серебряной полоской, на которой отчетливо виднелась гравировка. Одна из пары тех, которыми Крессида Суини закалывала свои длинные волосы.

Рекальдо набрал ее домашний номер, выслушал не меньше дюжины гудков и только после этого позвонил на мобильный. Он оказался выключен. Рекальдо не поддался на призыв оставить сообщение. Опустил гребенку в карман и, ожидая приезда оперативной группы, сел за садовый столик. Однако с его лица не сходило выражение тревоги.

Было четверть девятого, когда Рекальдо приступил к скрупулезному обыску сада, и в это время в боковые ворота постучали двое полицейскихиз управления. Один представился как суперинтендант Питер Коффи, другой – инспектор Фил Макбрайд.

– Фрэнсис Ксавье Рекальдо? – Макбрайд отличался живыми манерами. – Трудновато выговорить. Как вас здесь зовут? Эф Ка?

– Нет. Фрэнк или просто Рекальдо.

– Ясно. – Макбрайд доброжелательно улыбнулся. Ему было около сорока, рост – примерно пять футов одиннадцать дюймов, крепкого телосложения. Редеющие волосы очень коротко подстрижены, и от этого он имел грубовато-задорный мальчишечий вид, чему также способствовала черная кожаная куртка.

Коффи выглядел лет на пятьдесят пять. Он был на три-четыре дюйма ниже своего коллеги и почти такой же поджарый, как Рекальдо. Мелкие заостренные черты придавали суховатому лицу лисье выражение. Глаза безостановочно бегали, седеющие волосы поредели, а кожа от неумеренного курения приобрела болезненно-желтоватый оттенок. Костюм – грубый твидовый пиджак и свободные брюки – выглядел так, будто он в нем спал.

– Быстро вы, – похвалил Рекальдо.

– Старались, – отозвался Коффи. – Фил водит машину, как Стирлинг Мосс [7]. – Он прокашлялся. – Приехали бы еще раньше, но даже с вашими разъяснениями оказалось чертовски трудно отыскать эту дыру. Вы правильно сказали, что не надо полагаться на дорожные указатели.

Рекальдо рассмеялся:

– Переставлять указатели – любимое здешнее развлечение. Районные власти не успевают возвращать их на место.

– А у вас необычная фамилия, – не слишком оригинально заметил Коффи, пока они шагали по мокрой траве. – Звучит как-то по-иностранному. Гордившийся своими уходившими во времена Армады корнями Рекальдо только вздохнул: