Нельзя сказать, что в ее голове сознательно созрело решение возвратиться домой, просто она устала до безумия. А приближаясь к Данкреа, пришла в смятение и почти потеряла способность соображать. Но тем не менее догадалась спрятать машину в лесу, не доезжая полмили до Корибина. Провела Гила через поле и спрятала за живой изгородью, пока сама проверяла, нет л и в доме мужа. Ее чуть не застукал рабочий Мик Мойниган, о котором Крессида совершенно забыла. Но он выравнивал ямки в самом конце подъездной дорожки и не заметил хозяйку. Оба гаража оказались пустыми.
Крессида проникла в дом через заднюю дверь и, только заглянув во все комнаты, возвратилась за Гилом. Мать и сын затаились в доме и с тех пор не показывали носа на улицу. Мальчик крепко спал, уткнувшись головой в подушку рядом с грудой рельсов детской железной дороги. Крессида, склонившись над сыном, касалась ладонью влажных перепутанных волос. Изнывая от любви, гладила ребенка по лбу, пока ей не почудилось что хлопнула задняя дверь. Женщина прошла на цыпочках в одну из спален, откуда открывался вид на устье, и выглянула. Джон Спейн плыл по реке в своей желтой штормовке. В ту же секунду старик поднял руку, и она услышала, как зазвонил и тут же замолчал ее мобильный телефон. Значит, все в порядке. По крайней мере в данный момент. Вэл тоже на яхте или куда-то уехал. Его машины не было рядом с домом.
Крессида набрала номер, который дал ей Джон Спейн, а сама гадала, где и когда он раздобыл сотовый. В доме Эванджелин Уолтер? Не может быть! Она даже не хотела об этом думать.
Вскоре он к ним придет. Как только убедится, что это безопасно. И принесет ужин. Не то чтобы она проголодалась, но ей требовалось собраться с мыслями. Решить, что делать. В одиночку. Самой. Крессида коснулась саднящего синяка над глазом, обвела кончиком пальца его воспаленную окружность, согнула в колене больную ногу, потом встала у окна на четвереньки и, прижимаясь пылающей щекой к холодному стеклу, стала смотреть на реку.
Ветер пел в переплете рамы. Крессида Суини. Казалось, он выговаривал: «Кресссида Ссссуииини…» Она повторила звук, И он чередой шипящих проскользнул меж зубов. Ей нравилось ее необычное имя, нравился этот раскатистый присвист. Она бездумно следила, как по воде прокатился шквал света. Крессси Сссуини. Мадам Созвучие.
На первых порах Крессида тешила себя мыслью, что вышла замуж за Вэла из-за его фамилии, хотя понимала, что это не так. Она согласилась на брак с В.Дж. Суини по нескольким причинам, но не потому, что была очарована его фамилией. И в то время у нее не хватало воображения это признать. Зато теперь фамилия казалась единственным, что ей нравилось и оправдывало их союз. Гил в расчет не входил. Сын был целиком и полностью ее. Вэл давным-давно от него отрекся. С тех пор как в два года мальчика признали неполноценным, Суин считал само его существование личным оскорблением. Такие мач, как он, не могут зачать глухих детей; следовательно, изъян наследственность со стороны жены. Ее гены. Сердце Крессиды замерло, когда она вспомнила об угрозе мужа отнять у нее сына. Как она позволила Вэлу взять над ней такую власть?
Когда Вэл знакомил ее со своими приятелями и кого-нибудь спрашивал: «Вы знаете мою жену, Крессиду?» – она думала: «Откуда им меня знать? Я сама себя едва знаю». А если выражал ту же мысль иными словами: «Вы знакомы с моей женой?» – про себя добавляла: «Пока еще миссис Суини». А реально смотрела на себя только как на мать Гила, твердо намереваясь наполнить его детство счастьем и любовью. Чтобы оно было не таким, как ее.
Кто же я такая? Кресссссиии Ссссуиниии. Крессида Холингворд. Единственный ребенок немолодых родителей, нежданный и нежеланный плод менопаузы матери. Девочка, не доношенная и хилая, родилась, когда матери почти исполнилось сорок восемь лет. Отцу было сорок пять, и его вторично погнали в отставку. До этого в сорок три года от него отказалась армия. После демобилизации отец работал администратором курсов иностранных языков на Корфу, хотя ему нелегко далось такое решение. Полковник Пирс Роланд Холингворд гордился своими англо-ирландскими предками. Отдавая предпочтение английским. На ирландскую землю его нога никогда не ступала. В душе сторонник империи, он придерживался девиза: «Кто был однажды солдатом, останется солдатом навеки».
Жизнь на Корфу была недорогой, но и зарплата нещедрой. Болезненная дочь казалась полковнику и его супруге обузой, и они быстренько сплавили ребенка на попечение плохо образованных нянек. Миссис Холингворд не пожелала оправиться от родов. «Такое ужасное потрясение, дорогуша. Вот если бы она была хорошенькой. Или мальчиком… Пирсу понравился бы мальчик». Она повторяла одно и то же всем и каждому. Крессида слышала эти разговоры тысячу раз еще до того, как научилась понимать смысл слов и ощущать неприязнь. Ребенок – а ее называли только так – нарушил планы родителей на заслуженный отдых и испортил внешность матери. Хуже того, девочка истощала и без того скудные накопления четы Холингворд, и супруги опасались, что так будет продолжаться вечно.
Холингворды к этому не привыкли: в беззаботные времена, в эру до рождения Крессиды, они жили, как им заблагорассудится. Была бы незамужняя тетушка, они бы немедленно сплавили дочь к ней. Но, на беду ребенка, такой тетушки не существовало.
Когда Крессиде исполнилось пять лет, отец ушел в отставку и родители переехали в небольшую деревушку на Котсуолдских холмах. В семь лет девочку отправили в школу-интернат, а затем каждые два года она меняла учебные заведения, которые становились все более убогими и дешевыми. Когда ей было шестнадцать, умерла мать. Хотя слово «умерла» кажется слишком сильным для обозначения ее переселения в мир иной. Миссис Холингворд просто и изящно позволила себе угаснуть. Ее больше не устраивали стесненные обстоятельства жизни. Впрочем, не устраивали никогда. Крессида оставила школу, чтобы вести хозяйство в доме отца, который, в сущности, был ей чужим. Но она не роптала; образование почти полностью обошло ее стороной, друзей она не приобрела.
Крессида оказалась хорошей хозяйкой, а сломленный утратой отец многого не требовал. 'Он переживал – слава Богу, не вслух, а про себя, – что дочь не унаследовала привлекательной внешности жены, и сильно тревожился за ее будущее. Ему казалось, что у Крессиды не все в порядке с мозгами, и полковник относился к девушке ласково. Был сдержан, но добр. А Крессида еще долго оставалась угловатым, Неказистым подростком, – женственность пришла к ней намного позже, :чем к сверстницам. Отец назначил ей скудное содержание. Поскольку он не признавал джинсы, она обычно носила длинные, жеманные, как от Лоры Эшли [20], платья в стиле молочницы, которыми в изобилии снабжало деревню местное отделение «Оксфам» [21]. Превращение из гадкого утенка в лебедя произошло под покровом набивной ткани пастельных тонов с изображением бутонов роз, ив и танцующих купидонов. Неудивительно, что она так и не выработала уверенности в себе. И чувствовала себя неуютно в обществе, поскольку редко общалась с ровесниками. Родители были заняты исключительно собой и не подготовили дочь к жизни в двадцатом столетии.
Ей шел двадцать второй год, когда в деревне открылась Маленькая галерея искусств и ремесел. И только тогда Крессида заинтересовалась сначала живописью, а затем историей искусства. Словно пробудилась от летаргического сна. По мере того как росло ее увлечение, а вместе с ним – уверенность в себе, вспыхнула мечта, точнее, крохотная надежда. Ей захотелось работать в галерее, но она не представляла, как этого добиться.
Пока Крессида лелеяла мечты, папа любезничал с хозяйкой галереи. Внезапно у него восстановилась пружинистость походки, в тусклых глазах появился заинтересованный блеск. Ему вдруг сделалось в тягость постоянное присутствие дочери. Крессиду пригласили на собеседование и предложили работать неполный день в галерее при условии, что она постарается что-нибудь сделать со своей внешностью.