А вся незадача — в нынешней тщетности поисков подружекновых…

И вот — подфартило! На ровном, как говорится, месте! Безприложения усилий! Подарок небес! Верно говорят: никогда не знаешь,где найдешь, где потеряешь…

Он искоса обернулся на прелестный профиль, затем, в который ужераз перевел взор на вожделенные колени…

Неужели сегодня искрящиеся колготочки спадут с них, и он,ухватив эти колени сильными ладонями…

— Вот здесь остановите… — произнесла она.

“Кадиллак” вновь принял вправо и замер у обочины.

— Ну… — Взявшись за дверную ручку, она посмотрела нанего уже с откровенным и испытующим интересом, от которого у Вадимапоползла внизу живота томительная истома. — Ну… я звоню. Всемь.

— Ох, Настенька… — Покачал он головой. — Еслиэтого не произойдет, вы нанесете мне удар, от которого едва лиоправлюсь…

Внезапно в глазах ее вспыхнул какой-то нежный, завораживающийблеск — зовущий, безоглядно устремленный будто в глубь его сути… Икоротко, словно бы безотчетно наклонившись к нему, она чмокнулаВадима в щеку, а после решительно отворила дверцу и, необорачиваясь, пошла в сторону снующих возле входа в метро людей,через секунду смешавшись с толпой.

Он закрыл глаза, совершенно одурев от прикосновения ее губ,аромата духов, и от того пронзительного предощущения близости, чтотенью и шорохом выпорхнувшей из рук птицы еще дрожал, истаивая, навсем его существе…

А следом пришли рассудительные и холодные мысли: непременно надокупить что-либо поесть, хотя бы — пиццу, чтобы не возиться сготовкой… Далее и обязательно — фрукты… Презервативов целаяупаковка, об этом беспокоиться не стоит… Что еще? Шампанского исухого — целый бар, пару бутылок следует заморозить… А! Цветы! Чутьне упустил!

Впрочем, цветочницы в метро торгуют допоздна, так что слютиками-орхидеями торопиться не стоит, а то не дождешься звонка,будешь эту оранжерею созерцать, как памятник своего наивногопролета…

А все-таки какая девочка, а? Чудо дивное! И неужели повезет?Неужели позвонит?

Настя позвонила в половине восьмого вечера. Торопливо извиниласьза свою неточность.

— Чепуха, — урезонил он ее. — Неточность —вежливость королев… Надеюсь, встреча не отменяется?

— Ну, в общем, нет…

— Тогда — где?

— Не доезжая Курского вокзала из тоннеля — съезд нанабережную…

— Так, знаю… Там, вроде, казино, и куча машин…

— Точно.

— Во сколько?

— Ну, я могу и через полчаса…

— Великолепно. Жду!

Уже сгустились черные октябрьские сумерки, и хлынул противный иподленький дождичек, когда он подъехал на оговоренное место,припарковавшись среди неясно чернеющих вдоль спуска к набережноймашин.

Заглушил двигатель. И тут же услышал стук в стекло.

Открыл дверцу, различив в темноте какую-то неясную фигуру.

— Что вам?

Вместо ответа в скулу ему уперся пистолетный ствол, и тихийголос с кавказским акцентом бесстрастно порекомендовал:

— Двигайся на пассажирское сиденье. И без шума, а тохлопну, как муху…

Открылись задние двери, и в салон уселись еще двое.

Он ощутил на шее прикосновение то ли кончика ножа, то лишила.

Незнакомец с пистолетом уселся на сиденье водителя. Хлопнулидверцы и салон погрузился во мрак.

— Бумажник давай, — распорядился бандит, сидевшийсзади.

Пляшущей рукой Вадим достал из кармана бумажник, передал, необорачиваясь, в сторону приказывающего.

— Ключи от квартиры где? — последовал следующийвопрос.

— Вот… — Чувствуя безжалостное стальное жало,впившееся в шею и грозившее неотвратимой смертью, он кивнул насвязку, свисающую из замка зажигания.

— Значит, так, — пояснил голос сзади, также скавказским акцентом. — Сейчас ребята едут на твою хату. Естьтам кто?

— Н-нет… никого…

— Сигнализация?

— Есть, но… Я ее не включал… Я думал…

— Если, — с нажимом перебил его голос, — сребятами что-нибудь случится, ты — труп. Ясно?

Человек с пистолетом вытащил связку ключей из замка, отсоединилот нее ключ “Кадиллака”, вновь вставил его в замок, а остальныеключи передал сквозь щель приспущенного окна волосатой лапе,вынырнувшей из темноты. После чего резюмировал, неизвестно к комуобращаясь:

— Сидим, ждем.

“Вот тебе и красотка на дороге… Вот тебе и учительница… — ссодроганием думал Вадим. — Хорошенький преподнесла урок… Илиже бандиты — случайность? Тогда сейчас она должна подойти…”

Нет, Насти не было…

— Складно вы с девочкой придумали, — произнес он сненавистью и, одновременно, с неуверенностью.

Ответа не последовало.

Бандиты угрюмо молчали, чернота за оконцами сгущалась, сыпалхолодный дождь на стекла, подернутые влажной белесой пленкой, итянула душу тоской и беспомощным страхом удручающая в своейбеспросветности безвестность…

Осень. Скоро зима.

“Увидеть бы эту зиму… Вот же попал! На ровном месте… Гденайдешь, где потеряешь…”

Мысли текли вяло, бестолково и удрученно.

“Пагубные мужские страстишки… А как без них? Без них — никак. Тоесть, как-то и можно… Но это “как-то” и есть — никак…”

Широкоскулый и коренастый чеченец лет двадцати пяти, саккуратной набриолиненной прической и тщательно выстриженными,будто приклеенными усиками над жестким изгибом плотно сомкнутыхгуб, сидел, охватив колено сцепленными на нем пальцами напротивмайора Пакуро, и мерно, словно нехотя, цедил ответы на вопросы,касающиеся его, чеченца, биографии.

Никакими особенностями, относящимися к трудовым, боевым или жетворческим вкладам данного лица в историю рода человеческого, этожизнеописание не блистало. Школа, техникум, работа в совхозе, после— война…

Где и кем был во время войны? Да никем, сидел дома, проедалдомашние сельскохозяйственные запасы, прятался от бомбежек вкартофелехранилище. Потом село заняли бандиты, то бишь, повстанцы,потом их выбили федералы, и пока выбивали, чья-то шальная пуляугодила ему, Мусе Асаеву, безвинной жертве политических и военныхигрищ — в ногу, задев кость. Теперь приходится привычно и колченогохромать…

— И, значит, похромал ты, Муса, после всех этих передряг встолицу, — подытожил Пакуро. — Зачем?

— Всегда мечтал в институт поступить, юристом стать, —стеснительно поведал собеседник. — А тут, чувствую, и самомделе подоспела пора… Ну, родственники денег собрали, отправилисюда. Живу вот…

— Но сейчас, вроде, октябрь на дворе, — Пакуро указална оконное стекло, задернутое безысходно-серой моросью холодногоредкого дождя. — И вступительные экзамены, как мне кажется,минули…

— Опаздал, да, — согласился собеседник. — Но чемдома заниматься? В банду идти? Не хочу, я человек законопослушный.Что еще делать? У нас выбор невелик: либо криминал, либо нищета…Вот и решил: пока освоюсь в столице, на жизнь посмотрю, на людей…Вдруг, и работа подвернется?

— То есть, идет период акклиматизации, — уточнилмайор.

— Именно. — Чеченец замолчал.

Замолчал и Пакуро, оценивающе глядя на сидящего перед нимкавказского гостя.

Многие факты своей биографии пришелец, естественно, утаил,сгладил острые углы, но это — ладно… Дело в другом.

Таких, как этот Муса — в столице, увы, ошиваются сотни. Инынешний праздный статус, равно как и история жизни этого парня —по крайней мере, официально им заявленные, к сфере интересов РУБОПне имеют никакого прямого отношения, если бы не одна деталь: явилсясюда этот посетитель с утверждением, что знает, кто похитил в Чечневажного правительственного Советника, где примерно чиновниксодержится и, самое главное, — каким образом его вызволить изплена.

Более того: ответы на уточняющие вопросы “кто” и “где”, чеченцемданы правильные, полностью совпадающие с оперативной информацией,что заставляет майора отнестись к посетителю не только всерьез, нои с вниманием едва ли не трепетного свойства… Кто знает, вдруг,благодаря этому парню, будет обнаружен доступ к решениюактуальнейшей проблемы возвращения Советника на мирные российскиетерритории, — проблемы, над которой упорно и покуда бесполезнобьются требовательно озадаченные Кремлем спецслужбы?..