— Я могу войти?

Она медлит несколько секунд.

— Конечно.

Я поднимаюсь за ней в кухню и вижу на столе пустую бутылку из-под вина и два стакана.

— Ой, я не вовремя? У тебя кто-то есть?

Я оглядываюсь, только сейчас осознавая ее нежелание меня впускать.

— Кейт, у тебя все хорошо?

Раздается какой-то истеричный смех, и она странно смотрит на меня, а я подношу руку ко рту. Джесси явно смущена. Ее глаза то и дело возвращаются к дверям спальни.

— Там кто-то есть! Это…

Я поворачиваюсь к закрытой двери и чувствую, как Джесси прикасается к моей руке.

— Кейт, пожалуйста…

Ее теплая ладонь лежит на моем локте с каким-то сочувствующим намеком. Новый ночной наряд, картина, что висит на стене в ее коридоре, она такая же, как возле монитора Пола… Я резко толкаю дверь, и кто-то накрывается с головой одеялом. За эти дни я просто погрязла в уловках и загадках. Я хватаюсь за одеяло и стягиваю его, словно срываю пелену, которая отделяет меня от правды. И лицом к лицу сталкиваюсь с незнакомым лысым голым мужчиной. Тот факт, что это не Пол, ничуть не уменьшает моей злости.

— Вам стоило бы быть со своей женой, — шиплю я.

— Кейт…

Он выглядит таким испуганным, словно его застукала собственная жена.

— Блин, но ему правда стоит сейчас быть с ней.

— Кейт! — На этот раз голос Джесси звучит гораздо громче и настойчивее. Она оттаскивает меня назад в кухню. — Что ты делаешь?

— А что ты делаешь, мать твою?

Ее бледное лицо становится багровым. Она разъярена, и сильнее, чем я когда-нибудь видела.

— Живу своей жизнью, и если тебе это не нравится, то мне чертовски жаль!

Ее слова приводят меня в чувство. Я начинаю плакать, а она скрещивает руки на груди.

— Прости меня, я не это имела в виду.

Но она лишь внимательно смотрит на меня.

— Можешь простить меня?

Ее молчание говорит «нет» громче, чем любые слова.

— Я подумала, что это Пол!

Джесси набирает полные легкие воздуха, но прежде, чем успевает что-либо сказать, я перебиваю ее:

— Пол завел роман. Или у него был роман.

Я говорю и плачу одновременно, не в состоянии рассказать ей остальное и выложить свои настоящие страхи и подозрения. Но не только этот мужчина в спальне сдерживает меня. Рыдания в доме лучшей подруги… Интересно, способна ли наша дружба сохранить секрет, что я держу в себе? Я не знаю, настолько ли она крепкая. Может быть, рассказав об этой проблеме, я так и не почувствую облегчения.

Джесси вздыхает:

— И ты прости.

— Ты не понимаешь…

— Ты имеешь в виду, я не могу понять?

— Нет, я не это имею в виду.

— Именно это.

Враждебность вернулась, мы двигаемся в неправильном направлении.

— Я забралась в его офис, чтобы найти доказательства этого. Меня арестовали, и я провела эту ночь в тюрьме.

У меня снова начинается истеричный смех.

Матери, которых я знаю, будут ошарашены и вытаращат глаза от таких невероятных новостей, но темп жизни Джесси таков, что она считает это обычным делом.

— Ты любишь его?

Мои всхлипывания прекращаются, и я пристально смотрю на нее.

Люблю ли я? Могу ли я любить мужчину, который убил кого-то? Должна ли я? Разве любовь не безусловна? Я открываю рот, чтобы ответить, но не знаю, что сказать.

— Кажется, ты сомневаешься. — Пауза. — Если ты любишь его, борись. Если нет, уходи.

— Уходи?! — Я качаю головой. — Все гораздо сложнее.

— Вовсе нет.

Открывшаяся дверь спальни прерывает ее речь. Высовывается мистер Женатик, завернутый в старый халат Джесси.

— Адам, это Кейт.

Он робко кивает.

— Муж Кейт завел интрижку, — добавляет Джесси, объясняя, почему я здесь в такое странное время и в таком состоянии.

В эту секунду я безоговорочно ее люблю. Адам смотрит в пол, словно надеется, что там чудесным образом появится дыра, в которую он сможет провалиться. Джесси так и не поняла, что мое появление здесь сильно напоминает сцену, которую однажды закатит ему его собственная жена.

— А знаешь, Кейт, может быть, это и хорошо.

— Да как это вообще…

— Это делает Пола человеком. Он не идеален, и у него есть те же недостатки, что и у всех нас. Не пойми меня превратно, но ты сама вознесла Пола на пьедестал. И как он ни пытался, но просто не смог постоянно стоять там по стойке смирно и в конце концов упал.

Адам протягивает мне платок. Маленький добрый жест, за который я ему очень благодарна.

— Ты даже не удивляешься этому.

Я сморкаюсь и одновременно вижу, как Джесси пожимает плечами. Я замираю.

— Что?

Она откидывается назад и смотрит на меня.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Она снова колеблется, на этот раз на секунду дольше.

— Я…

— Рассказывай!

— Да нечего рассказывать.

— Есть.

Джесси смотрит на Адама, потом переводит взгляд на меня. И делает недовольную гримасу.

— Мне казалось, что ты это знала.

— Знала что?

— Господи, Кейт, вспомни, как вы встретились!

— Все равно не понимаю.

— Он жил с Элоидой, когда встретил тебя. — Я непонимающе смотрю на нее. — Паг рассказал мне… ох, это все было так давно, сейчас это не имеет значения…

— Что именно Паг сказал тебе?

Джесси мнется, скрещивает и снова опускает руки, словно пытается найти удобное положение.

— Что ты была не первой. Он изменял Элоиде и до тебя. И не один раз.

Элоида прислала мне открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления. После того как я ушиблась возле такси, ее муж отвез меня домой и у нас с ним первый раз был секс. И это уже не были мои галлюцинации. Я открыла конверт, и на первой странице открытки в стиле пятидесятых курсивом было написано: «Правильные женщины редко входят в историю». А внутри она написала, чтобы я побольше флиртовала с докторами. Я захромала в свою спальню и легла на помятые простыни, на которых еще сохранились следы спермы и пота Пола. Он уже оставил у меня свою футболку; теперь началась миграция одежды и туалетных принадлежностей в мою квартиру — он метил территорию. Я уткнулась головой в подушку и вдохнула его запах. К тому времени я уже совсем поправилась. Элоида написала, что она надеется, что я скоро встану на ноги. А у меня в голове мелькали образы, как я опускалась на эту постель, как Пол двигался внутри меня, а я все кричала, кричала, кричала… Мне следовало знать, что для того, чтобы стать таким мастером, нужна большая практика. Много-много практики.

Проснувшись утром после нашей первой внебрачной ночи, я увидела, что он застегивает рубашку и поднимает с пола свой пиджак. Он выглядел как человек, которому не терпится начать день, его тело истощено, а голова заполнена.

— Куда ты собираешься?

— Смывать грехи, — ответил он, опуская ногу в ботинок.

Мир накренился, как будто кто-то сел на край моей погрязшей в грехе кровати. Он собирается бросить меня, подумала я, но когда подняла глаза, он улыбался.

— Ну, не совсем так. Но мне действительно нужно идти и сказать Элоиде, что наш брак окончен.

Это заняло у Пола несколько месяцев, но он все-таки сказал ей. Когда он на что-то решается, то всегда доводит дело до конца. Он очень решительный и целеустремленный. Он шел напролом, не зная, что ждет впереди, и вел меня за собой.

У меня на языке остается осадок после третьей чашки кофе, выпитой за маленьким кухонным столиком Джесси. Адам уже надел костюм и галстук. Его лицо разрумянилось после душа, а очки слегка запотели. Он выглядит как один из миллиона регулярных пассажиров пригородной электрички и совсем не похож на актеров, акробатов, противников «Большой восьмерки» и студентов, которые обычно привлекают Джесси. Он замечает, что я оценивающе рассматриваю его. Я смущаюсь и отвожу взгляд в сторону. Джесси неуклюже топчется на месте, словно ей хочется удержать меня. Столик стоит неустойчиво, и я раскачиваю его локтем, из-за чего получается ритмичное «дин-дон, дин-дон».