С тяжелым сердцем молодая королева покорилась этой роли, столь противоречащей ее женскому естеству. Теплым летним вечером 1839 года она пригласила в сад Букингемского дворца робкого немецкого принца Альберта Саксен-Кобургского. Легким движением руки она приказала придворным дамам удалиться.

Оставшись наедине с принцем Альбертом, королева спросила: «Хотите ли вы стать моим принцем-консортом?» Церемонию бракосочетания Виктория предложила провести 10 февраля 1840 г. Принц, не владевший ничем, кроме голубой крови, был так изумлен, что упал перед королевой на колени и попросил несколько дней на раздумье. Несмотря на необычное предложение руки и сердца, брак был очень счастливым. Любовь Альберта и Виктории подтвердилась рождением девятерых детей».

В моем календаре не было государственных дел, которые могли бы вынудить меня к такому шагу. Впрочем, если мы собираемся пожениться в мае, нам скоро надо будет подавать заявление. Я слышала, что май пользуется у будущих новобрачных особой популярностью. Но конец месяца наверняка еще свободен. В конце мая мой день рождения — чем не аргумент! Я заглянула в календарь: к сожалению, в этом году день рождения приходился на воскресенье, когда нужный мне отдел муниципалитета закрыт. На следующий день после дня рождения было бы тоже неплохо. Только как сказать об этом Бенедикту?

«Хотел бы ты стать моим мужем?»

«Могу ли я просить твоей руки?»

Это не годится, женщина такого не делает. Тот, кто утверждает, что женщины сегодня делают все, забыл, что они не могут делать предложение. Какая глупость: можно сказать «нет» сотне неподходящих мужчин, но нельзя самой спросить ответа у единственного и необходимого.

«Интересно, как это проделывает Лиз Тейлор?» — спросила я себя и перелистала все журналы в поисках ответа. Но так и не нашла.

32

Вечером — это было уже начало шестого — опять позвонила Катарина.

— Это я, мать Лары-Джой, — начала она так же, как вчера. — Ты могла бы зайти? Это срочно.

Была пятница, и Бенедикт приходил с волейбольной тренировки не раньше десяти. Этого я, впрочем, Катарине не сказала.

— Я могу прийти в любое время. — Даже кстати, что она позвонила так поздно. Из-за Норы! С тех пор как Бенедикт стал ходить на волейбол, Нора по пятницам ужинала у Мерседес, но всегда возвращалась домой раньше сына, будто боясь, что ее мальчик вернется в холодное пустое гнездо. И каждый раз, вернувшись, она спрашивала меня: «Бенедикт уже дома?» Неплохо, если хоть раз Бенедикт спросит Нору, дома ли я.

Дверь в квартиру Катарины была открыта.

— Входи! — крикнула она. — Это очень срочно! — Сама Катарина восседала на унитазе. — Лара-Джой сегодня так разошлась, что у меня за целый день не было ни минуты, чтобы сходить в туалет. Матерям вечно приходится отодвигать свои потребности на второй план. А теперь я выпила слабительное, потому что у меня жуткий запор.

Я стояла возле отсутствующей двери в туалет, спиной к Катарине, чтобы не видеть ее.

— Где Лара-Джой?

— У телевизора.

Лара-Джой сидела на кровати перед телевизором и ела печенье. Показывали «Улицу Сезам», и один из персонажей — крошечное чудовище — пело песенки о печенье. Лара-Джой улыбнулась мне и протянула шоколадное печенье.

— Кого ты больше всего любишь на улице Сезам? — спросила я.

— Больше всего я люблю сначала маму, а потом крошечное чудовище. — Она засмеялась, и я вместе с ней.

Когда Катарина опять начала издавать специфические звуки, я прибавила громкость телевизора. Примерно через полчаса — Катарина все еще сидела в туалете — я приглушила звук и крикнула ей:

— Кстати, почему ты не вышла замуж?

— Пока я была беременна, прохиндей говорил, что я шантажирую его ребенком, чтобы выйти за него замуж. А он не позволит себя шантажировать. После родов он упрекал меня, что я забочусь только о Ларе-Джой, а он больше ничего для меня не значит. — Наконец зажурчала спускаемая вода. Но Катарина не появилась. Она крикнула: — Если бы я делала все в угоду этому эгоисту, мне пришлось бы пестовать только его, а Лара-Джой была бы заброшена!

— Тебе хватает денег, которые ты получаешь от него?

— Я от него и пфеннига не возьму! Мне хватает тех денег, которыми накачивают меня мои родители, чтобы усыпить свою совесть. Они хотят сейчас компенсировать то, что никогда не находили для меня времени. Они актеры, но моя мать никогда не бралась за роль матери.

— И как ты представляешь себе ваше будущее?

Она опять спустила воду.

— Мое положение куда лучше, чем у той кастрированной карьеристки, на которой женился говнюк. У нее есть только он, а у меня — Лара-Джой. Ребенок остается у тебя навсегда. Мужчины же сбегают, когда им заблагорассудится.

Я задумалась.

Катарина наконец-то вернулась из туалета.

— Ну и процедура! Когда одна воспитываешь ребенка, нет времени даже покакать. В Америке заставляют платить штраф, если оставишь без присмотра ребенка младше шести лет. И только в нашем обществе, враждебно относящемся к детям, это разрешено. — Она уселась рядом с Ларой-Джой на кровать и стала пристально на нее смотреть.

— Я еще тебе нужна? — Что мне тут делать, смотреть на Лару-Джой с другого бока?

— Может случиться, что ты мне позже опять понадобишься. Слабительное не до конца подействовало. Иногда процесс пищеварения длится дольше, чем роды. Лару-Джой я родила быстро. От первых схваток до самого конца всего четыре часа шестнадцать минут. У некоторых женщин это длится гораздо дольше.

У меня не было охоты и дальше выслушивать подробности ее родов.

— Я еще не ужинала, — сказала я и поднялась. — Позвони мне снова, если я понадоблюсь.

— На уик-энд мы поедем в дом отдыха к моей матери, а на следующей неделе до вторника будем в доме моего отца. Дать тебе деньги сейчас?

— Нет. — Это невозможно. Я представила себе, что об этом сказала бы Аннабель. Она бы возмутилась, что нынче матери-одиночки должны платить даже за то, чтобы иметь возможность сходить в туалет!

По пути домой я размышляла дальше: для Катарины счастье — иметь того, кто тебя никогда не бросит. Конечно, это счастье. И разумеется, ребенок не может просто удрать, как мужчина. Ребенок не может развестись. Бывают бывшие друзья, бывшие мужья, но не бывает бывших детей. Но ребенок — не единственный путь к счастью. А самый надежный путь к счастью — не обязательно самый лучший.

Дома свет не горел — значит, Бенедикта и Норы еще не было. Только я закрыла дверь, зазвонил телефон. Что сказать, если Катарина опять вызовет меня поприсутствовать при очередной схватке со своей пищеварительной системой? С меня на сегодня довольно. И вообще, к черту эту работу. Пора заканчивать это знакомство, иначе она будет звонить мне всякий раз, когда ей приспичит в туалет. Только как ей об этом сказать? Сначала я вообще не хотела подходить к телефону, но на десятом звонке не выдержала…

— Хеллоу, это Анжела. Бенедикт дома?

Анжела!

— Нет, он на тренировке.

— Очень хорошо, — сказала Анжела. — У меня плохие новости.

— Что-нибудь случилось с Бенедиктом?

— Не впрямую. — Она выдержала многозначительную паузу: — С нами случилось.

— С нами?

— Бенедикт провалился на конкурсе со своим дурацким проектом. Его проект не вошел даже в первую пятерку. Официальные результаты будут объявлены лишь в понедельник, папа получил это по своим каналам.

— Это же катастрофа!

— Именно так и считает папа. — В голосе Анжелы появились угрожающие нотки.

— Пожалуйста, перезвони через час, к тому времени вернется Бенедикт.

— Я не горю желанием передавать плохие вести. Можешь сообщить ему об этом сама. — Она глупо захихикала. — В Древней Греции гонцам с плохими вестями отрубали голову. — Анжела захихикала еще глупее. — Мне моя головка пока нужна. Приветик!

Она всегда была коварной, злобной, расчетливой змеей. Вот свинство! Если Анжела не хочет быть горевестницей, чтобы не вызвать неприязнь Бенедикта, почему я должна?