Доктор полной грудью вдыхал порывы северного ветра с наслаждением, которое может понять лишь тот, кто живет в болотистой стране. Он шел, сам не зная куда, не озираясь по сторонам. И очень удивился, когда вскоре очутился перед магазином на Калверстрат. Магазин был полон меховых товаров, а на витрине аккуратными золотыми буквами было выведено имя Виндт. Когда до Циммертюра наконец дошло, куда привели его ноги, доктор захихикал.

— Бороться с подсознательным любопытством не под силу даже евреям! — пробормотал он. — Я не хотел обращаться к портье в отеле, но вместо этого оказался у ее меховщика. Бесспорное доказательство того, чем заняты мои мысли. Разыграю наивного человека и приму это как предзнаменование! А вообще-то, если такая погода продлится, шуба может понадобиться мне самому!

Четверть часа спустя он вышел из магазина без шубы, но с ее именем: графиня Сандра ди Пассано. Выведать его у продавца труда не составило. Вооруженный этими сведениями, доктор прямиком направился на телеграф.

Со студенческих лет у доктора сохранился в Венеции по крайней мере один добрый приятель — доктор Триульци. Именно ему Циммертюр и послал телеграмму с оплаченным ответом:

На обратном пути из телеграфной конторы внимание доктора привлекла витрина туристического агентства. Витрина пестрела зазывными афишами, синевой Ривьеры и алыми красками заката. Доктор постоял, рассматривая рекламные афиши, и вдруг вздрогнул: он увидел знакомое лицо. У окошечка агентства стоял не кто иной, как молодой человек, который накануне так настойчиво разглядывал графиню ди Пассано через окно лавки Хейвелинка. Какой национальности мог он быть? Циммертюр размышлял над этим вопросом, пока высокий молодой человек не обернулся и в свою очередь не уставился на доктора. Может, он почувствовал на себе его взгляд? По-видимому, да; так или иначе теперь он отвечал Циммертюру подчеркнуто упорным взглядом. Более того, что-то в выражении его глаз говорило: он знает, кто такой Циммертюр. Ведь накануне он тоже был свидетелем гневной вспышки Хейвелинка. Доктор быстро перевел взгляд на одну из рекламных афиш, на которой был изображен Страсбург, но почувствовал, что краснеет.

Страсбург — родина знаменитого паштета, который терпеть не могла графиня ди Пассано… Пассано! — вдруг мелькнула у него мысль. Он послал телеграфный запрос о фамилии графа, но по зрелом размышлении смешно было предположить, что сама она тоже носит фамилию Пассано. Учитывая длительность современных браков, она вполне могла уже сменить нескольких мужей, а если вспомнить ее экономические принципы, казалось вполне правдоподобным, что именно так она и поступила.

Доктора вдруг осенила мысль, что ему нет нужды прибегать к помощи телеграфа: источник сведений от него в двух шагах — это астролог, с которым за день до этого он заключил престранное пари! Доктор рассчитывал выиграть пари, чего бы это ни стоило, и само собой, без посторонней помощи. Но в пари речь шла о том, кто из них двоих правильней и лучше истолкует личность одного и того же пациента, так что, спросив об имени пациента, он не нарушает условий состязания.

Найдя телефон звездочета в телефонной книге — телефон у того, конечно, был, — доктор вызвал нужный номер. Никто не ответил. То ли синьора Донати не было дома, то ли с астрологической точки зрения он считал данный момент неблагоприятным для телефонного разговора.

Доктор отправился домой. В тот же вечер он узнал, что его пациентка и вправду носит фамилию ди Пассано, а стало быть, замужем не была.

Из Венеции пришла телеграмма следующего содержания:

Шестьдесят лет назад! То есть во времена, когда Италия вела борьбу с Австрией и когда Венеция воссоединилась с Италией. Что же это за роковые обстоятельства? Весь вечер доктор размышлял над этим вопросом, а также над проблемой, которую он взялся разрешить. Он и не подозревал, какие неожиданности готовит ему завтрашний день.

Первая неожиданность поджидала его днем, когда он нанес визит астрологу. Телефон синьора Донати по-прежнему не отвечал, и, решив, что, быть может, он болен, доктор направил свои стопы к его жилищу.

Но астролог не был болен. Привратник объяснил, что он уехал на неопределенное время, не сказав, когда в точности вернется. Накануне он целый день чем-то занимался в своем кабинете. А сегодня уехал. Куда? Этого привратник не знал, но поезд, которым тот уехал, отходит с Центрального вокзала в четырнадцать двадцать три — привратник слышал, как синьор Донати сообщил это шоферу такси.

Доктор поразмышлял над тем, что услышал. И вдруг ему пришла в голову мысль:

— Не приходила ли вчера к синьору Донати высокая красивая дама в фетровой шляпе?

— Приходила, дважды, и оба раза оставалась долго.

Доктор взял такси и поехал в отель «Европа». Там его ожидала вторая за этот день сенсация.

Графиня Сандра ди Пассано в гостинице больше не живет. Она уехала сегодня. Куда? Этого никто не знал, но известно, каким поездом она отбыла: поездом, который отходит с Центрального вокзала в четырнадцать двадцать три. А ее счета? Портье посмотрел на доктора почти укоризненным взглядом. Ни один клиент не уезжает из отеля «Европа», не расплатившись по счету. Но как старому знакомому, портье может доверительно сообщить доктору, что перед отъездом мадам расплатилась и по всем другим счетам — по счету от мехового магазина Виндта и по тем, что прислали мелкие поставщики из Парижа. А что, мадам осталась должна самому доктору?

Доктор протестующе замахал обеими короткими ручками и тут же ретировался. Итак, она уехала! Тем же поездом, что и астролог! И перед отъездом уладила все свои взаимоотношения с городом Амстердамом. Она покинула город с гордо поднятой головой должника, честно расплатившегося по счетам. Что это значит? Получила ли она одну из тех сомнительных сумм, на которые, по ее словам, рассчитывала? Возможно, но, насколько доктор знал жизнь, маловероятно.

Нет, их отъезд на одном поезде мог означать только одно (потому что синьор Донати не был ловеласом, а она при всем ее легкомыслии в финансовых делах была знатной дамойдо кончиков пальцев): синьору Донати наконец выпал случай, по поводу которого доктор в шутку фантазировал два дня тому назад.

Донати составил ее гороскоп согласно всем древним и диковинным правилам своей науки. И когда он просчитал его до малейших подробностей, он пришел к выводу, что это был уникальный, никогда никем не виданный и не слыханный случай, о котором фантазировал доктор: безупречный, без малейшего изъяна гороскоп счастья! И увидев то, что он в нем увидел, синьор Донати, не колеблясь, взял свои скромные сбережения, вложил свою долю в тотализатор жизни и отправился туда, где звезды обещали ему награду.

Доктор улыбнулся. «Да принесет ему счастье его вклад!» — подумал он. А потом его пронзила горькая мысль: « Онарасплатилась со всеми, кроме меня».

Но он тут же решил, что это в нем говорит ревность, и отправился домой, чтобы поразмышлять дальше над проблемой.

В тот же вечер, когда доктор в одиночестве распивал бутылку Барсака, его осенила мысль.

Может быть, подумал он вдруг, существует связь между ее сном и ее единственной идиосинкразией — паштетом из гусиной печенки.

И на другой день он тоже покинул Амстердам поездом, который отходил от Центрального вокзала в четырнадцать часов двадцать три минуты.

Итак, это и есть Страсбург!

Доктор Циммертюр стоял на лестнице Центрального вокзала и задумчиво моргал, глядя на полукруглую площадь, обрамленную отелями и маленькими магазинами. Начинавшаяся прямо напротив улица вела к каналу; доктору смутно виделись дома вдоль набережной, а за ними нагромождение старинных фронтонов и церковных шпилей. То был старый Страсбург с его фахверками и кафедральным собором. Улицы по левую сторону вели к современным кварталам.