— Пойдем, старина, — сказал Юджин. — Пойдем покурим. Посмотрим, что из этого получится. Может быть, после сигары наступит просветление, и тогда я немедленно во всем тебе признаюсь.

Они вернулись в гостиную и распахнули там окна, потому что камин горел жарко. Потом закурили сигары и, облокотившись о подоконник, стали смотреть на освещенный луной двор.

— Сигара не подействовала, — сказал Юджин после долгой паузы. — Не сердись, мой дорогой Мортимер, но признания у меня что-то не получается.

— Если не получается, — ответил тот, — значит ничего нет. И ничего не будет. Ничего такого, что могло бы причинить вред тебе или…

Юджин остановил Лайтвуда, коснувшись рукой его плеча, взял из цветочного горшка на подоконнике комок сухой земли и ловко швырнул им в маленькое пятно света внизу. Удовлетворившись своей меткостью, он повторил:

— Или?

— Или кому-нибудь другому.

— Каким же образом… — Юджин взял второй комок и не менее метко попал им в ту же мишень. — Каким же образом тут может пострадать кто-то другой?

— Не знаю.

— И кто… — Юджин швырнул третий комок. — Кто именно?

— Не знаю.

Задержав занесенную над головой руку с очередным комком земли, Юджин пытливо и несколько подозрительно посмотрел в лицо другу. Тот ответил ему прямым, открытым взглядом.

— Двое запоздалых странников, плутая в лабиринте юриспруденции, зашли к нам во двор, — сказал Юджин, услышав звук чьих-то шагов, и посмотрел вниз. — Они изучают дощечки на двери номер один, разыскивая нужную им фамилию. Не найдя ее, переходят к двери номер два. На шляпу странника номер два, того, что поменьше ростом, я бросаю этот комок земли. Попадаю прямо в цель и с безмятежным видом продолжаю курить, устремив взор в небеса.

Странники взглянули вверх, на окна, сказали что-то друг другу и снова занялись осмотром дверей. По-видимому, результаты осмотра удовлетворили их, так как через минуту они скрылись из виду в подъезде.

— Дай им только выйти, — сказал Юджин, — я их обоих уложу на месте, — и приготовил два комочка земли.

Он не мог предполагать, что эти люди ищут его или Лайтвуда. Но, по-видимому, так оно и было, ибо вскоре в их дверь постучали.

— Не ходи, Юджин, сегодня моя очередь, — сказал Мортимер. Юджина не понадобилось уговаривать; ничуть не интересуясь тем, кто же это стучится к ним, он спокойно продолжал курить до тех пор, пока вернувшийся обратно Мортимер не тронул его за плечо. Тогда он поднялся с подоконника и с первого взгляда узнал вошедших.

Это были Чарли Хэксем и учитель.

— Ты помнишь этого юношу? — спросил Мортимер.

— Дай мне на него взглянуть, — невозмутимым тоном ответил Рэйберн. — А, да! Помню.

Он не собирался, как в первый раз, взять мальчика за подбородок, но тот, заподозрив его в этом, сердито вздернул локоть на уровень лица. Рэйберн со смехом перевел взгляд на Лайтвуда в надежде, что друг объяснит ему это странное посещение.

— Он хочет поговорить о чем-то.

— Разумеется, с тобой, Мортимер?

— Я сам так думал, но, оказывается, нет. Он хочет поговорить с тобой.

— Да, с вами, — подтвердил мальчик. — И я скажу все, что мне надо сказать, мистер Юджин Рэйберн!

Скользнув по нему взглядом, словно по пустому месту, Юджин посмотрел на стоявшего поодаль Брэдли Хэдстона. Потом повернулся к Лайтвуду и, стараясь как можно ленивее растягивать слова, спросил:

— А другой кто?

— Я друг Чарли Хэксема, — ответил Брэдли. — Я учитель Чарли Хэксема.

— В таком случае, уважаемый сэр, вам не мешало бы научить своих учеников хорошим манерам, — сказал Юджин.

Преспокойно попыхивая сигарой, он облокотился о каминную доску и посмотрел на учителя в упор. Это был жестокий своей холодной презрительностью взгляд, говоривший о том, что Юджин считал полным ничтожеством человека, который стоял перед ним. Тот в свою очередь посмотрел на Юджина, и взгляд его был не менее жесток, хотя вместо презрения в нем бушевала смертельная ревность и яростная злоба.

Примечательное обстоятельство! Ни Юджин Рэйберн, ни Брэдли Хэдстон не уделили ни единого взгляда мальчику. Во время дальнейшего разговора оба они, независимо от того, кто из них говорил или кто к кому обращался, смотрели только друг на друга. Они понимали друг друга безошибочно, и это скрытое от посторонних взаимопонимание ожесточало их.

— Мои ученики, мистер Юджин Рэйберн, — побелевшими, трясущимися губами проговорил Брэдли, — не лишены чувств, вполне естественных и высоких чувств, которых не заглушить учительскими наставлениями.

— Смею думать, что это относится ко всем их чувствам, не только высоким, но и низменным, — ответил Юджин, с наслаждением затягиваясь сигарой. — Вы, оказывается, совершенно точно знаете мое имя и фамилию. Будьте любезны назвать себя.

— Вряд ли вам интересно это знать, но…

— Вы правы. — Юджин сразу воспользовался его оплошностью и нанес удар со всей силой. — Меня ваше имя совершенно не интересует. Я могу называть вас просто учитель, тем более что это весьма почтенное звание. Вы правы, учитель.

Боль от этого удара была особенно чувствительна еще и потому, что Брэдли Хэдстон, не остерегшись в запальчивости, сам дал к нему повод. Он сжал губы, чтобы они не дрожали, но дрожь все же пробежала по ним.

— Мистер Юджин Рэйберн, — сказал мальчик, — мне давно хотелось поговорить с вами. Так хотелось, что мы отыскали ваш адрес в справочнике и были у вас в конторе, а из конторы пришли сюда.

— Вы не пожалели трудов, учитель, — заметил Юджин, сдунув пушистый пепел с сигары. — Надеюсь, они не пропадут даром.

— И я очень рад, — продолжал мальчик, — что буду говорить в присутствии мистера Лайтвуда, потому что благодаря мистеру Лайтвуду вы и встретились с моей сестрой.

На один только миг Рэйберн отвел глаза от учителя, чтобы проверить, какое впечатление произвело последнее слово на Мортимера, а тот, услышав это слово, сейчас же повернулся лицом к камину и уставился на огонь.

— И благодаря мистеру Лайтвуду вы увиделись с ней во второй раз, потому что вы были с мистером Лайтвудом, когда нашли тело моего отца. На другой день я опять застал вас у сестры. С тех пор вы много раз виделись с ней. Вы встречаетесь с моей сестрой все чаще и чаще. И я хочу знать, зачем?

— Стоило ли трудиться, учитель? И ради чего? — протянул Юджин таким тоном, будто его все это совершенно не касалось. — Разумеется, вам лучше знать, но, по-моему, не стоило.

— Я не понимаю, мистер Рэйберн, — ответил Брэдли, свирепея все больше и больше, — почему вы обращаетесь ко мне?

— Не понимаете? — сказал Юджин. — Тогда я не буду к вам обращаться.

Он проговорил это таким презрительным и в то же время безмятежным тоном, что рука, сжимавшая приличную волосяную цепочку от приличных часов, с наслаждением накинула бы эту цепочку ему на шею и задушила бы его. Не считая нужным добавить больше ни слова, Юджин стоял, облокотившись о камин, попыхивая сигарой, и с невозмутимым видом смотрел на кипевшего Брэдли Хэдстона, на его судорожно стиснутую правую руку, — до тех пор, пока тот не почувствовал, что теряет рассудок от ярости.

— Мистер Рэйберн, — снова заговорил мальчик, — мы знаем не только то, в чем я вас обвинил сейчас, а гораздо больше. Сестра еще не догадывается об этом, но нам все известно. Мы с мистером Хэдстоном решили дать образование моей сестре, и руководить ею будет сам мистер Хэдстон. Вот вы покуриваете сигару и всем своим видом показываете, что он не заслуживает вашего уважения, а лучшего учителя вам не найти, как ни старайтесь. Мы все обдумали, и что же оказывается? Что оказывается, мистер Лайтвуд? Оказывается, мою сестру уже кто-то учит без нашего ведома! Оказывается, мне, брату, и мистеру Хэдстону, лучшему учителю, какого только можно найти, — почитайте его аттестаты! — не удалось склонить мою сестру на свою сторону ради ее же блага! Оказывается, моя сестра самовольно и с большой охотой приняла помощь от кого-то другого и трудится, не жалея сил. Ведь я-то знаю, каких трудов это стоит, и мистер Хэдстон тоже знает! Разумеется, мы с мистером Хэдстоном догадались, что за ее уроки кто-то платит. Но кто же? Мы решили доискаться правды, и мы доискались, мистер Лайтвуд. Платит ваш друг, вот этот самый мистер Юджин Рэйберн. И я спрашиваю его, кто дал ему такое право, и зачем он так делает, и как он осмелился позволить себе это без моего согласия? Я стараюсь выбиться в люди собственными силами и с помощью мистера Хэдстона и не могу допустить, чтобы кто-то губил мое будущее, бросая тень на меня, на мое доброе имя! И все из-за сестры!