Мартин покраснел до ушей. Ведь он же сам запретил Субастику разговаривать с Тиной. И вот результат. Как же ей объяснить…

— Тина, мне очень жаль… Правда… Прости, — промямлил он.

— Ах, тебе жаль, — язвительно сказала Тина. — Почему же ты такой цирк устроил? Чтобы перед своими дружками покрасоваться?! Вот, мол, какой я крутой! Верчу девчонками, как хочу!

— Да у меня и в мыслях такого не было! — поспешил заверить ее Мартин. — Плевать мне на всех! Честное слово!

— Тогда объясни мне, пожалуйста, почему ты так сделал? — потребовала Тина.

— Я не могу тебе объяснить, — тихо сказал Мартин. — Ты должна мне поверить на слово, что я не специально. Я не хотел тебя обидеть. Просто по-другому я не мог. У меня есть уважительная причина, но мне нельзя никому об этом говорить. Даже тебе. Пока нельзя. Может быть, потом. Когда я приду к тебе на следующей неделе смотреть твою собаку…

— А я передумала, знакомство отменяется, — сухо ответила Тина.

— Ну перестань на меня сердиться! — попросил Мартин. — Я уже так радовался, что приду к тебе в гости! Давай не будем ничего отменять!

Тина явно колебалась.

Мартин смотрел на нее умоляющими глазами.

— Хорошо, — сказала Тина, подумав. — Но только ты должен дать мне честное слово, что объяснишь мне все как есть!

— Обещаю! — ответил радостный Мартин.

— Тогда приходи ко мне в среду, после уроков, — предложила Тина. — Потому что в понедельник я уже договорилась с Софи…

— А я с Роландом, — вставил Мартин. — Может быть, все-таки во вторник?

— Нет, во вторник у меня музыка, — ответила Тина. — Раньше среды не получится. Так что давай около трех у меня. Адрес ты знаешь.

— Откуда ты знаешь, что я знаю, где ты живешь? — удивился Мартин.

Тина смутилась.

— Просто я несколько раз видела, как ты идешь за мной, — сказала она.

Теперь настал черед Мартина смутиться. Он закашлялся и, чтобы скрыть смущение, решил задать вопрос, который уже давно волновал его.

— Откуда ты узнала, как меня зовут? — робко спросил он.

— А это твой друг, маленький такой… — начала Тина.

— Роланд Штеффенхаген? — подсказал Мартин.

— Да, кажется, Роланд, — подтвердила Тина. — Он подкатил к Софи и начал ее выспрашивать обо мне. Сначала я подумала, что этот Роланд в меня… хм… интересуется мной. Но Софи выпытала у него, что это он для своего друга Мартина старается. Ну, это совсем другой разговор, подумала я. Что мне с этим Роландом делать? Он совсем не в моем вкусе…

Тина прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнего.

Но Мартин услышал то, что хотел услышать! Он был на седьмом небе от счастья. Ведь Тина почти открыто сказала, что он-то, Мартин, очень даже в ее вкусе!

В этот момент на крыльцо вышла Софи.

— Ах вот ты где! — сказала она. — Я уже пятнадцать минут тебя жду, а ты тут застряла! Мы же собирались писать открытки!

— Пока, Мартин! Я пошла! — бросила на ходу Тина.

— Спокойной ночи, Тина! — крикнул ей вслед Мартин.

— Пока, Мартин! — попрощалась Софи, взяла Тину под ручку, и девочки отправились к себе.

Мартин проводил их взглядом и успел услышать, как Софи сказала Тине:

— Ты же хотела дать ему от ворот поворот?! А сама болтаешь с ним тут два часа!

Мартин подождал, пока девочки совсем скроются из вида, и помчался в свой корпус. Он летел как на крыльях.

Он чувствовал себя, как коммандер Квин, который только что уложил одного монстра, преодолел самый сложный уровень и сохранил себе целых три жизни.

В четверг утром Мартин, как и накануне, семь раз подряд пожелал, чтобы Субастик выглядел как Мартин Пепперминт. Субастик превратился в Мартина, спустился вниз, откатался вместе с группой господина Дауме и к обеду вернулся назад. На вопрос о том, как все прошло, он только ответил:

— Ничего нового. Ты опять впереди всех.

За обедом Мартин сразу сел за стол к Йенсу Ульману, как будто это было делом само собой разумеющимся. Его уже ждали и даже отодвинули стул, как только он появился в дверях.

После обеда Мартин опять штудировал пособие для начинающих лыжников. Он уже дошел до восьмой главы.

За ужином все говорили только о предстоящих соревнованиях. Господин Дауме велел представить ему от каждого класса список команды.

— Чтобы завтра после обеда окончательные списки лежали у меня на столе! — распорядился он. — Утром сделаем последний прогон, засечем результаты, и тогда вы уже сами решите, кто войдет в команду.

Из разговоров Мартин понял, как задуманы эти соревнования: от каждого класса будут выступать по четыре человека, полученные индивидуальные результаты сложат, и та группа, которая покажет лучшее время, станет победительницей.

Все эти дни в столовой ребята рассаживались как попало, оба класса вперемешку. Никто не смотрел, кто из четвертого «А», кто из четвертого «Б», садились на свободные места, и дело с концом. Теперь же образовалось два лагеря. В одной половине зала собрался четвертый «А», в другой — четвертый «Б». Подготовка шла полным ходом. Противники даже успели сочинить подходящие речевки вроде «Четвертый беее плетется в хвостееее!».

На это параллельный класс дружно отвечал: «Четвертому аааа будет трубаааа!»

Мартину было не по себе среди всей этой разгоряченной массы. Он терпеть не мог соревнований. Они напоминали ему о собственных многочисленных поражениях.

Тина теперь сидела со своими и весело кричала вместе со всеми: «Четвертому аааа будет трубаааа!»

— Пойду, пожалуй, — сказал Мартин. — Давно родителям не звонил. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — ответили мальчики, сидевшие за его столом, и тут же принялись горланить: — Четвертый беее плетется в хвостееее!

Мартин уже давно собирался позвонить родителям, но все как-то не получалось. К вечеру перед автоматом внизу всегда собиралась длинная очередь. Некоторые любители болтали до тех пор, пока все деньги не проговорят. А остальным приходилось стоять и ждать.

Сегодня желающих звонить не было. Только Мартин.

Он бросил монетку и набрал номер.

К телефону подошла мама. Она спросила, как у него дела.

— Неплохо, даже хорошо. Не беспокойся, — ответил Мартин.

Он рассказал ей, как катался с холма в группе господина Лейтпрехта, и сообщил, что еда в столовой вполне сносная. На этом деньги кончились, Мартин пожелал маме спокойной ночи, передал папе привет и повесил трубку.

Он поднялся к себе. Даже в комнате было слышно, как бушуют лыжники в столовой. Хорошо, что он ко всему этому не имеет никакого отношения и что Субастик может его заменить.

— Скорей бы этот день прошел, — сказал Мартин на другое утро. — Тогда я смогу наконец быть снова сам собой и мне не нужно будет больше прятаться!

Мартин снова пожелал, чтобы Субастик выглядел, как он. Как всегда — семь раз, чтобы пожелание продержалось подольше.

— Знаешь, как скучно сидеть взаперти! — Мартин вздохнул.

— Знаю, — отозвался Субастик.

— Ну ничего, — сказал Мартин. — Завтра суббота. Последний день. До обеда, и все!

— Да, завтра последний день, — отозвался Субастик. — Но я могу остаться и после обеда. До двенадцати ночи точно могу.

— А что ты собираешься делать в лагере до двенадцати ночи? — удивился Мартин.

— Я не говорю о лагере, я говорю вообще, — ответил Субастик.

— Что значит «вообще», не понимаю! — разволновался Мартин.

— А чего тут понимать, — хмуро сказал Субастик. — У нас такое правило. Положено субастикам в субботу уходить, и даже Пепперминты не могут возразить!

— А я очень даже возражаю! — повысил голос Мартин. — Это даже не обсуждается! Ты поедешь к нам. Мы поставим ко мне в комнату вторую кровать, и все!