Это мое прошлое, когда я больше всего хотела быть похожей на свою старшую сестру-красавицу, пользовавшуюся большой популярностью. Прошлое — когда я была маленькой, впечатлительной и глупой. Мне нравилось все, что нравилось ей. Все, что ей казалось классным, было классным и для меня. Но, слава богу, Бетани недолго была моим идеалом — однако ее попсовое культурное влияние сказывается на мне по сей день. Она напрямую ответственна за то, что у меня отсутствует всякий интерес ко всем формам развлечений, к которым тяготеет мое поколение. Не знаю, что повлияло, но меня интересует то, что вышло из моды.

Однажды, расчесывая волосы Ангелам Чарли, чтобы они были готовы к следующему заданию, я заметила, что у Сабрины нет ресниц. У всех Ангелов были нарисованные ресницы, а у Сабрины нет. Сначала подумала, что это просто ошибка: мне досталась испорченная кукла. Тогда я поинтересовалась у Бетани, были ли у других Сабрин, принадлежавших ее друзьям, ресницы? На что она ответила, что сомневается в этом. Пытаясь выяснить, почему же Сабрина не заслужила ресниц, я так и не получила ответ на этот вопрос до вчерашнего вечера. Вчера я смотрела повторный показ фильма на TB-Лэнд, в котором Келли и Джил были в коротеньких шортиках, словно две проститутки, в то время как Сабрина — в свитере с хомутом — собирала улики для раскрытия дела вместе с Босли. Вдруг дело с ресницами прояснилось. Сабрина была умным Ангелом. Еще один пример, что девушке приходится быть либо красивой, либо умной. Теперь угадайте, кто я? Вы понимаете, что мне досталось?

Между прочим, об этом мы с Хоуп не раз говорили. Не буду пересказывать, как мы корчились от смеха. Расскажу только самое основное. Остальное личное.

Знаю, это странно, но я не буду лить слезы по тому, кто значит для меня так много. И вот почему я не буду этого делать. Когда вы говорите через чур много о чем-то важном, это всегда оказывается слишком тривиальным. Слова портят все. А еще мы с Хоуп беседовали друг с другом, словно на фарси или другом иностранном языке. Это звучало «бла-бла-бла» для всех, за исключением нас. Если бы вы прочитали дословную расшифровку нашего последнего разговора, вы пришли бы к выводу, что мы законченные идиотки.

Сегодня мне хотелось поговорить с Хоуп с глазу на глаз об Ангелах Чарли, но я явно не смогу этого сделать. Даже если бы отец, как системный администратор, и не использовал бы защиту, чтобы мы с Хоуп не смогли общаться через Интернет, все равно это вряд ли бы помогло. У Хоуп компьютер не такой навороченный, как у меня. И вместо того чтобы общаться, нам бы пришлось тратить время на то, чтобы выяснить, почему мы не слышим или не видим друг друга. С таким же успехом вместо компьютера можно пользоваться калькулятором.

Правда сказана, и это хорошо. Моему отцу хотелось бы, чтобы я была одержима компьютерами, — тогда у него появилась бы еще одна тема для разговора со мной, помимо легкой атлетики. Но, увы! К черту все это компьютерное общение. Не доверяю я современным технологиям, особенно после того, как наш школьный хакер разослал электронный дневник одного старшеклассника всей школе. (Ему пришлось перевестись в другую школу, настолько сильным было унижение.) Хоуп ничего не имела против, рассказывая о себе всю правду по Интернету, но я гораздо более подозрительная. Дело в том, что если я не могу поговорить или увидеться с ней, то предпочитаю написать письмо от руки либо нацарапать что-нибудь в дневнике, а не изливать душу или общаться в чате с каким-либо незнакомцем по Интернету. Я полностью осознаю тот факт, что не могу жить по законам XXI века. И это просто чудо, что мой мозг не взорвался первого января.

Вместо Хоуп я решила задать вопрос об Ангелах Чарли Бриджит: помнит ли она, играла ли она этими куклами, когда была маленькой. Бриджит — моя ровесница и живет напротив. До двенадцати лет мне казалось, что этого достаточно для того, чтобы она оставалась моей лучшей подругой. Но все это было в прошлом, когда Бриджит еще носила исправляющие скобки на зубах и у нее еще не появился бойфренд по имени Берк, и это было до того, как мы познакомились с Хоуп в школе, куда мы пришли учиться в параллельные седьмые «элитные» классы.

— Привет! Помнишь, как мы когда-то играли в куклы Ангелы Чарли?

Бриджит тряхнула своим золотистым хвостиком и уставилась на меня, словно у меня на голове выросли рога.

Бриджит симпатичная. Очень. Сказать по правде, она красавица. Ее сравнивают с Грейс Келли или Гвинет Пэлтроу — в зависимости от возраста того, кто на нее смотрит.

Именно ее красота в ответе за то, что наша дружба прекратилась.

Однажды в августе, когда мы еще не начали учиться в седьмом классе, мы с Бриджит пошли покупать одежду для школы вместе с моей мамой и сестрой. Все продавцы расхваливали гены классической красоты, обладателями которых и была эта троица. У них у всех были прямые светлые волосы, а я — кудрявая брюнетка. Их большие голубые глаза напоминали озера, в которых отражалось небо, а у меня же маленькие карие глазки похожи на грязные лужицы. Их кожа, слегка загорелая, была без малейшего изъяна, — моя же сгоревшая и вся в прыщах. Они — изящные, с округлыми в нужных местах формами, я же долговязая и тощая, с руками, как у орангутанга. Кто бы не предположил, что именно я дочь соседей? Они считали это забавным. Я тоже смеялась вместе с ними, скрывая свое унижение.

После этого наша дружба пошла на спад. Конечно, все еще было не так плохо. Но через месяц я познакомилась с Хоуп, а Бриджит встретила Берка Роя, учившегося в восьмом классе. Больше мы уже не нуждались друг в друге. Мама все еще считает, что Бриджит — моя лучшая подруга. Это предположение основано на том, что мы знакомы с колыбели в противовес тем трем с половиной годам, в течение которых я дружу с Хоуп. Это одна причина, почему мама не может понять, что одного междугороднего звонка Хоуп в месяц недостаточно. Другая причина — это то, что моя мама совершенно не знает меня.

После обсуждения с Бриджит Ангелов Чарли к нам за стол подсели Мэнда и Сара. «Элитные классы» — это условный термин, принятый в нашем районе. Я познакомилась с ними в седьмом классе через Хоуп. Или с Хоуп через них. Видите ли, Хоуп, Мэнда и Сара очень дружили в начальной школе. Это так же необъяснимо, как и наша дружба с Бриджит. Как только мы с Хоуп обнаружили, что мыслим одинаково, мы окрестили их Безмозглой командой. Итак, они все еще здесь, а Хоуп уехала. Удача оставила меня.

Если эти трое собирались вместе, они продолжали свой ежедневный ритуал: ничего ни ели и по очереди либо разносили, либо восхищались какими-нибудь моделями и актрисами в журналах для тинейджеров.

Бриджит всегда указывала на то, что зады у моделей очень большие. Вот почему Бриджит, видевшая себя будущей моделью, была убеждена, что и у нее огромная задница. Очевидно, это плата за красоту. На занятиях по психологии я узнала, что чем привлекательнее человек, тем больше он думает о том, как выглядит. Это происходит потому, что прирожденные красавицы получают много похвал, чем просто хорошенькие девушки, что их внешность становится главной проблемой для их и без того завышенной самооценки.

Спаси меня от этой мании!

Во всяком случае, Бриджит уже год пытается стать моделью, чтобы попасть в какое-нибудь ведущее издание для тинейджеров. Видимо, она одна из тех безымянных моделей, ждущих своей очереди, фотографиями которых переполнены картотеки модных журналов. Но для нашей Пайнвилльской школы это просто чертовски привлекательно.

— О мой бог! Фотограф, друг моего отца, сказал, что у нее целлюлит, — начала Сара.

— Да ты что-о-о! — в унисон пропели Мэнда и Бриджит.

— Да! Он сказал, что за спиной они называют ее, цитирую — «наштукатуренной задницей» — конец цитаты.

Сара слишком часто произносит: «О мой бог!» и «цитирую — конец цитаты». К ее чести, следует заметить, что она хотя бы перестала показывать фигуру из трех пальцев, традиционно сопровождавшую последние слова. Ей нравится звук ее собственного голоса, состоящий из занудных согласных и носовых гласных, словно ее нос и череп забиты килограммами, тоннами и какие-еще-там-есть-меры-весов слизи. Отец Сары, Вэлли Д’Абруцци — владелец галереи игровых автоматов «Выиграй у Вэлли», кондитерской «Сладкое удовольствие у Вэлли» и других «золотоносных рудников», расположенных на набережной. Таким образом, она также и самая «денежная» цыпочка в нашей Пайнвилльской средней школе. Конечно, это никак не вписывается в наш район, где проживают рабочие со средним достатком. Она могла бы посещать дорогую частную школу, но просто упросила родителей отпустить ее в обычную городскую. Здесь толстый кошелек ее родителей дает ей некоторые социальные привилегии. В супер-пупер элитной школе, полной миллиардеров, ее никто бы не заметил.