Аллилуйя. Я не создана для того, чтобы стать высохшей, покрытой морщинами старой девой.

Сегодня утром я снова открыла настоящую причину, почему я не испытываю потребности заниматься сексом. Ту причину, о которой я никому не говорила. Даже Хоуп. Вот она: я та, которую «Космополитен» назвал бы «очень оргазменной женщиной».

Вы еще не слышали настоящий бред сумасшедшего: я даже не занимаюсь мастурбацией. Это правда. И не потому, что думаю, что сойду с ума или у меня на пальцах отрастут волосы. Я не думаю, что мастурбация это нечто отвратительное или грязное либо билет в один конец в адский огонь и к осуждению на вечные муки. Я знаю, что это «безопасный и здоровый способ знакомства с моей быстро развивающейся сексуальностью». Дело в том, что все мои попытки заняться самоудовлетворением окончились провалом. Не смогла преодолеть всю смехотворность ситуации, когда надо гладить и тереть себя.

Независимо от этого я могу испытывать оргазм, не прилагая таких больших усилий. Я могла получить удовольствие, просто мечтая о Поле Парлипиано. (Но это в прошлом). Иногда мне даже не надо пытаться думать о сексе — мое подсознание делает это за меня. Я просыпалась бесчисленное количество раз, потому что в мозг поступал сигнал — намек на то, что я получила сексуальное удовлетворение. Это девичий аналог юношеских ночных поллюций, полагаю. И не спрашивайте меня почему, но я всегда чувствую этот сигнал, всякий раз, когда тренируюсь. Это может вызвать проблемы во время моих легкоатлетических тренировок.

Я так легко получаю оргазм, что долгое время я даже не осознавала, что это оргазм. Это не то, чему тебя обучают в изданиях, посвященных сексу. И женские журналы, которые подняли такой шум по поводу оргазма, настолько ввели меня в заблуждение, что я представляла; что ритмическое сокращение мышц брюшного пресса означало то, что я просто возбудилась. Из-за статей, что оргазм трудно получить, я считала, что он стоит на более высокой ступени, чем те ощущения, которые я испытываю с одиннадцати лет, обнаружив на кабельном телевидении закрытые каналы с легким порно. По правде сказать, эта мысль слегка напугала меня. В прошлом году я подслушала, как Кэрри П. описывала свои чувства во время оргазма. «Это, ну, как набегающие волны такие (черт побери) сильные, что ты просто на грани (чертова) безумия, по всему телу идет такая (гребаная) дрожь, а потом тебя (черт побери) словно уносит куда-то». Я поняла, что давно уже испытываю его.

Поэтому мое оборудование не разлажено. Я сексуально самодостаточна. Мое тело само заботится об этом. Внутри меня встроенный клапан, который позволяет избежать сексуального напряжения и не дает мне заниматься сексом с каким-нибудь лохом. Я могу возбудиться и без помощи парня, и какой смысл втягивать кого-либо в это, если в дальнейшем он только разочарует меня.

Но для удобства я опустила здесь одну крохотную-прекрохотную деталь: мои причудливо-сумасбродные мечты о Маркусе все дни напролет помогли мне прийти к такому заключению. (Ха-ха! И не только к нему)

Сегодня у меня опять неприятности. Но на этот раз я действительно ничего не сделала. Вроде бы.

Во время переклички по внутренней связи поступил звонок: «Мистер Риккардо. Не могли бы вы прислать Джессику Дарлинг в кабинет психолога-консультанта?»

Хотя с той самой встречи в раздевалке, когда мы невольно раскрыли карты, мы с Маркусом не разговаривали друг с другом, я инстинктивно бросила взгляд в его сторону, когда собиралась выходить. Он пожал плечами. Я взглянула на Сару — она ухмыльнулась. Что-то случилось.

Через одиннадцать месяцев после нашей встречи с Бренди она поменяла прическу, сменив свою длинную челку на лохматую гриву в стиле металл. Представьте: Бон Джови — турне 1987 года «Скользко, когда сыро». Она была чрезвычайно веселой, я ее не видела в таком состоянии раньше.

— Твои учителя и ровесники беспокоятся за тебя, Джесс.

Я усмехнулась.

— Мои ровесники?

Я знала, что тут не обошлось без Сары. Это была ее месть по отношению ко мне. Она была слишком довольной, когда я уходила, чтобы не иметь к этому отношение.

— Ну хорошо! — зажурчал голос Бренди. — Кажется, они видели, что ты разговаривала с некоторыми личностями, — гм, — с сомнительной репутацией.

Эго было несправедливо. Была только одна личность с сомнительной репутацией, а не личности. И последнее время мы не очень-то много с ним разговаривали. Но это показывает, насколько далеко руководство школы было от наших дел.

— Вы имеете в виду Маркуса Флюти?

— Верно! Его!

Я ничего не сказала.

— Понимаешь ли, Джесс, ты — образцовый пример для младших учеников, — сказала Бренди.

— Я — самый смешной пример для подражания, который когда-либо был в природе. Разве мои статьи не пролили свет, кто я?

— И администрация обеспокоена, когда кто-то такой умный и способный, как ты, попадает в дурную компанию.

Маркус Флюти. Дурная компания из одного человека. Как это все попахивает фальшью, тем более он ничего не совершил с тех пор, как вернулся снова в школу. Но им все равно. Они все еще видят в нем Мистера Съемпончик, хотя он полностью исправился. Ну по крайней мере, стал по-другому относиться к наркотикам.

— Это твои новые друзья заставляют тебя говорить то, о чем ты пишешь в статьях?

Я чуть со стула не свалилась. Администрация, и правда, читает мои статьи. Они считают, что я рупор идей Маркуса Флюти. Что темы передовиц исходят от него.

Ну это уж слишком.

Я знала, что могла бы нести какой-нибудь вздор, как и в прошлый раз, когда меня сюда затащили. Но я поняла, что этим только усугублю положение. Если Бренди хочет судить обо мне по моему легкомысленному поведению в раздевалке, так тому и быть.

— Разве мои оценки стали хуже?

— Похоже, что нет. Нет.

— И я по-прежнему в классе первая по рейтингу?

— Кажется, да.

— У мисс Хэвиленд проблемы с тем, что я пишу в статьях?

— Ну, нет…

— Тогда здесь нет никакой проблемы, — сказала я с издевкой, хотя раньше этого никогда не позволяла себе по отношению к администрации. — И мне не нравится, что меня вытаскивают из класса, чтобы сказать, с кем я могу или не могу разговаривать.

Я собрала свои учебники и ушла.

Я была настолько сердита, что не смогла насладиться своим бунтом. Какая же чертовски лицемерная наша школа. Меня вызвали в администрацию только за то, что я разговаривала с Маркусом Флюти. Бог мой, если администрация обнаружила, что студентка № 1 трахается с капитаном футбольной, баскетбольной и бейсбольной команды, то организовала бы какой-нибудь хренов парад.

Ха. Только подумать: Хренов парад. С большой буквы.

Но все же эта встреча не прошла даром. Она заставила меня осознать, что мне надо вернуть Маркуса в свою жизнь. Все, что встречается с неодобрением администрацией Пайнвилльской школы, должно быть хорошо для меня. И сегодня вечером я позвонила Маркусу, чтобы сказать ему об этом.

— Рад, что ты так думаешь, Джессика, — сказал он.

Жаль, что на каникулы он уезжает к своему брату в штат Мэн. Поэтому я не смогу вернуть его в свою жизнь до следующего года. Но это только десять дней. Однако слова «до следующего года» звучат болезненно для меня. Когда я осознала, что Хоуп и Маркус должны вернуться в Пайнвилль в один день, почувствовала неуверенность: а кого мне больше хочется увидеть? Если Маркус — мужской эквивалент Хоуп, о котором я всегда мечтала, не стала ли Хоуп частью моего прошлого? Нет, не может быть. Я не позволю этому свершиться.

Как это несправедливо. У меня масса времени для людей, которых я ненавижу, и мне приходится выбирать между двумя настоящими друзьями, которые у меня когда-либо были в жизни. Почему я не могу дружить с обоими?

Сегодня по почте получила самую лучшую открытку в жизни в форме звезды с почтовой маркой города Бангор штат Мэн.