С Николаем Сергеевичем встретились через три дня.

— А ведь ты убил Серого... — как бы удивился дядя Коля.

Степан же в свою очередь удивился, что тот использовал слово «убил», а не «замочил» или «пришил».

— Ну, волноваться не стоит, многие считают, что он этого заслуживал... — продолжал Николай Сергеевич (Только через несколько лет Степан узнал, что Серый нагло замахнулся на место самого дяди Коли и давно уже утаивал положенную «обществу» часть доходов. И все же его не смутило, что сам он стал просто подвернувшимся орудием расплаты, ибо он от этого выиграл Ольгу и свое место под солнцем.).

— Его даже милиция искать не будет, а кто и вздумает искать — не найдут. Советский цемент хоть и не самый качественный в мире, но достаточно прочный, чтобы хранить тайны. Ах, знал бы Серый о своем личном вкладе в строительство жилья для тружеников. — В этом черном юморе был намек и для Степана. «Так мы поступаем с отступниками и наглецами», — досказали глаза дяди Коли.

— Я теперь что, повязан?! — прямо спросил Степан.

— Тьфу ты! Выброси ты из головы эту дурацкую криминальную романтику, если хочешь работать с солидными людьми и сам стать человеком. Разве на испуге можно заручиться настоящей дружбой? — Николай Сергеевич говорил искренне. — А теперь мы должны поговорить о делах...

7

Андропова сменил Черненко, Черненко сменил Горбачев, и кончился похоронный парад генсеков. Горбачева сменил первый секретарь Свердловского обкома партии — и кончился социализм.

В 91-ом году Степан уже возглавлял отделение крупного в городе синдиката, который принадлежал Николаю Сергеевичу. У Степана была юридическая фирма, которая специализировалась на взимании долгов. Круговая порука неплатежей давала неплохую прибыль узаконенному рэкету. Большинство ребят из бригады работало в фирме Степана. Федор Старшинов стал одним из руководителей общества ветеранов Афганистана. Юра Сбитень владел спортивным клубом. Почти все были живы и здоровы. А Степан уже пять лет как был женат на Ольге, и у них рос сын Андрей. На скорой свадьбе, кстати, настоял-таки дядя Коля.

К Ольге Степан относился бережно и предупредительно, над сыном благоговел. С точки зрения общества у них была образцовая семья: ни одного скандала, ни одного упрека, четкое распределение обязанностей и постоянная забота друг о друге. Степан построил коттедж в престижном районе, недалеко от особняка дяди Коли, но не бросал и квартиру родителей, где специальная бригада сделала ремонт. Да и получалось так, что всю рабочую неделю жили на квартире, а в коттедж переезжали на субботу-воскресенье. А то ехали и дальше: в загородный терем, как называл его Степан, переоборудованный дом в деревне Каменка в тридцати километрах от города. В смысле материальных ценностей в семье было все: груда бытовой техники, два автомобиля — «джип» и «вольво», мобильный телефон у каждого...

Большинство бизнесменов гордятся своими материальными достижениями, Степан же гордился Ольгой. После рождения Андрейки она расцвела. На вечерних приемах, презентациях и прочих цивилизованных пьянках деловые мужики и просто мужики боялись на нее взглянуть, чтобы не изойти слюной. Уж что-что, а подать она себя умела. От нее исходило какое-то незримое сияние женственности. А уж о шарме и говорить нечего... Но для Степана важным было еще и то, что она умела ценить его заботу, с интересом, если это было необходимо, вникала в его проблемы и вместе с ним переживала все трудности. С его точки зрения (а, может, с точки зрения большинства мужчин) она была идеальной женой.

Семен появился в городе только во время болезни матери. Капитан Рогозин играл в благородного безродного рыцаря. Поселился в гостинице и оттуда приезжал навестить мать в больнице. С Ольгой и Степаном он не разговаривал. Ему было невдомек, кто организовал матери лучшую больницу, лучшие лекарства, кто возил ее на консультацию за границу! Он даже при матери не скрывал своей ненависти ко второй половине молодых Рогозиных. И еще мужик называется!

Аника-воин! О чем он ночи напролет разговаривал с умирающей матерью? Да все таскал ей образки и свечи из церкви. Честно говоря, не понимал, не верил Степан, что человек вдруг ни с того, ни с сего начинает безропотно верить в Бога. Где же тут справедливость, если мать, ставшая в последние годы набожной, растаяла на глазах, как свеча. Если отец следом получил инфаркт? Заслуживали они это?

Пытался и не раз Степан читать Евангелие, но не мог. Словно какая-то сила заставляла его закрыть священную книгу, а каждая строчка в ней вызывала недоумение, непонимание. Разумеется, есть в этом мире нечто, вокруг чего вертится вся эта кутерьма, есть какой-то высший разум. Но так ли уж Он справедлив и любвеобилен? Если внимательно посмотреть: история человечества — сплошные Его наказания, несколько чудес и несколько пророков. Как-то спорил с батюшкой, а тот толковал ему о свободе, предоставляемой человеку, но Степан так и не понял, что это за свобода, если человек может сделать неправильный выбор?

Нет, атеизм со всеми его выкладками тоже смешон, хоть и стоит в дипломе пятерка по научному атеизму, но реальная жизнь не имеет ничего общего с этими наивными взываниями к Всевышнему, когда надо бороться и самому создавать. Так думал Степан. И чтобы окончательно решить для себя этот вопрос, он утвердился в том, что ему просто некогда над этим размышлять. Пусть решают и спорят богословы. Но все же в храмы иногда заходил и деньги на их восстановление жертвовал. На всякий случай?

Похоронили мать: опять же, кто взял на себя все эти ритуальные проблемы? Уж, конечно, не наемник всех армий. А когда следом за матерью ушел отец, Семен даже не приехал. Тут уж даже Ольга изменила о нем свое мнение.

Семен появился в городе только для того, чтобы объявить Степану войну. В одном из нефтяных городишек его однополчанин решил создать собственное предприятие: оживить умирающий зверосовхоз. Не понимают люди своим совдеповским умом, что такое нерентабельно! Кругом качают нефть, а он польстился на песцовые и норковые шкурки! Традиционное богатство Сибири? Это богатство еще надо накормить и вырастить, да так, чтобы мех приглянулся забугорным производителям. Нет же, начал играть в патриотизм, шкурки сдавал на отечественные предприятия. Вот и попал в замкнутый круг: они не платят ему, он не возвращает кредиты банку. И где только такие олухи берут гарантийные письма? Под медали и ордена, что ли?

Банк обратился в безукоризненно работающую в этом смысле фирму Степана. Для ознакомления с делом поехали лучшие юристы ну и, конечно, физическая поддержка. Вот она-то и поторопилась, переусердствовала. Сломали парню пару ребер, встряхнули мозги. Естественно, никакой связи ни с банком, ни с фирмой Степана официально у этого случая не было. Ну налетели какие-то хулиганы, покуражились, а мы-то тут причем? Юристы, между тем, вели чисто психологическую обработку: предложили отдавать долг частями — заложить машину, квартиру, взять под общее руководство предприятие. Нет, не разоряли! А предлагали именно реальный путь, чтобы выкарабкаться. Кому нужен должник, который не может расплатиться?

В этот момент, когда практически все было решено, и появился поборник справедливости Семен Рогозин. Как из-под земли вырос. Мужики, мало знавшие о «копии своего шефа», честно говоря, предались мистическому ужасу. А Сема вернул цивилизованные переговоры к первобытным разборкам. При этом досталось далеко не «физкультурникам», а ни в чем не повинным юристам.

Недолго думая, Степан ринулся туда сам. Определенный интерес к происходящему затору в делах проявил и дряхлеющий дядя Коля. Но, узнав о брате, махнул рукой: разбирайтесь сами.

Семен, навоевавшийся на всех возможных внутренних и внешних фронтах, насмотревшийся киношной чернухи, лез напролом.

Пришлось силой нейтрализовать его людей, а к встрече с самим Семеном Степан готовился тщательно: добыл себе одежду, точь в точь совпадающую с одеждой брата, и подстроил встречу на ночном зимнике. Ох и поморозил и кости и душу. Уж никак не ожидал, что братец достанет пистолет, и очень опасался, что не выдержит кто-нибудь из снайперов, укрывшихся в лесу, а то, чего доброго, и перепутать могут. Но расчет был верный: благородный рыцарь печального образа не стал стрелять в безоружного человека, но пообещал, что обязательно сделает это, если Степан и его шайка не отстанут от его друзей. Бесполезно было объяснять ему, что дело давно уже не в шайке, а в целой системе. Кой хрен объяснять дон Кихоту, что перед ним ветряная мельница? И Степан ушел молча, все же чувствуя спиной неприятный взгляд двадцатичетырехзарядной «береты».