— Я иногда думаю, Колин, что когда в «ми шесть» не ценят таких людей, как ты, они буквально бреют топором свои яйца на плахе.

— Ну и аллегории у тебя! Хотя — спасибо. Но, уверяю, такие, как я, бродят вокруг конторы стаями, готовые сожрать друг друга ещё до того, как они сожрут врагов британской короны.

— Ты никогда не говорил мне об этом? — удивился Истмен.

— Если бы я говорил всё, что я знаю, сколько бы я стоил?

Собрались быстро. Из гостиницы юркнули в салон неприметного такси, и на скрипучей «пятёрке» ринулись в аэропорт.

Перед тем как скользнуть в випзал, Уайт ринулся к телефону. Истмен приостановился, вслушиваясь, как он коверкает голос и речевую манеру. С другой стороны провода слышали простоватого русского старичка с немного хриплым голосом:

— … Да, да, он не просто странный, он подозрительный. Поселился у нашего соседа, чего-то на чердаке прячет. Да откуда мне знать, вы проверьте, я же вам сигнал делаю, а вдруг террорист?! У вас же «вихрь-антитеррор», значит, вихрь должен быть… Я — кто? А зачем? Мало ли что? У вас же телефон доверия? Или недоверия? Ну… Я и говорю… Доверять надо бдительным гражданам! Проверить-то чего стоит? Он, может, просто не в себе, а может и чего! Да, на чердак несколько раз лазил. Не, я не проверял. Боюсь, конечно. А вдруг он заминировал! Полезешь, а там — Аллах акбар! И всему дому — акбар! Кто ж его знает? Да уж, вы проверьте… Если что, я сразу ещё позвоню, но вы сильно-то не тяните… До свидания! Ага… До свидания…

После рассказа Павла Хромов погрузился в угрюмую задумчивость. Никто ему не мешал. Единственное, что он делал, машинально крутил в руках бокал, из которого несколько минут назад выпил коньяк. Пашка с тоской смотрел на початую бутылку, но боялся нарушить возникшую тишину, Егорыч смотрел в стол, Словцов на Юрия Максимовича. Прошло несколько минут, когда Хромов не своим, глухим, сдавленным голосом спросил:

— За что он в меня стрелял?

— За Веру, — тут же включился Павел.

— За Веру… Правоверный, блин, — ругнулся Хромов.

— Выходит, — продолжил Словцов, — и мне по заслугам досталось. Но, полагаю, это не последняя моя пуля.

— С тобой мы квиты, поэт, по одной пуле имеем. Я сейчас умную мысль скажу, ты не удивляйся. Я не только бабло считать умею и конкурентов устранять… — Хромов внимательно посмотрел на Павла. — Вся твоя история невероятна, но, чем более невероятна, тем больше похожа на правду. Я на его могиле поклялся отомстить его убийцам. Вера меня и в этом опередила. А, выходит, мы с ней оба… Мимо кассы. — Он снова замолчал, оценивая собственное внутреннее состояние, и определив, сделал вывод: — Так хреново, что даже выпить не хочется…

— А я бы вот… — начал, было, Паша, и Егорыч понимающе плеснул ему в рюмку.

— Только не усердствуй, а то вместо пророчеств будешь галлюны рассказывать, — предупредил геолог.

— Мы с ним жили в одном дворе, — продолжил Хромов, — и я помогал ему драться за его имя.

— За имя? — переспросил Егорыч.

— Ну да, он терпеть не мог, когда его называли Жориком, и требовал, чтобы звали Георгием. Тех, кто не соглашался или подтрунивал над ним — мы били. А я в душе всё равно его Жориком считал. Жорик — он и на Арбате и в Африке Жорик. Но он из себя сделал-таки Георгия Михайловича. Пути-дорожки разошлись, когда он поступил в МГИМО, а я еле отмазался от первой ходки, пришлось вместо зоны выбирать казарму. Снова столкнулись, когда начался передел-беспредел собственности. Кто успел — тот и съел. В одной упряжке — столько лет… Михал Иванович — идеальная крыша… Ну и братва своя не лыком шита… Я ему столько раз задницу прикрывал!.. Может, он не русский? Еврей какой? Что в нём русского, раз он так поступил?

— Отец у него нормальный русский генерал был, — вставил Словцов.

— Да уж… Михал Иваныч… На таких империи держатся… Ты мне вот что скажи, Павел, ты же мне не просто так эсэмэски слал? У тебя план какой-то есть?

— Пока только отдельные мысли. Да и, боюсь, как бы не опередили меня. Самое главное, чего, в этом случае, желает Вера. Вот этого, после всего, что произошло, я не знаю.

— Нет, у меня в башке не укладывается! — то и дело заводился Хромов. — Уж если с чего начинать — у него наследник по Москве без родителей болтается! На это ему наплевать! А ты, Павел, если подумать, два раза ему рога наставил!

— Покойникам, — напомнил Словцов, — рога не наставляют. К тому же второй раз, я полагаю, был инсценирован самим господином… как его там?

— Мыльная опера, — вставил Егорыч.

Паша тем временем снова потянулся к бутылке и, обрадовавшись, что никто не обратил на это внимания, быстренько наполнил рюмку и выпил. Выждав немного, тут же повторил операцию.

— Паша, это не эликсир жизни, — попытался урезонить его Егорыч.

— Зато великолепное обезболивающее, — парировал Паша. — Не переживайте, я не буйный, могу только уснуть.

— Да, — согласился Словцов, — надо выспаться. В любом случае, утро вечера мудренее.

— А я бы щас его поискал, — не унимался Хромов.

— А он сидит и ждёт? Да и под каким именем его искать? — высказал сомнение Словцов. — А, главное, для чего?

— Репу ему развалить! По-дружески, от всей души! В конце концов и из конца в конец, в этом городе не так много иностранцев. Гостиницы прошерстить…

— Не факт, что администраторы с улыбкой предоставят нужную информацию. Напоминаю, в этом городе милиция и сервис взяток не берут, — сообщил Егорыч.

— И он вполне может снимать квартиру, — предположил Словцов.

Пашка, зевая, добавил свою экстрасенсорную информацию:

— Кто вам сказал, что они будут вас ждать?

— Они? — хором спросили остальные.

— Ну да, во всяком случае, их никак не меньше двух. Плюс те, кого они наняли.

— Щас объявлю общую тревогу, — схватился Хромов за мобильник, — братва на стратегических бомбардировщиках сюда прилетит.

— Зачем сюда? — удивился Паша, под сурдинку наливая себе новую дозу. — Надо как раз в сторону НАТО лететь. А это чревато третьей мировой войной.

— Какая третья? — поморщился Словцов. — У нас ещё первая не закончилась. Давайте не будем суетиться.

— Всё, надо спать! — принял за всех решение Егорыч.

— Да у тебя здесь всего две кушетки, — заметил Хромов.

— Есть ещё надувной матрас… Большой…

— Оставаться здесь небезопасно, — из каких-то своих соображений заявил Пашка, — но мне здесь нравится, — он с явным вожделением посмотрел на бутылки со спиртным.

— Павел, ты это, ты всё-таки разъясни товарищам — чего ты замутить хочешь?

— Утром, — согласился Павел, который вдруг почувствовал нешуточную усталость.

— Ага, утром, — передразнил Юрий Максимович, — мне знаешь сколько выпить надо, чтобы уснуть?

— Ну, тогда не будем рассусоливать, — поторопил Егорыч, наливая в рюмки коньяк.

— Да, не следует… — поддержал Паша.

Утро, возможно, и было мудрее, но явно не тянуло на доброе. К стуку в головах добавился назойливый стук в дверь. Явно кулаком. Словцов согнулся, сев на надувном матрасе, и осмотрелся. Рядом поднялся Егорыч. Московские гости еле подавали признаки жизни на спальных местах первого класса. Хромов пробурчал что-то, не открывая глаз, посылая всех и вся намного дальше общепринятого. Во всяком случае букв там было значительно больше трёх, а место было указано с художественно описанной точностью.

Павел отхлебнул минералки из пластиковой бутылки и передал её Егорычу с вопросительным взглядом: кому открывать? Егорыч выпил остатки и, кряхтя, побрел в прихожую, продолжая начатую Хромовым тираду.

— Ну кто ж такой настырный? — задавал он вопрос замку, который не открылся с первого раза.

На пороге стояли два милиционера: старлей и сержант.

— Есть хозяин? — спросил старлей.

— Я, — признался Егорыч.

— Храните на чердаке свои вещи?

— Нет, туда соседи старый хлам складывают. А я здесь живу не так уж часто, больше на буровых.