В 1982 году ферму снесли и подвал залили цементом. И убийства, и интерес прессы — все было уже в далеком прошлом: полиция только рада была окончательно закрыть это странное дело.

Я оставил свою работу в Нью-Йорке в 1999 году, решив, что в новом тысячелетии брошу вкалывать с девяти до пяти и снова попробую себя во внештатной работе. Когда-то, в 80-е годы, я уже пытался так поступить, но все почему-то пошло наперекосяк. Но на этот раз я очень быстро нашел новую работу, причем просто созданную для меня.

Компания, специализирующаяся на документальных фильмах, хотела снять фильм о Хьюитте. Директором этой компании оказался какой-то ревностный поклонник криминальных историй, у него даже оказалась кассета с записью моего репортажа, который я делал в августе 1973-го. Он немного порасспрашивал меня, выяснил, что я до сих пор интересуюсь этими убийствами, и сделал предложение, от которого я не мог отказаться. Они хотели, чтобы я расследовал дело Хьюитта, и даже собирались платить мне за это деньги.

Таким образом, через двадцать лет после того, как я покинул Остин, мне вновь пришлось вернуться в этот город и я вновь думал о тех тридцати трех убитых людях.

У меня по-прежнему оставалось в этих местах немало хороших знакомых, к тому же власти не обращали ни малейшего внимания на мое расследование, ведь вся история была практически забыта. Да еще вдобавок, большинство из тех, кто участвовал в расследовании по делу Хьюитта, или уволились или куда-нибудь переехали. К счастью, за последние десятилетия отношение к закрытой информации несколько изменилось, и мне относительно легко удалось добыть официальные документы по интересующему меня делу. По сравнению с тем отчаяньем, которое я испытал в 1973-м, теперь все казалось элементарно, я даже недоумевал, почему еще никто до меня не разобрался в этой истории. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Когда я стал копать глубже, то понял, что все не так уж просто.

Чем больше я узнавал по делу Хьюитта, тем меньше в нем понимал.

Первым делом я прочитал досье на жертв маньяка.

Я получил полный и детальный список. К нему прилагались фотографии — семейные и школьные — веселые, улыбающиеся лица. Затем я увидел снимки трупов. Жертвы были так изуродованы, что с трудом можно было догадаться, что это люди. Теперь я начал понимать, почему так странно вел себя мэр округа. Даже сегодня, когда жестокость заполонила экраны телевизоров, о некоторых преступлениях лучше умолчать.

Я пытался встретиться с родственниками жертв, но никто не захотел со мной разговаривать. И их можно понять: кому охота будить слишком болезненные воспоминания. Да и что полезного они могли мне сказать! Полиция сообщила родственникам не больше, чем всем прочим.

И в конце концов, больше всего меня интересовал Томас Браун Хьюитт.

С того момента, как я вновь принялся за свое расследование, я постоянно наталкивался на странное имя: Кожаное Лицо.

Позже я выяснил, что это было условное имя, которое полиция дала Хьюитту. Но я не понимал, откуда оно взялось, до тех пор, пока не поговорил с женщиной, которая присутствовала на вскрытии трупа Хьюитта.

Она сказала мне, что его тело было просто изрешечено пулями полицейских. Но что ее больше всего потрясло, так это то, что на трупе была кожаная маска, причем оказалось, что она сделана из человеческой кожи.

Я спросил, нет ли каких-нибудь фотографий трупа Хьюитта в маске, и моя собеседница помогла мне найти такую фотографию. Хьюитт сидел в кресле, на нем действительно была маска. Это было что-то гротескное. На лице — маска, но макушка головы открыта. Фотография вызывала отвращение, но было в ней и еще что-то — нечто странное, что я никак не мог сформулировать.

Я заглянул в свою пашу, где лежали собранные в 1973 году сведения, и нашел то, что мне было нужно. Старая местная газета. Заголовок гласил: «ПОЛИЦИЯ ПОДСТРЕЛИЛА СУМАСШЕДШЕГО — ТЕХАССКИЙ ДОМ УЖАСОВ ИСЧЕЗ НАВСЕГДА».

В газете было помещено интервью, взятое у мэра округа Нэша на похоронах детектива Тома Адамса. Нэш уверял читателей, что смерть детектива не была напрасной. Но мне пришлось трижды перечитать это интервью, прежде чем я наконец понял, что конкретно меня смущает в этом тексте.

«Я в этом деле потерял двух человек. Но мы подстрелили преступника в тот момент, когда он пытался скрыться от полиции. Пуля попала ему прямо в лицо. Я с полным правом могу сказать, что этот день стал настоящим праздником для Техаса».

Судя по фотографии, которая у меня была, в лицо пули не попадали: отвратительная маска осталась неповрежденной. Кроме того, мне казалось очень странным, что Нэш заявил, будто Хьюитт пытался скрыться, потому что на фотографии он просто сидел в кресле, судя по всему, в своем собственном доме.

Я решил, что стоит поговорить с Франклином Нэшем.

Мы договорились встретиться в его офисе. И если до этой встречи я ничего не понимал, то после нее — запутался окончательно.

Нэш не захотел со мной разговаривать и не позволил себя снимать, однако мне удалось сделать аудиозапись нашего короткого разговора.

— Дело закрыто, — сказал он громко. — Те, кто говорят, что мы убили не того человека, ошибаются. Я был старшим офицером. И могу вас уверить, что вся операция была проведена строго по правилам.

Честно говоря, мне даже в голову не приходило, что они убили не того человека. Видимо, все в этом деле было запутано куда больше, чем я думал. А когда Нэш показал мне фотографию Хьюитта, я уже был абсолютно уверен, что что-то в этой истории не ладно.

На фотографии Нэша труп Хьюитта лежал у колеса автомобиля. Кругом была кровь, а лицо трупа обезображено до неузнаваемости.

Теперь я видел две совершенно разные фотографии трупа Хьюитта, причем обе попали ко мне в руки из официальных источников. Но они противоречили друг другу! Когда я попытался спросить об этом Нэша, он просто выставил меня за дверь.

В этот момент я осознал, что к этому делу нужно подходить как-то иначе.

Все документы, касающиеся преступления, были не достаточно достоверны, следовательно, придется начать самому расследовать преступление. А чтобы сделать это, необходимо первым делом найти свидетеля.

Неделю спустя, поле многочисленных телефонных звонков, мне наконец удалось найти Роджера Черча, офицера полиции в отставке.

Мы с ним встретились. Явно отставка не пошла этому человеку на пользу. Я пригласил его распить со мной бутылку бурбона и попросил рассказать мне все, что он знает. К сожалению, знал он не так уж много. Черч был в кордоне, а потому не видел трупов и не присутствовал при убийстве главного подозреваемого. Однако этот человек кое-что знал из разговоров со своими коллегами, и у него было собственное и непоколебимое мнение по данному вопросу. Черч был на удивление откровенен со мной.

— Да, мы очень плохо провели эту операцию. Все знали о том, что место преступления не было опечатано. Есть, кстати, фильм, где все это безобразие запечатлено. Вам полезно бы было его посмотреть.

Сама мысль о том, что существует такой фильм, показалась мне совершенно невероятной. Я тут же бросился в архив, надеясь как можно скорее заполучить эту пленку, но мне пришлось ждать две недели, прежде чем соответствующий чиновник соизволил со мной встретиться.

Я не могу описать, что я почувствовал, когда он положил передо мной старый, грязный шестнадцатимиллиметровый фильм и сказал:

— Думаю, что за последние тридцать лет никто к этой пленке даже не притрагивался.

Я и помыслить не мог, что сейчас увижу на этой пленке, но чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал себя лорд Карнарвон, когда вскрывал гробницу фараона Тутанхамона. Следующие несколько минут, пока архивариус вставлял пленку в старый кинопроектор, тянулись мучительно долго. Затем он повесил маленький белый экран, погасил свет и включил кинопроектор.