Звук, похожий на шум шагов рядом с палаткой, вывел меня из полусна. Турист? Не похоже. Мы были далеко от главных троп, и никого не видели уже дня три.

Может, там никого не было. Может, просто с дерева поблизости упала ветка или шишка. Или запах съестного привлек к нам в лагерь какое-то животное. Крупное животное.

Я снова услышал его — глухой тяжелый звук.

Я боялся пошевелиться, но заставил себя повернуться и посмотреть, не спит ли Сэйди.

Она ушла.

Я глянул вниз на спальный мешок. Расстегнутую москитную сетку задувало внутрь. Холодный, пахнущий сыростью, ветерок коснулся моего лица, и я вспомнил, что Сэйди вышла из палатки. Как давно? Этого я сказать не мог. В любом случае, ей уже давно пора было возвращаться, чтобы мы могли закрыть палатку.

— Эй, Сэйди, ты чего не заходишь?

Я слышал только журчание ручья в нескольких ярдах от нашего лагеря. Он шумел так, словно, в лесу бушевал шторм.

— Сэйди! — позвал я.

Тишина.

— Сэээ-йдиии!

Она, должно быть, ушла далеко и не слышала. Ладно. Ночь была прекрасной: прохладной, но безоблачной, с такой круглой и белой луной, любоваться которой можно было часами. Чем мы, собственно, и занимались, перед тем, как пойти на боковую. Я не мог винить ее за то, что она решила выйти прогуляться на свежем воздухе.

— Отдыхай, — пробормотал я и закрыл глаза.

Мои ноги немного замерзли. Я поерзал ими, свернулся калачиком и поправил подложенный под голову сверток из джинсов. Я только начал устраиваться поудобнее, как кто-то возле палатки кашлянул.

Это была не Сэйди.

Мое сердце замерло.

— Кто там? — спросил я.

— Всего лишь я, — сказал низкий мужской голос, и палатка ужасно закачалась. — Выходи оттуда!

— Что ты хочешь?

— Быстро!

— Хватит раскачивать палатку! — Я достал нож из чехла на поясе джинсов.

Палатка остановилась.

— У меня дробовик, — сказал мужчина. — Выходи, пока я не досчитаю до пяти, или я разнесу эту палатку вместе с тобой. Один…

Я выскочил из спального мешка.

— Два…

— Эй, ты не можешь подождать, пока я оденусь?

— Три… Выходи с пустыми руками, четыре…

Я сунул нож в носок, рукояткой вниз, чтобы он не выпал, и выполз наружу.

— Пять, ты успел.

Я встал, чувствуя шишки и ветки под ногами, и посмотрел в ухмыляющееся бородатое лицо мужчины, имеющего какое-то неприятное сходство с Распутиным. Дробовика у него не было. Только мой ручной топорик. Я бегло осмотрел побережье ручья за ним. Никаких признаков Сэйди.

— Где твой дробовик? — спросил я. И закрыл рот на замок.

Мужчина сухо рассмеялся.

— Доставай нож из носка.

Я посмотрел вниз. На мне были только шорты и носки, и в лунном свете нож сверкал, как серебряный, на фоне моей ноги.

— Доставай его медленно, — предупредил он.

— Нет.

— Хочешь увидеть свою женушку снова? Если я дам знак, мой друг убьет ее. Разрежет на кусочки.

— Сэйди у вас?

— Там, за деревьями. Нож отдай.

— Ни за что. — Я сжал коленки, чтобы унять дрожь. — Вы все равно нас убьете.

— Не-а. Все, что нам нужно — ваша еда и снаряжение. Мы просто хотим немного пожить на природе. Понимаешь, мужик? — Он ухмыльнулся, словно вид его кривых зубов помог бы мне понять его лучше. И он помог.

— Что вы сделали, — спросил я, оттягивая время. — Банк ограбили?

— Ну, и банк ограбили тоже. Давай, избавляйся от ножа, или мне крикнуть Джейку пусть режет?

— Лучше кричи Джейку, — сказал я и выхватил нож.

— Ты уверен?

— Уверен. Хотя, сделай мне одолжение. Ты не будешь против, если я попрощаюсь с женой?

Он снова ухмыльнулся.

— Давай.

— Спасибо, — сказал я, и закричал — Прощай, Сэйди! Сэйди! Прощай, Сэйди!

— Хватит. — Он подошел, высоко подняв топорик, словно взвешивая его в руке. И все это время ухмылялся.

Мой нож полетел в него, отражая лунный свет, и ударил его прямо в грудь. Рукояткой вперед.

Он подходил все ближе и ближе. В конце концов, я уперся спиной в дерево. Его холодная, влажная кора впилась мне в кожу.

— Нет никакого Джейка, — сказал я, стараясь отвлечь его.

— И что? — ответил он.

Я поднял руки, чтобы закрыться от удара, и подумал, долго ли будет болеть.

Тут раздался леденящий душу горловой вой. Через ручей, шлепая по воде, несся мастиф. Огромный зверь, черный, как смерть. Обернуться Распутин не успел. Он успел только вскрикнуть перед тем, как Сэйди, рыча, сбила его с ног и вцепилась в глотку.