Ничего, кроме организационного оружия, у Ивана Даниловича и Ивана III Васильевича не было. Русь оставалась крайне слабой в производительном отношении, бедной страной, опирающейся на рискованное земледелие, со слабым животноводством, отрезанной от мировых торговых путей – Афанасий Никитин попробовал заняться внешней торговлей, и это стоило ему полного разорения и жизни.

Интеллектом Ивана Даниловича Калиты была рождена сорокалетняя московская оттепель без татарских погромов; время спокойной сельскохозяйственной колонизации междуречья Волги и Оки в относительно благоприятный климатический период.

В этом междуречье происходило торможение миграционных потоков, идущих с запада и юго-запада. Путь за Волгу, к северо-востоку, был стеснен условиями неблагоприятными для земледелия, к востоку и юго-востоку отрезан кипчакскими кочевьями.

Экономически это было время, когда подсечное и переложное земледелие, в связи с ростом населения, постепенно уступало место смешанной переложно-паровой системе, а также двухпольному и трехпольному земледелию. Последнее требовало достаточной густоты рабочих рук и осуществлялось на опольях, находящихся под защитой великокняжеского войска.

На смену двух и трехдворным лесным деревенькам не слишком поспешно приходили большие деревни.

В ряды московского черногосошного крестьянства стекались сельские переселенцы из разоренного монголами и литовцами Поднепровья, с новгородского боярского северо-запада и даже с захваченных турками Балкан.

Москва стала плавильным котлом для всех восточных, западных, южных славян. Ядром славянства. Здесь селятся те же кривичи, что в Смоленске и Полоцке, те же поляне, что в Киеве, те же вятичи, что в Черниговских землях. Так что всякий «чистый славянин» и «истинный русский», оскорбляющий москаля за какие-то «смешения», оскорбляет и самого себя.

Крестьян-переселенцев привлекала и безопасность, и ничтожность податей (примерно десятина, а не половина урожая, которую отдавали новгородские половники), и самоуправление крестьянских общин. Крестьяне на сходе выбирали общинные власти и распределяли налоги. Московскому княжеству на протяжении первых двух с половиной веков не известны ни крестьянские выступления, ни городские бунты. В это время московские крестьяне обрабатывали наиболее удобные земли, с максимальным естественным плодородием.

Стекались в Московское княжество и воины со всех концов Руси, как, например, последние киевские дружинники во главе с Родионом Нестеровичем, численностью около 1700 человек.

Оттепель, климатическая и военная, породила непуганную московскую рать, которая, почти в одиночку, без участия других крупных княжеств, рискнула выехать в поле против мамаевой Орды. Кто тут может упрекнуть московита в трусосости или коварстве? Тверитяне, новгородцы, псковичи, смольняне, рязанцы все отсиделись по своим углам. Тверитяне занимались тем, что громили новгородский удел при помощи татар, а потом вели литовских варваров на Москву. А западные русские, волей своих литовских властителей, были на стороне Мамая и Тохтамыша. Целиком и полностью. Также как и сто лет спустя, во время походов хана Ахмата и Стояния на Угре.

Уже в 1382 г. Москва, которая в одиночку спалила все свои силы на Куликовом поле, была практические вырезана ханом Тохтамышем. Поэтому все псевдорики, которые начинают клеймить ужасы самодержавия после восшествия Ивана III, пусть вспомнят десятки тысяч трупов, лежащих тогда на улицах Москвы – еще один результат русской усобицы.

Благодаря ей иго держалось большую часть XV века, когда от Золотой Орды (разбитой великим Тамерланом) осталось фактически одно воспоминание.

После Едигеева нашествия 1408 г. на Москву пришел неурожай 1417–1418, связанный с экстремальными холодами, к голоду присоединилась чума, потом первая внутримосковская смута, которой активно пользовались внешние враги. «…А землю русскую остаток истратиша, межи собой бранячися» – глаголет летопись об усобице между великим князем Василием II и другими московскими князьями. Стереотип поведения, заложенный в варяго-русский период, породил еще один виток кровавых распрей. В это время в московской земле исчезла пятая часть деревень.

Орда разделилась на несколько орд и ханств, которые жили от грабежа Руси, а та билась перед ними в конвульсиях феодальной войны.

Великий князь Василий II вывел против хана Улуг-Мухаммеда на Нерль, в 1433, только полторы тысяч воинов, был разбит и взят в плен. И враги уводили русских в рабство «без счета».

Но порыв к объединению стал уже частью общерусской веры, поэтому москвичи заплатили за выкуп из плена своего князя невероятную по тем временам сумму в 200 тысяч рублей.

Иван III начинал с крохотного московского княжества. По выражению И. Солоневича, к этому времени «От колоссального древнерусского государства, занимавшего все пространство великой Восточноевропейской равнины, осталось меньше десятой части – всего около 50 тысяч кв. км „тощего суглинка“». Всего лишь небольшой клок неплодородной земли, затерявшейся в лесах между Окой и верхней Волгой и выплачивающих татарский «выход». Нет еще ни одного квадратного километра русской территории, не находящейся под иноземным господством, татарским или литовским. Таков был результат, и отнюдь не тирании, а распущенной вольности русской элиты.

Прежний код существования исчерпал себя полностью уже тогда, когда Древняя Русь погибла под татарскими саблями. И московская Русь находит его.

Московским «ноу-хау» была крепкая власть, которая опиралась не только и не столько на принуждение – невозможно принуждать народ, разбросанный по тысячам лесных деревенек. Невозможно и по чисто техническим причинам.

Любое государство возникает, когда оно кому-нибудь нужно. Сильная власть появляется, когда она нужно большой массе людей ради выживания.

Мощное московское государство было создано своего рода негласным «общественным договором», как орган мобилизации и даже самоэксплуатации общества. В этом «договоре» верховная власть обязывалась защищать территорию, обычаи, веру, а народ оказывать доверие власти.

Результат не замедлил себя ждать. Освобождение от монголо-татарского ига и присоединение Новгородской Руси произошло без особой борьбы, однако с преодолением литовских козней.

Иван III согласился, чтобы новгородцы по прежнему не ходили на суд в Москву и не несли службы за пределами Новгородских земель. Из земских властей он убрал только давно выродившее новгородское вече и боярского ставленника, именуемого посадником. Из новгородских боярских владений был создан земельный фонд для поместных дач служилым людям.

Реконкиста западно-русских земель, оккупированных Литвой, также шла быстрыми темпами и в московско-литовскую войну 1492–1494 гг. даже не потребовало вовлечения великокняжеских войск.

Легкое «собирание» новгородских, псковских, верхнеокских, северских, тверских, рязанских земель было следствием того, что русское простонародье принимало московское правление, обеспечивающее традиционную общинную жизнь, прекращение господских усобиц, частных войн и боярского гнета. Московская система привлекала низкими налогами и общинным самоуправлением. Если применить современный модный термин, то московское единодержавие оказалось более конкурентноспособным, чем новгородская и польско-литовская системы, не смотря на их большую «западность».

Существенным фактором было и то, что московский государь мог легко собрать большое войско и защитить землю от вражеского набега; он делал это гораздо лучше, чем новгородские и литовские власти. Этот фактор играл большую роль и для землевладельцев. Важное значение имел и религиозный фактор. После поражения православных князей в литовской гражданской войне 1430-х гг., не только русское простонародье Литвы, но и значительная часть литовско-русской знати смотрела на Москву, как на единственную защитницу православия и русской культуры.

Принятие Иваном III титула «государя всея Руси» означало восстановление древнего права династии Рюриковичей на управление всеми русскими землями, и также то, что Литва, Польша, Ливония, Швеция владеют русскими черноземами и русскими выходами к морям незаконно. Российская власть обозначала себя как «самодержавная», то есть «независимая» (а вовсе не автократическая). Начиная с Ивана III московские государи сами держаливласть, не нуждаясь в ярлыках на правление, от кого бы то ни было.