— Тогда на вашем месте, Малыш, я сел бы рядом со смышленым Эбенезером и поговорил с ним по душам. Я бы сказал ему: «Эбенезер, старина, вон тот малый, который живет по соседству, пристрелит тебя, если ты еще хоть раз перелетишь через забор на его территорию. Он ощиплет тебя, как курицу, сварит и скормит на обед своей большой белой собаке, а она с удовольствием тебя съест».

— Пожалуйста, прекратите! Это звучит так отвратительно!

— А вот и моя спальня, Малыш, — голос хозяина стал приглушенным, и если его целью было смутить и взволновать девушку, то идея блестяще удалась.

Кортни почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она решила, что сейчас бросит все и уйдет: пусть заботится о себе сам.

Осмотревшись, Кортни убедилась, что спальня полностью соответствовала гостиной. Книги, одежда, непонятные железки были разбросаны на стульях и на полу, кровать на резных ножках не застелена, одна из стен завешена книжными полками и ружьями на крючках.

— Для начала мне не мешало бы принять ванну, — сообщил Джерет.

— Я не собираюсь готовить ванну для вас! Неужели... — Кортни не сумела закончить фразу, увидев усмешку на его лице.

Он рассмеялся и подмигнул:

— Да ладно вам, Малыш. Какие строгие правила! Пора бы научиться вести себя свободнее. А как же вы развлекаетесь? Идете в лес и наблюдаете за птичками?

— Ну, а вы — слишком несерьезны, мистер Кэлхоун. Вам бы все попусту тратить время, острить и издеваться, — ответила Кортни довольно холодно. — Если сейчас я вернусь домой, вам придется поехать в больницу.

— Я-то не поеду, а вы — можете.

— Могу что?

— Идти домой.

— К сожалению, нет. Я обещала доктору Петерсону, — напомнила Кортни.

— Я не настаиваю, а мне вы ничего не обещали. Я и один справлюсь.

— О нет! — воскликнула девушка и тут же спохватилась: возможно, хозяин и в самом деле хотел, чтобы она ушла. Может быть, именно эту цель он преследовал своими колкостями — что непрошенная сиделка разозлится и оставит его в покое?

— Я буду чувствовать себя виноватой, если с вами что-нибудь случится. Вы не можете передвигаться без посторонней помощи среди этого беспорядка. Так вот, я остаюсь. И если ваш человек не придет до...

— Кто не придет? — перебил ее Джерет.

— Ну тот, кто работает у вас. Разве не о нем вы говорили?

— Он-то здесь при чем? — хозяин пожал плечами, и Кортни поняла, что ему с трудом удается сдерживать хохот.

— Итак, я останусь до тех пор, пока кто-нибудь не придет.

Излучаемые Джеретом сила и мужественность приводили ее в трепет. Голубые глаза неотрывно и настойчиво следовали за Кортни, веки дрогнули, и тихо прозвучал голос:

— А если окажется необходимо, вы проведете со мной всю ночь, Малыш?

Кортни заскрипела зубами. Почему так случается: один человек может иметь странную власть над другим, заставляя его переживать бурю чувств. Этот чуть хрипловатый голос и проникающий прямо в душу взгляд обезоружил ее: Кортни отступила на шаг назад и с ужасом поняла, что краснеет. Пытаясь притворяться строгой и неприступной, она знала, что яркий румянец выдает ее.

— Конечно, если это будет необходимо, — проговорила девушка, — но ведь вы утверждали, что в половине пятого кто-то появится.

— Да здравствует храбрость, — пробормотал Джерет, — да, к четырем тридцати он придет. — Похлопав рукой по постели, он позвал: — Идите сюда, Малыш, и расскажите мне какую-нибудь историю.

— Что?

— Сядьте рядом со мной. — Его голос, интонации творили с ней что-то невероятное.

— Нет.

— Вы боитесь?

Кортни метнула в него свирепый взгляд и тут же поняла, что попалась. А голос, зазвучавший по-новому, ставший мягким и бархатным, проникал прямо в душу и оставлял там глубокий след.

— Вы боитесь. Трудно поверить, что вам двадцать девять лет. Похоже, вы приврали для самозащиты.

— Мне на самом деле двадцать девять. И я не боюсь вас, Джерет Кэлхоун. — Кортни храбро присела на краешек кровати рядом с ним.

Джерет протянул руку и дотронулся до ее запястья. Прошло несколько секунд, и вдруг Кортни поняла, что он считает ее пульс. Она пыталась вырвать руку, но Джерет только еще крепче сжал пальцы.

— Вы останетесь со мной на всю ночь, если я буду один? Если не придет Гай?

— Да, только не воображайте ничего лишнего, пожалуйста!

— Какая вы умная женщина, Малыш. Будьте уверены, я не ложусь в постель с особами женского пола без их на то согласия.

Закипев от возмущения, Кортни посмотрела ему прямо в глаза. Да, это был самец, однако при всем — чертовски привлекательный! Поймав себя на последнем слове, она мгновенно спохватилась: «Джерет Кэлхоун — привлекателен?»

Он молча продолжал держать ее руку. Кортни окинула медленным взглядом лежащего перед ней мужчину, пытаясь в который уже раз определить, каков он на самом деле. Каштановые волнистые волосы завитками выбивались над ухом, твердые скулы резко выдавались вперед, давно не бритый сильный подбородок говорил о властности. Сквозь распахнутый воротник трикотажной рубашки курчавились темные короткие волоски, а короткие рукава обтягивали мускулистые руки. Кожаный ремень с большой медной пряжкой охватывал тонкую талию, джинсы плотно облегали стройные бедра. Так и не сумев ответить на мучающие ее вопросы, Кортни подняла глаза.

— О чем это вы думаете? — услышала она вопрос.

Оказывается, все это время Джерет внимательно наблюдал за ней. Она была так смущена, что даже не пыталась скрыть заливший ее румянец. На ее слабую попытку вырвать руку хозяин дома лишь сильнее сжал тонкое запястье. Кортни вовсе не собиралась начинать борьбу, она затихла, вопросительно посмотрев на Кэлхоуна.

— Я... — начав фразу, Кортни так и не смогла придумать подходящих слов.

Джерет усмехнулся:

— А может, вы не такая уж недотрога, в конце концов. Ваше маленькое исследование показывает, что нет. И ваши мысли были достаточно непристойны, чтобы вы смогли признаться в них сейчас. Слышите, как участился ваш пульс? Ах, Малыш, вы очень привлекательны, когда волнуетесь и возбуждены.

Последние слова вывели Кортни из себя, а дурацкое имя «Малыш», которое он вставлял в любую фразу, лишь увеличивало ее раздражение. Ей хотелось заставить Джерета Кэлхоуна хотя бы относиться к ней всерьез, если уж не удалось внушить ему ни капли уважения.

— Отпустите мою руку.

— Останьтесь еще минуту.

— Я думаю, что мне лучше уйти, если вы так любите одиночество.

— Время от времени мне нравится бывать в маленьких компаниях. Вы хотите есть?

— Нет, не хочу, но могу поискать что-нибудь для вас.

— Ладно. Так хочу есть, что, наверно, мог бы сожрать и вашего сокола. — Кортни была ошарашена, а хозяин засмеялся.

— Это совсем не смешно.

— Почему? Парочку раз откусить от вашего Эбенезера — и все. Откуда, кстати, у него такое странное имя?

— Вам не нравится имя «Эбенезер»? А почему вашу собаку зовут «Адмирал Берд»?

— Мне кажется, «Адмирал Берд» ему очень подходит. В этом имени есть сила и достоинство. Начинаешь вспоминать о белом снеге, зиме... А Эбенезер?

— Он любит припрятывать мелкие вещички.

— А, тогда он Скряга. Это ему больше подойдет. Разве соколы прячут разные предметы? Может быть, он таскает цыплят?

— Я вижу, что мы по-разному понимаем чувство юмора, мистер Кэлхоун.

— Хотите сказать, что его у вас нет вообще?

Это замечание больно укололо Кортни, возможно, потому, что для нее это был щекотливый вопрос. Ей всегда хотелось легче относиться к жизни и быть более раскованной. Она холодно ответила:

— Эбенезеру нравятся блестящие металлические штучки: пуговицы, монеты, оловянные ложки. Все это он собирает в своем домике.

— Этот ваш сокол — престранная птица. А как вы его ласкаете? Берете в руки?

— Конечно, нет. Он прилетает и садится на подоконник в кухне, и я беседую с ним, и... — Увидев смеющееся лицо Джерета, Кортни осеклась и замолчала.

— Пойду посмотрю, что там у вас есть из еды.