Мы выпили молоко и пошли спать. И все же я еще долго ворочалась, размышляя. Этот дом все же слишком большой, и чем скорее его наполнят веселые шумные ребятишки — тем лучше. И хорошо еще, что я никому не рассказала о моих подозрениях. Можно представить, как глупо я бы тогда выглядела! Воображаю, как хмыкнула бы на это тетя! Нет, вряд ли она спускалась одна в подвал — иначе знала бы, что там есть электрическое освещение. Значит, это была Мэри. «Перестань, наконец, вспоминать про все эти запертые и незапертые двери!» — рассердилась я на себя и принялась думать про Бейтса, про то, как видела его в машине со Стэнли, который так настойчиво хочет купить наш дом, про Трегарта и его незаконную ловлю омаров в нашем заливе, про Джиллиан и Джонатана… Когда я наконец уснула, мне показалось, что будильник прозвонил почти в тот же момент.
Утро выдалось замечательное. Я втайне боялась, что Джиллиан попытается получить приглашение на наш пикник, но опасения мои оказались напрасны. Сказать, что для меня это было облегчением, — все равно что ничего не сказать. Целый день видеть эти огромные несчастные глаза — на это у меня не было сил. Я и так была выбита из колеи бессонной ночью, однако твердо решила насладиться праздником. Солнце ярко светило, с разных сторон слышались радостные голоса детей, и я радовалась, что никому ничего не рассказала про свои ночные страхи и подозрения. Сейчас все это казалось глупым. Скорее всего, я придавала значение пустякам, которые ровным счетом ничего не значили. Даже то, что я видела Бейтса в машине со Стэнли, тоже еще ни о чем не говорит. Бейтс, правда, солгал, но что в этом такого? Может быть, он просто не хотел, чтобы все знали, что ему известно о намерении Стэнли купить дом?
Мы осмотрели в Тинтагеле все, что было можно. Гленн пришла в восторг от всего увиденного. Но после плотного обеда на меня навалилась бессонная ночь — глаза у меня начали слипаться. Я надеялась, что, когда остальные уедут в Камелфорд, мне удастся немного вздремнуть. Я поставила мольберт возле входа в замок, так что через ворота был виден океан, предоставив остальным собирать корзины с остатками обеда. Когда все было убрано и отнесено в машины, я с облегчением вздохнула. Наконец все уехали. Я надеялась найти какой-нибудь тихий уголок, чтобы подремать.
— А не поспать ли нам немного? — Голос Джонатана раздался прямо у меня за плечом.
Я вздрогнула и обернулась, нахмурив брови.
— Я думала, ты уехал.
— Все уехали, кроме меня. — Джонатан убрал несколько камушков, сложил ковер ровным прямоугольником и расстелил его на земле. Затем бросил на него подушку.
Он что, собирается смотреть, как я пишу, пока не заснет? Черт побери, как некстати!
— Я сказал им, чтобы они не возвращались за нами. Брайан оставил свою машину, мы сможем вернуться домой на ней. На твоем месте я тоже немного поспал бы. У тебя такой вид, будто ты сама всю ночь рыбачила в заливе, причем незаконно.
— Ерунда какая! — пробормотала я. — Просто я плотно поела и хочу успеть закончить картину до заката.
— Вовсе не ерунда. У тебя смертельно усталый вид. Иди поспи хотя бы часок, я тебя разбужу.
Я стала делать набросок, в душе отчаянно желая воспользоваться ковриком с подушкой, но злилась, что он так легко заметил мое сонное состояние. Туристы неторопливо проходили в ворота. До меня донесся голос с американским акцентом:
— Послушай-ка, Джулия, вот где было бы хорошо поставить «Камелота»!
Я хихикнула и тут же подумала — как жаль, что у меня не хватит воображения, чтобы нарисовать замок так, как он выглядел во времена незабвенного рыцаря. Я продолжила делать зарисовку, но мерный рокот океана и доносившиеся голоса действовали на меня усыпляюще. Не успев даже дорисовать замок, я сдалась.
— Земля, правда, жестковата, а мне кажется, что в детстве ты не ходила в походы, — заметил Джонатан.
— А как ты узнал, что мне хочется спать?
— Любому, кто знает тебя недостаточно хорошо, показалось бы, что ты просто задумчива.
— А как ты понял, что это не так? — Я свернулась калачиком на расстеленном коврике, положила под щеку руку, а другой прикрыла глаза от солнца.
— Когда ты о чем-то думаешь, все мысли отражаются у тебя на лице. А сегодня на лице у тебя ничего не отражалось. Точно как у Джиллиан, когда она сидит сложив руки и ни о чем не думает. А ты не такая — у тебя никогда не бывает на лице пустого выражения, разве что когда ты очень устала…
Я уже засыпала, а Джонатан все говорил и говорил. Потом я почувствовала, что моих губ что-то твердо и нежно коснулось и я улыбаюсь во сне. А поцелуй во сне сразу уносит в царство мечты и сладкой дремы.
Когда я проснулась, Джонатан сидел обняв себя за колени и смотрел вперед, в пространство перед собой.
— Господи, который час? Кошмар! Я, наверное, уже не успею сегодня закончить.
— Ты спала всего час. Я как раз собрался тебя разбудить. Времени еще предостаточно. Ты все равно сегодня не успела бы закончить. Поработай немного, а потом мы с тобой перекусим и выпьем кофе. У меня есть в термосе. А во фляжке — чай, если хочешь. Как видишь, я не терял времени даром. — Рядом с ним я увидела блокнот. — Я решил сделать серию небольших книжек. Мне хочется, чтобы детишки учили по веселым и занимательным рассказам не только арифметику, но и историю, географию. Собираюсь написать книгу по истории для самых маленьких — для тех, кто только учится читать. И конечно, она должна быть с хорошими иллюстрациями. Представь только — восстановить величие замка короля Артура в былом виде, а рядом картинка его нынешнего состояния…
Я встала, подошла к мольберту и сладко потянулась. Сон очень меня освежил. А Джонатан все без умолку говорил. Ему не нужны были ответы собеседника — достаточно лишь внимательного слушателя, которым я как раз в тот момент и была. Я не встречала еще человека, который мог бы столько говорить и при этом ничего не рассказывать.
Возможно, под впечатлением моего сна или болтовни Джонатана я нарисовала высоко на холме, над едва намеченной линией ворот, старинный замок. Он высился в загадочной дымке, как в фильме про Средневековье. С архитектурной точки зрения это был, наверное, какой-нибудь монстр. Но с другой стороны, что мне известно о замках? Он получился не очень красивым и парил как-то отдельно от остальной картины, но мне нравилось его рисовать.
— Тень короля Артура, — заметил Джонатан, глядя на полотно через мое плечо. — Сделай реальную часть пейзажа яркими, насыщенными красками, а замок — бледным и нечетким. Детишкам понравится, если рядом они прочтут захватывающую историю. Я наливаю нам кофе.
Сняв недоконченную работу с мольберта, я положила ее лицом вниз на коврик.
— Наверное, я была в каком-то полусне, и вот, пожалуйста, получилась полная чушь, — сказала я, принимая из рук Джонатана чашку кофе.
— Да, твоя беда в том, что ты, хоть родом из Корнуолла, но не веришь ни в волшебных фей, ни в эльфов. Иначе рисовала бы больше таких картин, как эта.
— И не надо. Я же пишу картины на продажу.
— Вокруг этой картины мы напишем замечательную волшебную историю для детей. Давай приедем сюда еще раз завтра, ты закончишь работу, а я ее сочиню.
То, как спокойно он все это объявил, заставило мой неукротимый нрав возмутиться. Я терпеть не могу, когда указывают, что мне надо делать.
— Я совершенно не собиралась завтра сюда приезжать. Ты, кажется, забыл, что у меня договор с лавкой сувениров в Маразионе, а такая картина им вряд ли подойдет. А если тебе хочется приехать сюда помечтать о временах короля Артура, рыцарях и прекрасных дамах — возьми лучше Джиллиан. Вот от кого у тебя воображение воспламенится… — Я вовремя остановилась, оборвав себя на середине фразы. Это была злая, глупая выходка — очевидно до стыдного, что я его ревновала.
Джонатан ухмыльнулся во весь рот ленивой, мальчишеской улыбкой, которая бесила меня и в то же время была очаровательной.
— Едва ли она согласилась бы со мной поехать. Джиллиан совершенно не интересуется временами короля Артура и всякими прочими рыцарями. Она восхитительное, прекрасное животное, но не больше. Хищная, как тигрица, тупая, как корова, нежная, как голубка, а мозги как у попугая. Все, что ей нужно, — выйти замуж и завести детей.