— Что именно?

— Смерть! Она отнюдь не так страшна, как думает тот, кто совершает религиозные обряды, боясь заглянуть в разверзшуюся могилу. Она гораздо страшнее в своей полной безнадежности… А потому давай лучше выпьем!

— Ты знаешь, я ведь тоже думала о чем-то подобном, — после минутной паузы заговорила Алина. — Мне кажется, что мой единственный талант — настолько четкое осознание собственного «Я», что это просто невозможно передать словами. Я даже засыпаю с трудом, потому что не могу себе представить, что когда-нибудь меня не будет…

«Ага, кажется, затронул любимую тему!» — с удовлетворением отметил я, подсаживаясь поближе и снова кладя руку на спинку дивана.

— …Кто-то мучается от ночных кошмаров, а для меня самый большой кошмар — это погружение в сон, исчезновение моего «Я». Понимаешь… — Алина взглянула на меня странно заблестевшими глазами. — Я даже готова поверить во всякую чушь — нечистую силу, вампиров, демонов, — и все лишь потому, что это доказывает существование чего-то потустороннего, наличие какого-то иного мира, в котором можно хоть как-то, но жить, не утрачивая себя. Я не верю, что меня не будет… Не тела, нет, тело умрет, но вот то, что я так пронзительно осознаю как свое «Я», просто не может умереть! — Ее голос дрогнул, и она поспешно отвернулась.

Я был взволнован не меньше Алины, но тут же сообразил, что делать. Нежно обняв девушку за плечи, я осторожно привлек ее к себе, поцеловал в щеку и подул в лицо. Наклонившись еще ниже, я нацелился на ее пухлые губки и, прежде чем она успела пошевелиться, быстро поцеловал, положив при этом руку ей на грудь.

Она вскрикнула как раненый заяц, мгновенно оттолкнула меня и выпрямилась.

— Хватит, не надо…

— Странная ты девушка! — с легкой усмешкой произнес я. — Мы с тобой только что говорили о смерти, а ты не хочешь ценить каждое мгновение жизни! Ведь самое ужасное состоит даже не в том, о чем мы сейчас говорили, а в том, что мы не знаем, как и от чего умрем. Впрочем, если бы мы знали свой конец, то это, пожалуй, было бы еще хуже.

Я снова попытался ее поцеловать, но на этот раз она проворно отстранилась и встала.

— Мне пора домой.

— А может, останешься?

— С ума сошел?

— Да как сказать…

Мы вышли из дома, но не успели дойти до дороги, как пришлось возвращаться — Алина обнаружила, что потеряла кожаный бантик от левой туфли. Почему я упомянул об этой мелкой детали, вы поймете чуть позже. Если бы кто-то сказал мне, что этот вечер и эти поцелуи… впрочем, не будем забегать вперед.

Возвращаясь домой, я с сожалением подумал: «Надо было больше брать пива, тогда бы она согласилась остаться!»

3

В те годы я был беден, как церковная мышь. Выматываемый многочисленными, убого оплачиваемыми лекциями, я тем не менее ежедневно с самым непринужденным и самодовольным видом входил в аудиторию, где меня ожидало двадцать задорных девичьих мордашек.

Однако при встречах с Алиной я постоянно испытывал чувство ужасной беспомощности и безнадежности — что за идиотизм, когда не можешь предложить нравящейся тебе девушке то, что способно ее увлечь! Даже предложение выйти за меня замуж в таких условиях прозвучало бы откровенно несерьезно — жениться нищими позволительно только студентам, а ведь я был на двенадцать лет старше нее! Я не мог вырвать Алину из тусклой обыденности, которая угнетала меня самого; не мог предложить денег, которые можно тратить не считая; не мог предложить и тех романтических встреч, о которых так приятно рассказывать знакомым. Короче, я не мог предложить ей ничего, кроме вынужденной верности, шоколадки и бананов.

*

Очередное наше свидание состоялось на телефонной станции — я набрал целую сумку пива и соленых орешков и приехал к Алине развлекать ее во время ночного дежурства.

— Ну и как же ты меня будешь развлекать? — поинтересовалась она.

— Лучше спроси не как, а где, — заявил я, красноречиво кивая на диван, находившийся в комнате отдыха, все остальное помещение занимал машинный зал, уставленный рядами телефонной аппаратуры. Там было жарко, горели сигнальные лампочки и раздавалось непрерывное гудение.

— Это исключено, — мгновенно парировала она, делая строгие глаза.

— А что, хороший диван, — невозмутимо продолжал я. — Представляешь, принимаю тут недавно зачет у одной из своих групп, и вдруг в преподавательскую, где стоит примерно такой же диван, врывается запыхавшаяся дуреха и с ходу заявляет: «Ох, Олег Валентинович, как хорошо, что я вас застала!» Я, разумеется, интересуюсь, в чем дело, а она достает зачетку и говорит: «Как, разве вы не помните? Я же вам вчера на этом диване сдавала!»

— Хватит говорить пошлости, — отсмеявшись, заявила Алина.

— Ну, тогда давай еще выпьем. Нравится пиво?

— Да, ничего.

— Кстати, Очаковский пивзавод недавно объявил конкурс рекламных частушек, и знаешь, что я сделал? Сочинил комические двустишия для всех знаков Зодиака, причем в каждом обязательно упоминается пиво. Хочешь послушать?

— Хочу.

Я кивнул, допил свой стакан и вытащил из сумки блокнот.

— Итак, начнем с Близнецов:

Они во всем друг с другом схожи,

И пиво пьют одно и то же.

— Теперь Дева:

Чтоб сохранить цветущий вид,

Глоток пивка не повредит.

— Лев:

Тряся своей косматой гривой,

Рычит от недостатка пива.

Алина начала улыбаться и, вдохновленный ее улыбкой, я продолжал:

— Водолей:

Нет, ты воды ему не лей,

Лишь пива хочет Водолей.

— Козерог:

Кто пива отхлебнул глоток,

Тот стал могуч, как Козерог.

— Весы:

Товары меряют весами,

А пиво пробуют усами.

Теперь твой собственный знак — Скорпион:

Полезно пиво для здоровья,

Пусть то здоровье — скорпионье.

— Стрелец:

Он не всегда стреляет метко,

Но в пиве ошибался редко.

— Рак:

Живет в воде российский рак,

Но дружит с пивом — это факт.

— Рыбы:

Да, рыбы посуху не ходят,

Но с пивом славно хороводят.

— Овен:

Он пива оттолкнул стакан,

Да то не Овен, то — баран!

— Ну и, наконец, Телец:

Кто в пиве настоящий спец,

Упитан, весел, как Телец.

Понравилось?

Ответить она не успела, поскольку в этот момент раздался звонок — кто-то звонил в стальную дверь на третий этаж. Алина пошла открывать и вскоре вернулась, причем не одна…

Здесь мне бы полагалось нарисовать подробный портрет конкурента, но, честно сказать, я на это не способен. Моя страсть, ревность и ненависть ко всем тем, кто по каким-то причинам оказывался между мной и Алиной, настолько велики, что любой портрет неизбежно превратится в злобную карикатуру. При этом умом я понимаю, что дело ведь не столько в конкурентах (тем более, что они были весьма заурядными юношами, отнюдь не блиставшими ни красотой, ни талантами), сколько в самой Алине. И все равно ничего не моту с собой поделать!

Да и вообще, не люблю я юношей, хотя бы уже потому, что сам был таким и слишком хорошо понимаю их психологию. Поэтому — к черту подлинное описание конкурента! — скажу лишь, что это был большеголовый белобрысый юноша, крупный и сильный, с бледной, но не слишком противной физиономией. Одет, естественно, в черную кожаную куртку, какие-то дурацкие джинсы и грубые, неуклюжие ботинки на толстой подошве.