— Книгу, переведенную Лисянским, я прочитал. Нужно бы рассмотреть, верен ли перевод и с пользой ли ее можно выдать в печать…

Накануне Рождества Лисянский вернулся из Петербурга в радостном возбуждении. Он с порога схватил Анания в объятия:

— Слава богу, братец любезный, государь книгу одобрил в печать. — Он схватил шапку, — побегу-ка за шампанским.

Началась зима 1802 года в издательских хлопотах, приходилось чуть не каждую неделю ездить в Петербург. То редактор требовал пояснения непонятного текста, то корректоры выковыривали каждую запятую, правили текст, гравировщики обращались с вопросами в отношении схем.

Однажды коротким зимним днем чуть не столкнулся на улице с Крузенштерном. Поневоле обнялись. Оказывается, Крузенштерн приезжал узнать судьбу своего письма в Адмиралтейств-коллегию об организации экспедиции к берегам Русской Америки.

— Помнится, Иван Федорович, ты свой проект еще Кушелеву и Соймонову представлял, — заметил Лисянский.

— То было, — печально ответил Крузенштерн, — но оставлено без ответа до сих пор. Нынче подал заново свои предложения. Последняя надежда на адмирала Мордвинова. А впрочем, — Крузенштерн усмехнулся, — можешь поздравить меня, Юрий Федорович, недавно я женился.

— Жениться не все веселиться, — от души рассмеялся Лисянский, — сердечно поздравляю.

Они прошлись еще немного, и Крузенштерн сказал:

— Ежели не получу удовлетворительного ответа на свои предложения, пожалуй, выйду в отставку. Займусь хозяйством, а может, пойду учительствовать в Ревельскую гимназию.

Крузенштерн вспоминал о своих предложениях, отправленных в Петербург из Лондона. Пребывание в Кантоне навело его на мысли о выгоде России торговать мехами с Китаем морским путем. За год жизни в Китае, присмотревшись к европейским купцам, он подал свои предложения в Адмиралтейств-коллегию, адмиралу Кушелеву.

«В бытность мою в Кантоне, — писал Крузенштерн, — в 1798 и 1799 годах, пришло туда небольшое, в 90 или 100 тоннов, Английское судно от Северо-западного берега Америки. Оно вооружено было в Макао и находилось в отбытии из Китая 5 месяцев. Груз, привезенный оным, состоял в пушных товарах, которые проданы за 60 000 пиастров». Как видно, деньги немалые. Но Крузенштерну известно, что русская меховая торговля с Китаем происходит невыгодным сухопутным путем через всю Сибирь.

Возвратившись в Европу из Китая в 1799 году на корабле, по прибытии в Англию он просил позволения приехать в Россию, где надеялся «начертание» свое подать лично президенту Коммерц-коллегии. Но разрешения на приезд в Петербург не последовало, и Крузенштерн отправил свой проект Кушелеву. Вначале Крузенштерн указывал на возможность организовать правильное морское торговое сообщение между Европейской Россией и Американскими колониями. «Владение Камчаткою и Алеутскими островами подает, уповательно, средство к пробуждению Российской торговли от дремоты, в коей искусная политика торгующих Европейских держав старалась долгое время усыплять ее с удачным успехом». Описав кратко русские промыслы зверя на Тихом океане и указав все трудности, которые приходится преодолевать предприимчивым людям, Крузенштерн показал, от каких выгод отказывается Россия, предоставив монополию на торговлю морем иностранцам. Он предлагал послать из Кронштадта к северо-западному берегу Америки два корабля, нагрузив их снастями и инструментами, нужными для построения судов, а также взять искусных кораблестроителей и учителей мореплавания, снабдив их картами и астрономическими приборами. Все это, по мнению Крузенштерна, дало бы возможность русским поселенцам на североамериканском берегу строить хорошие суда для того, чтобы возить меха морем прямо в Кантон и, взяв там нужные товары, отвозить их обратно в Америку. Корабли же, приходящие из Европейской России, взяв в Кантоне китайские товары, на обратном пути могли бы заходить в Батавию или Индию для закупки товаров, нужных в России. «Через сие можно бы было достигнуть до того, чтобы мы не имели более надобности платить англичанам, датчанам и шведам великие суммы за Ост-Индские и китайские товары».

Не забыл Крузенштерн и своих сородичей: «При таковых мерах скоро бы пришли Россияне в состояние снабжать сими товарами и немецкую землю дешевле, нежели англичане, датчане и шведы, потому что для них построение, оснастка и содержание судов стоит гораздо дешевле и что они покупают товары за наличные деньги».

Далее Крузенштерн предлагал возвысить русский флот посредством дальних плаваний до уровня лучших иностранных флотов. Россия должна догнать иностранные флоты, и в частности, английский флот, в искусстве дальних плаваний. Для этого предлагал брать в Морской кадетский корпус юношей не только из дворян, но и из других сословий. Особенно предлагал он обратить внимание на корабельных юнг.

«Сим образом можно было бы приобресть со временем людей, весьма полезных для государства».

Как видно из основных положений доклада Крузенштерна, думая об интересах державы, на первое место он выдвигает коммерческие дела, и это вполне закономерно. О каких-либо замыслах кругосветного вояжа речи вовсе не велось.

А что же Лисянский? Он по-прежнему живет мечтой о кругосветке. И еще он знал твердо, что жизнь его крепким морским узлом повязана с морем. Будто о нем писал замечательный русский писатель Иван Александрович Гончаров, побывавший в дальнем вояже на фрегате «Паллада»:

«Искренний моряк — а моряки почти все таковы — всегда откровенно сознается, что он не бывает вполне равнодушен к трудным и опасным случаям, переживаемым в море. Бывает у моряка и тяжело и страшно на душе, и он нередко, под влиянием таких минут, решается про себя — не ходить больше в море, лишь только доберется до берега. А поживши неделю, другую, месяц на берегу, — его неудержимо тянет опять на любимую стихию, к известным ему испытаниям».

В крещенские морозы Лисянский встретил в Адмиралтейств-коллегии капитана 1-го ранга Гревенса. Разговорились, вспомнили «Подражислав».

— Карташева не забыли? — спросил Лисянский. — Прошлой осенью застрелился, сказывают, жестоко пострадал от женщин.

— Жаль человека, — грустно сказал Гревенс и переменил разговор. — Слыхал, вы с ним знатно послужили в свое время в британском флоте, где только не побывали! Помните, все грезили вояжами дальними?

— Как сказать, — ухмыльнулся Лисянский, — повидал-то многое, но лишь там, куда службою направлен был, разве что в Соединенных Штатах по своей воле находился. По правде сказать, Карл Ильич, нынче флотская служба малопривлекательна, на Красногорском рейде всю кампанию паруса сушим.

— За чем дело встало, Юрий Федорович, не мешкайте, идите к Синему мосту в Российско-Американскую компанию, — посоветовал опять Гревенс. — А насчет службы я с вами, пожалуй, согласен. Всякий вкус понемногу теряется, глядя на запустение кораблей. А все от высшего начальства равнодушие проистекает.

— Карл Ильич, спасибо за совет, — поблагодарил Лисянский, — насчет компании я уже слыхивал кое-что. Сказывают, флотским офицерам вскорости дозволят переходить на службу для плавания на судах компании, но, видимо, протекция надобна.

— Наилучшая протекция для вас, Юрий Федорович, ваша прежняя служба. Знаю только, что всему голова в той компании Николай Петрович Резанов. Помню, лет пять назад он правил канцелярией в Адмиралтейств-коллегии у графа Чернышева.

Гревенс верно подметил верховенство Резанова в делах компании. После кончины Шелихова Резанов стал фактическим хозяином компании. Он подал Павлу I докладную записку, предложив создать единую монопольную акционерную компанию для развития торговли и поселений в Америке и других землях Восточного океана. Император утвердил его проект, образовал Российско-Американскую компанию. «…По открытии из давних времен российскими мореплавателями берега Северо-восточной части Америки, — говорилось в указе, — начиная от 55 градусов северной широты и гряд островов, простирающихся от Камчатки на север к Америке, а на юг — к Японии, и по праву обладания оных Россиею, Мы всемилостивейше позволяем пользоваться компании всеми промыслами и заведениями, находящимися ныне на северо-восточном берегу Америки, от вышеозначенного 55 градуса до Берингова пролива и за оный, такоже на островах Алеутских, Курильских и других по северо-восточному океану лежащих… Делать ей новые открытия не токмо выше 55 градусов северной широты, но и за оный далее к югу, и занимать открываемые ею земли в российское владение на прежде предписанных правилах, если оные никакими другими народами не были заняты и не вступали в их зависимость».