Иногда я подумывал снова перебраться работать в город. Навсегда.

Но потом я осознавал, что для этого ещё слишком рано.

— Ты ведь будешь в порядке, если подключишься к этому делу? — Малвани задал вопрос вроде мимоходом, но я видел, как он внимательно наблюдает за мной в ожидании ответа.

Малвани знал, что женщина, на которой я собирался жениться, погибла во время катастрофы на борту «Генерала Слокама». Как и тысяча других пассажиров, умерших во время пожара на пароходе 15 июня 1904 года.

И хоть моя боль потихоньку стихала, а соболезнования соседей по Нижнему Ист-Сайду уже не ранили так остро, я понимал, что некоторые определённые части города — и дела с жестокими смертями молодых девушек — возвращали мне воспоминания, от которых я хотел поскорей избавиться.

Я сжал челюсти, и не стал отвечать на вопрос Малвани.

Вместо этого я понизил голос, чтобы полицейские, собирающие в нескольких метрах от нас улики, не стали невольными свидетелями нашего разговора.

— Под твоим командованием сейчас находится куча детективов, и все они толковые и не нуждаются в моих подсказках. Так зачем тебе я?

— Частично из-за доверия и преданности, — признал Малвани и нахмурился.

Он окинул взглядом комнату и работающих полицейских.

— В моём подчинении находятся прекрасные офицеры. Но они пока не мои люди. Пока не мои.

— Ясно. А ещё из-за чего?

Малвани нахмурился ещё сильнее.

— Потому что есть нечто в этом деле, что масштабнее и сложнее, чем смерть одной — точнее, двух — актрис.

Он тряхнул письмом на голубой бумаге.

— Нутром чую. Надеюсь, что не прав. Но боюсь, что это только начало.

Он на пару секунд замолчал, давая мне осознать сказанное, а затем наши взгляды встретились, и он продолжил:

— Ты не единственный человек, которому я доверяю. Но я знаю, что ты единственный, у кого хватает умений и навыков, чтобы помочь мне раскрыть это дело.

Ну как я мог отказаться после такого комплимента?