Случись ветерок не утром, в нашем присутствии, а ночью, кто знает, в каком состоянии мы бы застали свой «Тигрис» и не оказался ли бы для него Бахрейн финальной стоянкой. Суша положительно нам мешает. Уж такое вроде бы обязательное правило — оставлять ночного дежурного на судне, — а и то забыли соблюсти. Отныне решено категорически: на «Тигрисе» — круглосуточная вахта.

Приступаем к врачеванию полости. Разбились на три бригады: Тору и Герман — под водой, Карло — на воде, я — на пирсе.

МАРШ-АРАБ

Вокруг громоздятся камышовые вороха. Вяжу снопы — не серийно, а штучно, на заказ.

Мне говорят: «Нужен сноп такой-то толщины и длины». Подбираю пучки сухих желтых стеблей и укладываю валетом, комлями наружу, раздвигая по требуемой мерке. В середину добавляю стебли покороче. Выравниваю, чтоб вышла аккуратная цилиндрическая кипа.

Кое-чему, оказывается, я научился у Гаты в Эль-Курне. Рекламаций с последующих звеньев конвейера к «марш-арабу» — «болотному арабу» — не поступает.

Завершив сноп, бросаю его прямо в воду, к «Зодиаку», на котором восседает Карло. Карло вязанку подбирает, заправляет под веревки, а Герман и Тору ее снизу подхватывают и запрессовывают окончательно.

Первые три-четыре снопа были в человеческий рост, теперь идут поменьше. Сколько я их уже наделал, не счесть. Ниша, по-видимому, бездонна. Камыша заметно поубавилось — так, глядишь, и запасов не хватит.

Мастерю свои снопики, а неподалеку высится крупнейший в мире сухой док: он только что построен, и на днях состоится его «крещение». Этакое корыто, чуть ли не полукилометровое, с поднимающимися из-под воды стенами, для ремонта океанских танкеров.

РАЗГОВОР

Вообще на Бахрейне многое строится, и многое из того, что строится, удивительно.

Например, неподалеку отсюда, на дне Персидского залива, запланировано сооружение подводной гостиницы. Туристы смогут через иллюминаторы любоваться фантастическими пейзажами. Глубина защитит постояльцев от зноя.

Проект гостиницы — французский, строить будут французы и англичане. Вышеупомянутый док тоже возводили заграничные компании, на свои средства, своей техникой, для своих судов.

Мне кажется, я слышу, как супермодерный док и наш допотопный «Тигрис» разговаривают.

— Лапоть, — брюзжит док, — У тебя даже трюма нет. Баловство.

— Ваша правда, — почтительно соглашается «Тигрис».

— Никакой прибыли, сплошной убыток. Хоть бы рекламными плакатами обвешался…

— Ваша правда.

— Понимать надо, не куда-нибудь пришел, на Бахрейн. Мы все здесь ловкие, практичные, добычливые.

— Я — не на Бахрейн. Я — в Дилмун.

ДИЛМУН

Совершили экскурсию по археологическим объектам. Опишу ее коротко, по методу «что я видел».

Видел древние могильники, разной величины холмы, они рассеяны на довольно большом пространстве, их более ста тысяч. Все, разумеется, давным-давно разграблены.

Есть предположение, что Бахрейн в старину был не только островом-ярмаркой, но и островом-кладбищем, куда жители окрестных материковых поселений свозили своих мертвецов.

Возникновение могильников датируется приблизительно вторым тысячелетием до новой эры. К тому времени, по материалам раскопок, на острове уже тысячу лет существовала оседлая жизнь.

Когда-то, оказывается, Бахрейн не знал, что такое жажда. Судя по остаткам древнего водопровода, по следам» прудов у пересохших родниковых ключей, здесь имелись пресные источники, озера и даже реки.

Трудно в это поверить сегодня, когда обсуждается возможность регулярной доставки на Бахрейн питьевой воды из Новой Зеландии. Но, между прочим, Персидский залив у берегов острова до сих пор двуслоен: сверху — соленая вода, ниже — пресная. Не оттого ли и Бахрейн зовется Хабрейном (в переводе — «два моря»)? Однако, видимо, эксплуатировать «нижнее» море дороже и сложней, чем покупать воду за океаном и везти сюда в пластиковых литровых пакетах.

Прерываюсь. Зовут.

ИНТЕРВЬЮ

Только что говорил по телефону с Кувейтом. Советских журналистов, как и моряков, на Бахрейн не пускают, а читатели «Правды» и «Известий» хотят хоть что-то о нашем путешествии знать.

Рассказал Владиславу Задяеву и Вадиму Кассису о благополучном прибытии «Тигриса» в Манаму, о ремонте промоины, о многострадальных рулях. Дерево для новых уключин, кстати, еще не найдено. Попались на местном рынке два подходящих бруска, полтора метра в длину, пятьдесят сантиметров в ширину и десять в толщину. Торговец запросил за них — как вы думаете, сколько? Две тысячи долларов!

На другом конце провода ахнули.

Поведал о консультациях с Калифой и Арне Хартмарком, о парусе, который шьют для нас в Гамбурге, о здешних пальмовых плетеных лодках. Доложил, что настроение бодрое, и поздравил земляков с наступающим Новым годом. Где-то мы его встретим?! Надеюсь, что уж, конечно, не здесь.

Вернусь к описанию экскурсии.

ДИЛМУН-II

Итак, что же я еще видел?

Видел руины старинного (XVI век) португальского форта. Фундаментом для него, как часто бывает, служила мегалитическая кладка гораздо более древних сооружений. Джеффи Бибби раскопал некоторые из них. Нас провели по городским улицам, расчищенным от песка, к воротам, открывавшим путь на некогда шумную, многолюдную пристань.

Именно здесь, возле ворот, углубившись ниже уровня улицы, Бибби и его коллеги откопали россыпи рыболовных крючков, печаток, слитков меди и прочего, завезенного на Бахрейн со всех концов света.

В каменных строениях дилмунцев, по уверениям Бибби, имелись даже туалеты. Четыре с половиной тысячи лет назад здесь уже ценили комфорт.

Затем мы оказались на морском берегу и увидели те самые лодки, которые так поразили и вдохновили Тура. Лодки и вправду были ладно скроены и крепко сшиты, веревки, искусно пропущенные сквозь дырочки в прутьях, не бросались в глаза, и корпус выглядел совершенно монолитным. Местный рыбак продемонстрировал, как держится лодка на воде, довольно лихо отплыл, сделал круг и вернулся.

На берегу сушилось еще несколько лодок, одна — совсем новая.

— Модель тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, — определил наблюдательный Карло. Пригляделись и обнаружили, что под пальмовым покрытием спрятан пенопласт.

СДЕЛАНО НА БАХРЕЙНЕ

Четыре дня не записывал. Некогда было, да и о чем писать? Будни, мелочи, непрестанная возня на борту и около — и, как в домашнем хозяйстве, всего не переделаешь никогда.

А сегодня оглянулся и понял, что марку «Сделано на Бахрейне» ставь кое на чем хоть сейчас.

Прежде всего, на отремонтированном корпусе. Расселина в носу перестала существовать. Снаружи ее надежно защищает панцирь из стержней пальмовых листьев.

Этих стержней привезли на пирс целую гору, мы дружно скоблили их ножами, очищали от череночков и просверливали, чтобы было куда продернуть веревки. Потом Карло, Герман и Тору по прежнему методу — один на «Зодиаке» над водой, двое в аквалангах под водой — принялись заправлять прутья под канаты, и сразу выяснилось, что никаких отверстий не надо и веревок не надо, стержни и так прекрасно держатся, заплетенные подобно ивовой лозе в стенках грибной корзины.

Теперь у «Тигриса» здоровая, крепкая грудь.

Перечисляю далее. Впереди носовой хижины, на баке, у нас появился палубный настил. Над ним трудился Рашад — уложил и привязал небольшие доски, там же установил ящик для различных деревяшек, для клиньев в частности, — их на лодке уйма, созданы дополнительные запасы: нет против ослабших узлов лучшего средства, чем клинья.

Далее. Норман доставил на пристань новые уключины. Не уключины пока — заготовки: две тяжелые великанские лопаты из красного дерева, невероятно твердого (и ломкого!) и дорогого. Предстоит выбрать в их торцах полукруглые наклонные пазы, дабы рулевые весла лежали как влитые и с их вращением не было впредь хлопот.