Гиды станут объяснять экскурсантам: «Справа Тигр, слева Евфрат, посредине — ковчег, знаменитый тем, что строится чуть не с прошлого потопа и, вероятно, опоздает к следующему».

Мирно, в неусыпных трудах проживем свои дни. Уход на пенсию ознаменуем подъемом мачты. Оставим на па-

мять по себе изумленным потомкам пирамиду из продуктовых жестянок, обрамленную канатными бухтами, увенчанную якорем, так и не познавшим морского грунта.

Да, кажется, корпус корабля собирается пускать корни на дно…

НЕТ, НЕ УВЫ

Вчера был не в настроении и понаписал чепухи. А сегодня повеяло ветром странствий.

Во-первых, мы наконец-то получили от соответствующих инстанций разрешение выходить в эфир. Норман обрадовался, тут же развернул рацию, на пробу послал позывные — и почти сразу: «Юрий, твои!» Наши сигналы принял Валерий Агабеков, радиолюбитель из Ессентуков, слышал он нас прекрасно, мы его — тоже, он произвел какие-то хитрые манипуляции, соединился с Москвой, попросил вызвать мой домашний телефон, и начало радиоконтактов «Тигриса» ознаменовалось тем, что я поговорил с тещей!

Во-вторых, спустили в реку надувную лодку, надо было проверить ее саму и подвесной мотор, обкатать его, как положено по инструкции. Ходили с Асбьерном по Тигру кругами, гоняли двигатель на разных оборотах — и пришли к неутешительному выводу: новенькая наша лодка, такая легкая и симпатичная, для океана совершенно не годится. Транцевой доски на ней не предусмотрено, мотор трепыхается на резиновых ушках. Дашь газ — идет более или менее нормально, сбросишь — корму моментально захлестывает. «Зодиак», с которым имели дело на «Ра», гораздо надежнее. Тур обещает, что на Бахрейн или в Оман, на какую-то из будущих наших стоянок, его подвезут.

Оман, Бахрейн… Неужели мы все-таки тронемся с места? Погоди, ветер странствий, не волнуй нас раньше времени, не дуй в наши непоставленные паруса!

«САУТГЕМПТОН»

Кстати, о парусе. До сих пор откладывал рассказ о нем, а почему, сейчас объясню.

Однажды, еще в начале эль-курненского житья, придя зачем-то в рестхауз, я увидел, что пол ресторанного зала сплошь застелен раскроенной парусиной. Затевалось крупное портняжничество. С какой целью? Что происходит, Норман?

Норман стоял насупленный, деловой, в настроении «опять-я-всех-спасаю». Из его отрывочных реплик следовало, что площадь нашего штатного грота с его, Нормана, помощью скоро увеличится раза в полтора.

— Вот это да! К чему такая громадина?!

— Саутгемптон! — изрек Норман, подняв палец. Хорошо, пусть Саутгемптон, о саутгемптонском эксперименте я слышал, в нем исследовались гидродинамические свойства модели «Тигриса», эксперимент вроде бы нужный, полезный, но для чего все-таки перешивать паруса?

— Смотри, — Норман кивнул за окно.

За широченным стеклом, как на панорамном киноэкране, плыла по Тигру местная лодка. Ее парус летел над водой, как аэростат, сама лодка в сравнении с ним казалась букашкой.

— Вопросы есть?

Да, действительно… Если у маленькой лодки огромный парус, почему бы и нам не иметь соответствующий? К тому же, раз Саутгемптон… Норман, похоже, прав.

Минуло три недели. В предспусковых и послеспусковых делах о парусе не вспоминали, знали только, что работа движется. Сегодня утром определились ее плоды, и могу поведать следующее.

Нет и не будет нового, составного, гигантского грота, с рифовыми точками, с тросами, заделанными в кромку, с надлежаще рассчитанной формой «пуза», — шитье парусов требует немалого искусства, и даже очень храброму портняжке оно дается не вдруг.

Не будет и прежнего, штатного грота — он распорот, распотрошен, к жизни его не вернуть.

Лишились мы также половины запасной парусины, вместо нее — бесполезные обрезки.

С чем же мы, выходит, остались?

С легким, однослойным, хлипким, взятым на всякий случай, для попутного ветерка, для спокойного моря. С ним — что нам остается? — и пойдем.

РУК НЕ ХВАТАЕТ

Пока поднимали мачту, представлялось, что закрепить ее пустяки. Но за мачтой настала очередь вантин, стали их натягивать, и уже чудилось, что, наоборот, пустяком был подъем мачты.

Внесли на борт хижины, не успели порадоваться, выяснилось: бамбуковые стойки слабы, не держат, нужен дополнительный наружный каркас. От почти конца сразу откатились к почти началу.

Парадоксальное чувство: старт чем ближе, тем дальше. Полоса забот неудержимо распространяется вширь.

Когда-то в наших планах преобладало слово «затем», сейчас его сменило «параллельно». Множество зайцев, до поры выжидавших, выскочили, прижали уши, помчались — и попробуй хоть одного не поймать.

Судовым работам, в основном такелажным и плотницким, нет числа, они безостановочны, неизбывны — вынесем их за скобки. Параллельно разбираем складские залежи, сортируем продовольствие, делим его — весьма условно и приблизительно — на суточные рационы. Параллельно запасаем питьевую воду, тысячу двести литров разливаем во канистрам, добавляем, чтоб не портилась, консервант. А лекарств докупить! А фонари керосином заправить! А примусам горло прочистить! А…

НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЕРТ

Что-то я впал в мелодраматический тон. Хотя в чем, собственно, драма? В том, что одиннадцать мужиков, знающих, на что шли, покрутятся несколько дней пускай даже с высунутыми языками?

Не такие уж мы задерганные и несчастные. Вон Ксюша рассказала: Тур попросил Асбьерна передать Герману, что надо обмазать битумом для водонепроницаемости сорок провизионных коробок. Часа через два проходит Ксюша мимо склада — несчастный Герман! Вокруг уже двести, наверно, коробок, он мажет и мажет, а она же слышала, что нужно сорок. «Герман, зачем ты? Ну, может, сделать с запасом, пятьдесят, шестьдесят, но к чему так много?» — «Я только половину сделал, мне Аспирин велел четыреста». Аспирин велел! Согласитесь, что там, где одни разыгрывают, а другие не злятся на розыгрыш, морально-физическое состояние хорошее.

Между прочим, наша нынешняя запарка в принципе — добрый знак. Если за вагонными окнами двоятся, троятся и четверятся пути, значит, скоро станция. Неудобно, конечно, прибывать по всем колеям сразу. Но в том, что выбились из расписания, никто не виноват, кроме нас…

Зато нас теперь не одиннадцать. С позавчерашнего вечера нас больше. Не было бы счастья, да нахальство помогло…

РУКИ МОСКВЫ

Дорогие друзья, когда вы благополучно вернетесь из командировки, а мы— из плаванья, когда созвонимся в Москве и встретимся, без жалости отправляйте меня драить полы и чистить картошку — я это заслужил!

Среди советских специалистов, работающих в Ираке, популярность «Тигриса» неуклонно растет. Ей способствовали и эпизод с «машиной доктора Юрия», и присутствие Хейердала на праздничном, в честь Октябрьской годовщины, приеме в консульстве, и наши с Ксюшей поездки на соседнюю стройку, а следствие всего перечисленного таково: почти не бывает дня, чтобы нас не навестили сограждане.

Наведываются из Басры, из Насирии, делают иногда четыреста — пятьсот верст по пустыне, лишь бы полюбопытствовать, поснимать, подобрать у стапеля кусок камыша, — эти встречи чрезвычайно приятны, только времени в обрез, а посетители требуют внимания. И вот однажды явились с визитом земляки-моряки, их лесовоз в порту под разгрузкой, отличные парни, увидеть «Тигрис» для них событие, толпятся, просят подписать открытки, у нас же в тот день дело не ладилось: сперва, мол, пахота, автограф потом.

— Что пахать? Да мы, да сейчас, — засучили рукава и сделали столько — даже невозмутимый Тору изумился и по-японски сказал «о-го-го».

За ужином Тур сиял: «Нам бы и на завтра таких помощников». — «И на послезавтра!» — подхватил Асбьерн. «На неделю!» — повысил ставку Детлеф. «На месяц!» — включился в игру Эйч-Пи.

Здесь же, участвуя в трапезе, сидел Виктор Николаевич Герасимов, начальник строительства по советско-иракскому контракту. «Виктор Николаевич, у нас идея — одолжите нам в помощь человеков двух!» — «А трех не хотите?» Посмеялись и забыли, но, прощаясь, Герасимов произнес загадочно: «Если не против профсоюз». А к вечеру следующего дня обнаружилось, что профсоюз не против и что в Эль-Курну прибыли присланные в наше распоряжение — с контракта, где каждая пара рук дорога! — мастера Георгий Балаболик, Владимир Гаинцев и Дмитрий Кайгородов.