Затем быстро пересек комнату, подобрал с пола возле гримировального столика голову круглого болванчика и тщательно насадил ее тому обратно на плечи.

Джимми бросил Слэппи на пол. Потом поднес к лицу стопку пожелтевших страниц и начал нараспев читать с бумаги какие-то странные слова:

— Калла Мееха Арумах…

— Эй, постой! — охнул Слэппи. — Я как-то странно себя чувствую. Какая-то слабость…

— Калумах Нобах… Реему…

Второй болванчик шевельнулся. Он сел в своем ящике и моргнул.

Слэппи бессильно привалился к стене.

— Я растворяюсь… Все растворяется… — простонал он.

— Ты заснешь навеки, — повторил ему Джимми. — И с тобой заснет твоя злая душа. Мару… Одони… Маллах…

Слэппи осоловело смотрел на Джимми.

— Перемирие… — с трудом выговорил он. — Эй… перемирие!

Джимми опустил листки и скосил глаза на Слэппи.

— Перемирие?

— Пожалуйста… — слабо простонал Слэппи. — Пожалуйста, не делай этого со мной. Давай заключим перемирие.

Презрительная усмешка искривила губы Джимми.

— Ты пытался открутить мне голову.

— Я не мог удержаться, — еле слышно прошептал Слэппи. — Дай мне еще один шанс, Джимми, пожалуйста. Умоляю тебя. Не усыпляй меня.

Джимми пристально смотрел на него.

— Ты не заслуживаешь второго шанса.

— Я знаю, — вздохнул Слэппи. Его голубые глаза превратились теперь в блекло-голубые щелки. — Я не достоин… Не достоин…

— Ну ладно, ладно, — сказал Джимми, встряхнув головой. — Я дам тебе еще один шанс.

Глаза болванчика широко распахнулись.

— Дашь?

— Да, — ответил Джимми. — Я подарю тебе шанс остаться живым, но тебе это не понравится.

— Только скажи, что мне нужно делать, — попросил Слэппи.

На это Джимми ничего ему не ответил. Вместо этого он опять взялся за желтые листки бумаги и долго читал из них что-то про себя.

— Что я должен делать? — проскулил Слэппи. — Скажи же!

Джимми закончил чтение, потом медленно положил стопку страниц на стол.

— Я только что наложил на тебя заклятие, Слэппи, — объявил он.

В другое время, скажи Джимми что-нибудь и таком роде, Слэппи непременно отпустил бы какую-нибудь ехидную шуточку. Но сейчас он лишь беспомощно таращился на чревовещателя.

— За… заклятие?

Джимми кивнул.

— Ты совершил слишком много зла, Слэппи. Ты причинил вред слишком многим людям, испортил им жизнь и загубил мою. Ты просишь о еще одном шансе. Так вот он. Единственный способ для тебя остаться живым — это делать добро.

Деревянный человечек мигнул и затряс головой.

— Делать добро? Это и есть заклятье?

Джимми опустил взгляд на пачку пожелтевших листков.

— В соответствии с этим заклятьем у тебя есть одна неделя на то, чтобы совершить три добрых дела.

Слэппи застонал.

— Добрые дела? — пролепетал он еле слышно.

— Ты должен исполнить три добрых дела и ни одного злого, — продолжал Джимми. — Если ты за неделю не совершишь трех добрых дел, ты заснешь и больше никогда не вернешься к жизни.

— Пожалуйста, — взмолился Слэппи, вцепившись в рукав Джимми. — Я не могу! Что угодно, только не это! Делать добрые дела?! Это же кошмар! Это для меня самый худший кошмар!

Чревовещатель ничего не ответил.

— Придумай что-нибудь другое, — упрашивал Слэппи. — Ну пожалуйста… Умоляю тебя, Джимми!

— Слишком поздно, — холодно произнес Джимми. — Я уже прочел слова заклинания. У тебя нет выбора, если ты хочешь остаться живым. — Он снова поднял листки. — Но если ты предпочитаешь, чтобы я усыпил тебя прямо сейчас…

— Нет! — взвизгнул болванчик. — Хорошо, хорошо! Я это сделаю!

— Я буду следить за тобой, — предупредил его Джимми. — Я буду следить за каждым твоим движением. Один неверный шаг — и тебе конец. Мигом отправишься в поленницу.

Болванчик издал слабое восклицание.

— Три добрых дела! — пробормотал он, часто моргая. — Три добрых дела…

Джимми повернулся к двери.

— Джорджия, — позвал он, — теперь ты можешь зайти. У меня есть для тебя сюрприз.

Слэппи расслабленно обвис, когда в гримерку снова вошла Джорджия, сопровождаемая сестрицей.

— Да? — застенчиво спросила она, отводя рукой со лба свои темные волосы.

— Я нашел для себя новую куклу Слэппи, — сказал Джорджии Джимми, указывая на болванчика в ящике. — Так что старая мне больше не нужна.

— Правда? — воскликнула Джорджия. На лице ее Джимми ясно читал растущее волнение.

— И раз уж ты так любишь марионеток и кукол, я отдам тебе старого Слэппи, — объявил он. Подняв болванчика с пола, он вложил его в руки девочки.

— О! Просто не верится! — вскричала она радостно.

— А я что получу? — сердито осведомилась Стелла. — Почему это Джорджия вечно получает все, чего ей захочется, а мне никогда ничего не достается?!

Она обернулась к сестре:

— Этот болван ужас какой уродливый! Может мама вообще не разрешит его в дом вносить!

— А по-моему, он очень красивый, — ответила Джорджия. — Спасибо вам, мистер О'Джеймс Я буду о нем хорошо заботиться, обещаю!

— А для меня у вас ничего такого нет? — уточнила Стелла, дергая за поля свою сиреневую панамку. — У меня, между прочим, уже через пару месяцев день рождения.

— Прекрати, Стелла, — шепнула Джорджия сквозь зубы. — Сама ведь знаешь, что марионетки тебя не интересуют. Хоть раз в жизни не будь такой завистливой.

— Ты дура, — отрезала Стелла, презрительно фыркнув. Она крепко сжала руки, скрестив их на груди, и показала язык Слэппи. — И ты тоже дурак.

Джорджия поблагодарила Джимми еще несколько раз. Потом повернулась и выбежала из двери, торопясь к матери, чтобы показать ей свое сокровище. Пока они шли вдоль коридора, Джимми все слышал, как Стелла непрестанно жаловалась и ныла.

Долго, долго сидел он, глядя в пустой дверной проем. Мысли его были беспокойными.

«Я счастлив, что избавился от Слэппи, — сказал он сам себе. — Но сможет ли Слэппи измениться? Совершит ли он три добрых дела? Пра-вильно ли было отдать его Джорджии? Или я поступил опрометчиво?»

Джорджия отодвинула в сторону стопку ярких журналов и уселась на край своей кровати. Слэппи она пристроила у себя на колене.

Она просунула руку в отверстие на спине его спортивной курточки. Ее пальцы нащупывали рычажки, управляющие его глазами и ртом.

— Скажи-ка, Слэппи, — произнесла она, повернув к себе голову болванчика, — ты не знаешь, что за шум? Почему так гремит и позвякивает?

— Потому что дождь нынче льет как из ведра, — заставила она ответить Слэппи тоненьким голоском Микки-Мауса. Деревянные челюсти болванчика громко пощелкивали, когда Джорджия нажимала на рычажки.

— Ха-ха! — пробурчала Стелла с другого конца комнаты. — Прямо-таки умора, вот только засмеяться я забыла.

Джорджия вспыхнула:

— Помолчи, Стелла.

— Жалко на тебя смотреть! — презрительно фыркнула вредная сестренка.

— Убирайся отсюда! — воскликнула Джорджия сердито. — Если тебе не нравится слушать, как я репетирую со Слэппи, зачем ты тут торчишь?

И зачем тебе приспичило рисовать гуашью прямо пальцами именно на моем столе? Почему ты не можешь делать этого в своей комнате?!

Стелла склонилась над столом, растирая измазанными в ярко-голубой краске руками гуашь по лежащему перед ней листу бумаги.

— Моя комнатка очень опрятная, — ответила она. — А твоя — сплошная помойка. Я рисую гуашью пальцами в твоей комнате, потому что здесь никто и не заметит, что я что-то заляпала краской.

Джорджия вздохнула:

— Я уберусь у себя в комнате на выходных. Знаю, что здесь беспорядок.

— А мама сказала, что она мне тоже купит такого болвана, своего собственного! — похвасталась Стелла, наливая на лист желтой краски и начиная ее размазывать поверх голубой обеими руками. — Нет, она даже сказала, что купит мне двух болванов. Совсем новеньких! А не таких старых и обшарпанных, как твой!