Котька и на этот раз показал свою ловкость и вовремя разыскал запасную лазейку в заборе, когда прораб уже совсем близко кричал, размахивая шляпой: «А ну, кыш отсюда, воробьи! Отвечай за вас потом!» И все благополучно удрали через эту аварийную дырку, а потом хвалили Котьку. А он отмахивался, но в душе ему было приятно, и он уже совсем не думал про Зойку…

Чтоб вместе идти в школу, Котька и Зойка каждое утро встречались внизу у подъезда. И всегда ждали друг друга.

На следующий день Котька нарочно запоздал минут на пять. Когда он вышел, Зойки у подъезда не было. Котька почувствовал облегчение. Он не знал, что ей сказать, как объяснить вчерашнее…

Зойка была уже в классе.

Котька нарочито весело поздоровался с ней и прошел к Игорю Дмитрухе.

Зойка улыбнулась и кивнула ему…

Прошло несколько дней.

Теперь на большой перемене и после уроков Котька бегал только с мальчишками, играл с ними в футбол, в казаки-разбойники…

Иногда он замечал одиноко стоящую Зойку, которая смотрела, как они играют.

На миг у него сжималось сердце, но тут кто-нибудь из мальчишек начинал над ним подсмеиваться, и он спешил отвернуться и не смотреть в ее сторону. Он просто старался не думать о ней, так как это волновало его, беспокоило.

— Хлопцы! Сегодня после уроков экспедиция в джунгли! — сказал как-то Игорь Дмитруха.

— Ух ты! — переглянулись Спасокукоцкий и Кукуевицкий.

— Бемц! — выпалил Валера Галушкинский.

Экспедиция в джунгли — это уж точно «бемц». Это было интересно. «Джунглями» в школе называли зеленый уголок возле кабинета биологии. Там было много разных горшков: от порядочной кадки с пальмой до совсем маленьких горшочков с вьющимися растениями, что висели по стенам. Самые разнообразные растения так причудливо переплетались друг с другом — что и вправду казалось, будто ты в джунглях.

Какой соблазн, особенно мальчишкам, залезть в эти «джунгли»!

Но уборщица, грузная Олимпиада Самсоновна, решительно запретила и близко подходить к «джунглям». А с Олимпиадой Самсоновной шутки плохи. Даже усатого десятиклассника она может взять за ухо и отвести к директору.

Но что такое опасность для Игоря Дмитрухи? Для Игоря Дмитрухи без нее жизни нет.

Переждав после уроков минут десять, пока школа опустела, Игорь Дмитруха, Котька и еще несколько мальчишек на цыпочках поднялись на третий этаж.

От самой лестницы мальчишки двинулись по коридору к «джунглям» ползком. Ползли по-пластунски и только сопели.

Двери классов были открыты.

Нигде никого.

Свернули по коридору за угол.

Вот и «джунгли»…

Первым в зеленое переплетение полез Игорь Дмитруха, за ним — Котька. Больше никто из ребят залезть не успел. Игорь Дмитруха вдруг приглушенно вскрикнул: «Олимпиада! Тикаем!» — и ужом выскользнул из «джунглей». То ли ему почудилось, то ли в этом и состоял замысел операции — сказать трудно.

Котька от неожиданности дернулся, ударился обо что-то головой и, выскакивая из «джунглей», услышал, как сзади что-то тяжко грохнулось на пол.

«Свалил горшок!» — мелькнуло в голове. Хотел вернуться, но ноги уже вынесли его за угол в коридор.

— Игорь! — бросил на бегу Котька. — Погоди! Стой! Игорь! Я, кажется, горшок свалил. Вернемся, Игорь!

— Да ну тебя! — отмахнулся Дмитруха, не оборачиваясь.

Котька остановился, тяжело дыша. Прислушался. Тихо. Никто не гонится. Дмитрухе, наверное, почудилось.

Собравшись с духом, Котька на цыпочках пошел по коридору назад.

Дошел до угла и осторожно выглянул.

И…

Зойка сидела на корточках и пыталась сложить расколотый горшок.

Будто кто-то схватил Котьку за горло — у него сперло дыхание. Зойка, которую он предал, старалась скрыть последствия его, Котькина озорства.

Как она тут оказалась? Должно быть, слышала, что они собираются в «джунгли», и увязалась за ними.

Котька будто прикипел к месту, не мог шевельнуться.

И тут, словно из-под земли, возле Зойки выросла Олимпиада Самсоновна.

— Это еще что такое?! Ах ты…

Зойка растерянно заулыбалась:

— Ой!.. Не сердитесь… Это я… Я нечаянно… Я ведь такая растяпа… Это же все знают…

Котька, набрав полную грудь воздуха, тяжко вздохнул и вышел из-за угла навстречу Олимпиаде Самсоновне…

На следующее утро они встретились, как и прежде, у подъезда. И придя в школу, сели рядом за свою четвертую парту в левом ряду.

Игорь Дмитруха не сказал ни слова.

Леня Монькин сидит один.

Лина Митрофановна уже несколько раз сажала с ним девочек, но ни одна больше двух дней выдержать не могла.

Леня, или, как его еще называют. Ленчик Монькин, страшно не любил женский род, то есть девчонок. Существовали на это свои причины. В раннем детстве он был очень похож на девочку. Возможно потому, что мама отпускала ему длинные волосы, повязывала большой яркий бант и вообще наряжала, как куклу. Незнакомые женщины в троллейбусе всплескивали руками и ахали: «Ах, какая у вас хорошенькая девочка!» Ленчик густо краснел, а мама весело смеялась. Со временем из случайно подслушанного разговора взрослых он узнал, что его мама, оказывается, очень хотела, чтобы у нее была девочка, а вот родился он, Ленчик.

Как видите, у него были все основания не любить девчонок. Да к тому же коварная судьба (может, потому что и сама женского рода!) то и дело подкладывала ему свинью (как видите, тоже женского рода!) — сталкивала с этими девчонками. И всегда выходило так, что девчонки брали верх. То какая-нибудь Таня Верба лучше, чем он, отвечала урок, то какая-нибудь Люда Присяжнюк быстрее бегала, а Тося Рябошапка лучше бросала снежки… Не говоря уже про Макаронину, которая даже в футбол играла лучше, чем он. Ленчик краснел, стискивал зубы и смотрел на них испепеляющим взглядом. Ух бы их всех! Но после того, как Надя Травянко при всем честном народе надавала ему тумаков, с девчонками он не связывался. Тьфу! Гори они синим огнем!..

Ленчик был филателистом — собирал почтовые марки. У него было уже три кляссера — специальных альбомчика с кармашками для марок. Больше филателистов в классе не было. Тут Ленчик соперников не имел. Но и триумфа особого тоже.

Когда он принес в класс свои альбомчики, мальчишки сперва обступили его, начали, толкаясь, разглядывать. И Спасокукоцкий с Кукуевицким даже восторженно закричали: «Ух ты!.. Ах ты!..» Но тут Игорь Дмитруха ревниво скривился, вытащил из кармана упаковку заграничной жевательной резинки и стал щедро всех угощать. И ребята тут же потеряли интерес к маркам. А Спасокукоцкий и Кукуевицкий пренебрежительно хмыкнули: «Подумаешь — марки! Барахла-то…» Будто и не они только что ухали и ахали. А девчонки в сторону Ленчика даже не взглянули — то ли зная Ленчиково к себе отношение, то ли по девчачьему своему легкомыслию.

Один только Шурик Бабенко досмотрел кляссеры до конца. И на следующий день тоже начал собирать марки. Однако, собрав девять марок, неожиданно увлекся значками и забросил марки. Впрочем, Ленчик на него не обижался. На мальчишек Ленчик никогда не обижался. Мальчишкам он мог простить все на свете. Ведь то мальчишки!..

Этой осенью Тося Рябошапка принесла в класс новое увлечение — переписываться с девочками из социалистических стран. Летом она отдыхала в Одессе в пионерлагере «Молодая гвардия». Познакомилась там с зарубежными пионерами, исписала целую тетрадь адресов и раздала те адреса подружкам. И вот завязалась бойкая переписка. Таня Верба писала Йемене в польский город Катовицы; Надя Травянка — Эрико в Эйзенах, что в Германской Демократической Республике, а сама Тося Рябошапка переписывалась сразу с тремя — с болгаркой Снежаной из Пловдива, с румынкой Мариорой из Бухареста и Йованкой из югославского города Дубровника.

Теперь у девчонок только и разговоров было, что об этой переписке.

— А Эрика мне написала…

— А я Снежане написала…

— А мне Йованка написала…