— Другим здесь не нравится, — сказал он. — Не знаю причины, но здесь так безопасно, как только возможно в этом графстве.

Нырнув под ветви ивы, они остановились у водопада. Воздух был тих, и хотя стоял холодный день, они расстелили одеяла на траве у воды, и, казалось, тут же, стало теплее.

— А теперь, сэр, ваш завтрак, — улыбнулась Элис.

— Сначала пирог.

Она уступила и открыла коробку. В ней был светлый бисквит с толстой красной прослойкой, миссис Ли предусмотрительно положила в коробку вилки. Уильям смотрел на пирог, словно в экстазе.

— Какая роскошь! — Он взял вилку и воткнул ее в бисквит, блаженно прикрыв глаза. — Ты должна попробовать.

— А что, если ты колдун и пытаешься обманом заставить меня есть?

Он серьезно посмотрел на нее:

— Я не колдун, но с твоей стороны мудро задуматься над этим.

— Ты достаточно красив, чтобы быть одним из них.

Его щеки порозовели.

— Я не один из них, как бы они того ни хотели. — Он сердито отломил кусок бисквита. — И никогда не буду, сколько бы веков они меня ни держали.

— Каково там, Уильям? В волшебной стране? — Элис взяла вилку и попробовала бисквит. — Потрясно!

Уильям недоуменно посмотрел на нее.

— Это значит великолепно, — смутилась Элис.

Уильям с насмешливой улыбкой покачал головой:

— Язык — тонкая штука. Каждый раз, когда я появляюсь среди людей, он меняется.

— Должно быть, тебе очень одиноко.

— Да. — Он вздохнул. — Там очень красиво. Точно так же, как феи и волшебники красивее нас, так и их страна само совершенство. Сады, леса, великолепные замки, и ни в чем ни единого изъяна. — Он положил вилку. — Но хватит о той стране. Расскажи мне о твоей. Об Америке, о Чикаго.

Элис начала рассказывать, и пока она говорила, Уильям продолжал есть. Элис поймала себя на том, что любуется им — изящным запястьем, решительным абрисом носа, мягкими кожаными башмаками, движением горла, когда он глотал. Трудно было определить его возраст. Двадцать пять? Тридцать?

Наконец наевшись, он растянулся на траве и смотрел в небо.

— Я не сплю, — сказал он. — Но именно этого хочется после такого пиршества.

Усмехнувшись, Элис тоже легла. Легкий ветерок играл в высокой траве, травинки щекотали ей ухо, покалывали лопатки. Водопад стал просто звуком. Круговерть фактов, теорий, проблем замедлилась в ее голове. И Элис впервые со случайной встречи в саду глубоко вдохнула чистый воздух.

— Ты будешь помнить это? — спросила она.

Опираясь на локоть, Уильям приподнялся и посмотрел ей в лицо.

— Там — нет. Только когда снова вернусь в мир людей. — Он взял ее руку и поднес к губам, не отрывая взгляда синих глаз от ее лица.

Элис кончиками пальцев коснулась его рта. Его глаза потемнели, и он наклонился поцеловать ее. На этот раз препятствий и заминки не было, его рот прижался к ней, его бархатистый язык играл с ее губами, Элис приоткрыла рот, и Уильям придвинулся ближе, прижимаясь бедром, к ее боку, его рука скользнула по ее плечу к открытой шее. Они словно играли, поцелуй был приветственным танцем, губы дразнили, языки встречались, сплетались и расходились. Ощущение золотистого тепла поселилось в горле Элис, там, где пальцы Уильяма нежно касались ее шеи. Вот они уже описывают круги, торопливо спускаясь ниже, пробуждая каждую клеточку, каждый нерв в сгибе ее локтя, в ее лоне. Тихо вздохнув, Элис подняла руку к его волосам, освобождая их от кожаного шнурка. Густая шелковистая волна хлынула на лицо, упала ей на плечо, и даже это простое ощущение заставило ее тихо вскрикнуть.

Уильям, подняв голову, смотрел на нее, его пальцы скользили по ее щекам, носу, векам, потом очень медленно прошлись по ее губам.

— У тебя такое лицо, каких я раньше не видел, — сказал он, — чудесное, как лужайка подснежников.

— Нет, я обыкновенная, — прошептала она, чувствуя, как кожу заливает краска, когда его пальцы скользят по ее скуле, горлу, задерживаются у выреза.

Он замер и взглянул на нее:

— Можно?

— Да, — шепнула она, и его красивые руки с длинными пальцами скользнули за ворот блузки, прошлись по выпуклости груди.

Он смотрел ей в глаза, Элис была ошеломлена, она пылала, охваченная жаждой.

Это было слишком, слишком много желать, слишком много терять.

— Подожди. — Она схватила его за запястье.

Он мгновенно замер, но его голова опустилась ниже, и был нектар его рта, его изысканный поцелуй, медленные, ласки языка. Его отяжелевшее мужское естество утыкалось в ее бедро. Его рука обняла ее грудь, и Элис невольно выгнулась вперед, вдавливая свою плоть в чащу его ладони.

— Уверена? — прошептал он.

— Да! Пожалуйста!

Он нашел заострившийся пик соска и поглаживал его.

Элис плыла в ощущениях: свет, тепло, наслаждение, сладость языка, его длинные волосы, скользящие сквозь ее пальцы. Поцелуи, поцелуи, поцелуи, пока она не опьянела от них. Когда он медленно поднял ее блузку и прошелся пальцами по коже, Элис вздрогнула и в ответ потянула вверх его рубашку, и вскоре они в этот холодный день оказались с нагими торсами, сливаясь в поцелуе, их ноги сплетались, губы вели танец.

Вдруг налетел туман. Уильям сник, словно мгла погасила его пыл, и рывком отстранился. На миг Элис увидела его во всем его совершенстве — длинные белокурые волосы, сильные плечи и грудь, тонкая талия, джинсы обхватывают стройные бедра, — и не стыдилась собственной наготы. Казалось, что если и есть что-то, ради чего она весь мир обойдет, то это Уильям и его поцелуй.

— Торопитесь, миледи, — в тревоге огляделся он. — Здесь опасно.

— Опасно?

Он рывком поднял Элис на ноги. Быстро подобрал ее блузку и сунул ей в руку.

— Идите, миледи! Вы должны идти.

— Я не знаю дороги, — запротестовала она.

Он притянул ее ближе, целовал волосы, плечо.

— Прости меня, — сказал он. — Не важно, куда ты пойдешь, только уходи. — Он подтолкнул ее, и Элис споткнулась, оцепенело сжимая в руках одежду, испуганная и пристыженная. — Надень наизнанку. Сейчас же. Ты должна делать, что я говорю, Элис. Будет беда, если ты не послушаешься.

Туман густел и поднимался все выше, пока не стал таким же плотным, как тогда в саду. Трясясь от ужаса, Элис кое-как надела блузку наизнанку и крикнула:

— Уильям!

— Беги! — донеслось словно издалека. — Беги туда, откуда мы пришли.

Она ничего не могла разглядеть, но бежала, наткнулась на дерево, ободрала руку. Сзади нее не раздавалось ни звука.

На пастбище туман вдруг стал рассеиваться, и Элис увидела троицу «лордов», шагающих ей навстречу. Они, казалось, не замечали ее и прошли мимо, словно она невидимка.

Она взглянула на надетую наизнанку блузку. Это все, что требуется?

Какое-то движение в отдалении привлекло ее внимание, длинная пурпурная накидка мелькнула у дерева в центре поля. Экейше! Похоже, и она не замечала Элис, это придало смелости. Элис метнулась к дереву, не зная, что собирается делать, но нуждаясь в противостоянии. «Почему я? — хотела она спросить красавицу. — Почему ты нацелилась на меня?»

Но прямо перед ней возникла темная фигура, это оказалась миссис Ли.

— Ах, вот вы где, милая! — У нее в руках были две сетки, полные зелени, одну она сунула Элис. — Будьте добры, помогите старушке добраться домой.

Элис оглянулась через плечо, но пурпурная накидка исчезла, никаких признаков «лордов» или Уильяма. Сникнув, Элис взяла сумку и пошла с пожилой женщиной домой.

Глава 6

Три дня спустя Элис беспокойно просматривала свои записи. От Уильяма не было никаких вестей, ни от смертного Уильяма в современной одежде, ни от Уильяма из ее снов, который появлялся в бархатном костюме. В понедельник в классе не было не только «леди и лордов», но и Кристал, пришли только те, кто казался обыкновенными студентами. Богатые и эксцентричные студенты, но волшебства в них не больше, чем в ней самой. Мир казался совершенно прозаичным. И все же на ее руке этот браслет. И роза, увядающая каждую ночь и снова расцветающая за окном ее спальни. И всякая всячина, которую она каждое утро находила у своего крыльца: букетик незабудок, резная трость, покрытая символами и отполированная до блеска. Один из ее соседей, мужчина средних лет, сказал, что трость сделана из древесины рябины.