— Нет, Дениза, я имел в виду другое. Возможно, ты читаешь в газетах только светские сплетни и на первые страницы не заглядываешь, а потому позволь освежить твою память. Вместе с кандидатом в президенты оказались скомпрометированы несколько человек из руководства полиции, однако круг еще не замкнулся. Ретивые журналисты копнули глубже, и президент при вступлении в должность вынужден был пообещать разгрести завалы и провести чистку государственного аппарата…

— Кто же в наше время способен принимать всерьез подобные обещания?

— Похоже, что президент намерен сдержать слово, — с улыбкой продолжает Квазимодо. — Но люди, что взяли на себя этот тяжкий труд, рискуют жизнью. Имена их должны оставаться в тайне, поэтому даже в случае успеха их прикроет Юстиция.

Едва успев плюхнуться в кресло, я снова вскакиваю как ужаленная. Квазимодо поспешно подбирает ноги, чтобы я не споткнулась.

— Черт бы побрал все эти дипломатические выверты! Что это за государство, где бороться за справедливость можно лишь из подполья, крысиными методами!

— Уж какое есть! — сердито огрызается Квазимодо. — У нас нет ни времени, ни возможностей выбирать средства, и единственный способ очистить выгребную яму — спуститься в клоаку. Да и то счастливый финал отнюдь не гарантирован. Жизнь — это не фильм Спилберга.

— А жаль.

— Сама подумай, глупышка, что будет, если упрятать за решетку хольденовскую мафию? Всего лишь упрочатся позиции его соперника, и нам снова придется выводить на чистую воду очередного главаря гангстеров. Процесс может длиться до бесконечности. Пока внимание общественности сосредоточено на одной одиозной фигуре, его соперник в тиши и покое копит силы. Коза Ностра могла бы у наших кое-чему поучиться.

Никогда еще я не видела Квазимодо таким взбудораженным. Все, кто знал его до катастрофы, в один голос утверждают, что прежде он всегда очень эмоционально реагировал на любые проявления зла и несправедливости. Словно прочтя мои мысли, Квазимодо утрачивает пыл.

— Я был точно таким же бодливым козленком, как ты, — грустно улыбается он. — И вот допрыгался. Хочешь стать калекой, если не трупом? Остынь, Дениза. Займись личной жизнью, сажай цветочки, охоться за маньяками, на худой конец. Прочее предоставь мужчинам.

— Есть в этом доме какая-нибудь приличная выпивка? Желательно покрепче и без лимона.

Квазимодо указывает рукой, и я направляюсь к столику у окна. Наливаю коньяка в два бокала: если хозяин откажется, хлопну сама. Он не отказывается, и я ограничиваюсь своей порцией.

— Разговаривать с вами сплошное удовольствие — что с тобой, что с Беллоком. В два счета доказываете, что я — круглая дура. По вашим убогим понятиям, бабье дело — герани разводить, не так ли? А все прочее передоверить вам, мужчинам? Ну вот и договорились: оказывается, наш народный герой Юстицио — всего лишь крыша для крыс. Правда, народ о том ни сном ни духом, девицы все поголовно влюблены, а парни мечтают походить на него. Хольден с приспешниками готовы в штаны наложить при одном упоминании его имени и хотели бы вообще исключить букву «Ю» из алфавита. Но преимущество пока что на их стороне, все им сходит с рук. Они безнаказанно убивают, и следующая на очереди — я.

— В этом нет ни малейших сомнений, — безмятежно улыбается Квазимодо.

— Значит, приспела пора твоему другу «Ю» заняться делом. Ведь у каждой сенсации срок три дня. Шумиха вокруг преступников, изменивших внешность с помощью пластической операции, вот-вот уляжется, и безликая тень нашего борца за идею канет в никуда. Будь у него более четкие очертания, он бы остался жить.

— Вот и подумай на досуге, как бы придать ему очертания, — усмехается Квазимодо. — А пока послушайся совета, Дениза. Не шляйся без оружия, а главное, не гоняйся за Любошем Хольденом. Я попытаюсь выяснить, жив ли он вообще, и пока не получишь от меня вестей, не лезь на рожон. Даже в случае, если объявится сам, будь осторожна. Не обольщайся на его счет, даже если он пообещает выдать своего братца со всеми потрохами. То, что сейчас происходит вокруг нас, — не просто борьба Добра и Зла, все гораздо запутаннее и сложнее. Главная твоя задача — выжить, любой ценой остаться в живых. Поостынь, горячая голова. И неплохо бы посвятить Даниэля в твои «случайные» открытия. Как знать, вдруг это поможет в его — как ты выражаешься — секретной миссии.

Я качаю головой.

— Мне с самого начала ясно, к чему ты клонишь, не думай, будто я не способна сложить два и два.

— Тогда почему ты скрываешь от него правду?

— Потому что он держит меня за дуру.

— В данном случае он совершенно прав. Ну вот что, ступай с глаз моих долой и обдумай хорошенько то, что я тебе сказал.

— Следующий твой наказ мне известен, — обрываю я его. — «Наберись терпения».

Квазимодо растягивает рот в улыбке.

— Не гоняйся за славой, Дениза. Куда приятнее просто жить. К тому же с сознанием честно выполненного долга. Все мы со временем станем хладными трупами, но зачем торопить события!

Улыбнувшись, я чмокаю его в щеку.

— Терпеть тебя не могу! И люблю.

— Именно в такой очередности?

Прежде чем я успеваю ответить, меня выставляют за дверь. На улицу я выхожу со странным чувством, словно говорила с Квазимодо совсем не о том, о чем хотела, и забот моих не только не поубавилось, а наоборот. У меня нет ни малейшего желания спешить домой, чтобы продолжить душеспасительные разговоры с родственником Квазимодо. Для этого я прежде должна решить, скрыть гибель Арджила или сообщить о ней Даниэлю. Поверит он в очередное случайное совпадение? Вряд ли…

Чтобы потянуть время, захожу в первый попавшийся супермаркет и, лениво бродя вдоль полок с яркими коробками, продолжаю думать о своем. Мне не дает покоя образное высказывание Квазимодо, сравнившего горизонт моего мира со стенами следовательского кабинета. М-да… Как ни кинь, кругом получается, что я дура. С досады хватаю с прилавка альбом, раскрываю и… Погружаюсь в созерцание рисунков, покуда из динамиков не раздается хорошо поставленный женский голос, проникновенно взывающий к покупателям: «Просим заканчивать покупки, завтра ждем вас снова…»

Нет уж, не стану откладывать на завтра, куплю альбомчик сегодня. Тут на глаза мне попадается новый роман Вэвиан Фейбл — тоже приятный сюрприз. Плевать я хотела на Беллока, вечером будет чем заняться. Выходя из магазина, я прижимаю к себе книги, не зная, с какой начать, потому как обе одинаково соблазнительны.

Сев в машину, снова листаю альбом. Имя автора — Джой Крафт — мне ни о чем не говорит. Герой рисунков кратко обозначен заголовком на обложке: «ТЫ».

Мужчина, изображенный на страницах альбома — то в карикатурном, то в идеализированном виде, то с юмором, то с нежной любовью, — вылеплен столь ярко и выпукло, что как бы заполняет собой тесное пространство автомобильного салона. Загадка, как удается Джой Крафт достичь подобного эффекта, но над некоторыми рисунками я хохочу до упаду, а над иными готова пустить слезу. Умей я рисовать, именно так рассказала бы о Даниэле. Но где мне, я и словами-то рассказать не умею. Только раз удалось — в ту сумасшедшую ночь нашей любви.

С завистью отложив альбом в сторону, включаю зажигание. Что это со мной? Оказывается, мне не терпится попасть домой!

Из предосторожности не останавливаясь возле дома, я совершаю «круг почета». Внимательно присматриваюсь к припаркованным поблизости машинам, обшариваю взглядом окна домов на противоположной стороне улицы. Не решатся они пойти на это, внушаю я себе. Во всяком случае, не сейчас и не здесь.

Повторяя эти слова как заклинание, я поднимаюсь по лестнице. В подъезде — ничего подозрительного, в квартире — Даниэль Беллок в неизменных белых брюках и в черном настроении.

— Где ты пропадаешь? — набрасывается он на меня.

— Ходила по магазинам. Наведалась к Квазимодо.

— Могла бы позвонить. Язык отсохнет, что ли, два слова сказать? Со мной, мол, все в порядке. А кстати, с тобой все в порядке?

Вместо ответа я сую ему в руки альбом.