Вдруг из самых глубин ее существа вырвался крик:

— Гай! Вернись, давай все обсудим! Гай, не отбирай у меня детей, прошу тебя, Гай!

Но, словно не слыша этой горячей мольбы, Гай Нортон решительно затворил за собой дверь ее спальни.

2

На следующее утро Люсия проснулась неожиданно — от того, что Клара отдернула занавески на окнах. В комнату внезапно хлынул солнечный свет. Люсия присела на постели и закрыла лицо руками — свет резал ей глаза, красные, опухшие, заплаканные. Всю ночь она то и дело просыпалась и принималась рыдать, а под утро впала в какой-то ступор и теперь пыталась встряхнуться.

Клара, как обычно, поставила на столик у кровати горячую воду с лимоном. Люсия всегда пила этот напиток вместо обычного чая — считалось, что от этого молодеет и свежеет кожа.

— Доброе утро, мадам, — сказала служанка. — Сегодня такой замечательный день.

Люсия с трудом изобразила улыбку. Клара была милой девушкой и очень хорошей горничной.

— Да, день прекрасный!

Люсия вспомнила события минувшей ночи и поежилась. Она даже слегка позавидовала Кларе. У той в жизни было все просто и ясно, никаких трагедий. Она была помолвлена с почтальоном Альбертом, который каждый день приносил в их поместье газеты и письма. Он уже подарил Кларе колечко, и следующей весной она собиралась выйти за него замуж и оставить работу.

— Что будете на завтрак, мадам? — поинтересовалась девушка.

Люсия провела пальцами по воспаленным векам.

— Принеси мне только кофе и грейпфрут. И задерни, пожалуйста, занавески. У меня голова болит.

Горничная сделала, как ей велели, хотя про себя подумала, что хозяйка напрасно отгораживается от мира в такое чудесное утро.

— Река так и блестит на солнце, — заметила она. — Какая жалость, мадам, что у вас болит голова. В такой день хорошо пойти на прогулку.

Люсия ничего не ответила и откинулась на подушки, радуясь полутьме в спальне. Клара тихо вышла, гадая, что могло случиться с миссис Нортон. Обычно миссис Нортон жизнерадостно откликалась на ее утренние приветствия. Клара считала ее «безумно красивой леди» и была уверена, что ей очень повезло с хозяйкой — та обращалась с горничной почти как с равной и всегда интересовалась, остается ли у нее свободное время, чтобы встречаться с Альбертом.

Люсия с трудом выбралась из полудремы. «Боже! Как раскалывается голова!» Она пыталась разобраться со своими мыслями, но у нее это плохо получалось. Она помнила только, что сегодня настал роковой день, когда она решилась бросить мужа, дом и главное — детей. Ее мутило при одной только мысли об этом, во рту пересохло, сердце бухало кузнечным молотом.

А ведь она могла бы чувствовать себя сейчас совсем по-другому! Ей почему-то казалось, что все должно было произойти, как в стародавние времена — тайное бегство в безумном порыве, женская фигура с прикрытым вуалью лицом, любовник сажает ее в карету, за ними гонится обманутый муж с пистолетами… В наше время все так прозаично, так неинтересно. Надо собрать чемодан и уйти из дома как можно быстрее и незаметнее, а потом попросить Элизабет переправить ей остальные вещи.

В голове у Люсии немного прояснилось. Она отпила глоток горячей воды с лимоном, потом сняла трубку и набрала домашний номер Чарльза — впервые в жизни. Раньше она всегда ждала, пока он приедет на работу, и шла звонить из телефона-автомата, чтобы никто не мог ее подслушать. Но сегодня ей уже не нужно было притворяться и оглядываться. Все это осталось позади.

К телефону подошел Чарльз. Услышав его голос, Люсия почувствовала, как горячая волна любви затопила сердце. У нее сразу поднялось настроение, и боль утихла.

— Дорогой, — сказала она, и голос ее слегка дрогнул. — Все, дело сделано. Я сегодня приеду в Лондон. Где мы с тобой встретимся? Давай пообедаем вместе.

— Если хочешь, можно встретиться и раньше.

— Нет, тебе же надо работать… Да, в отеле «Лэнгхем», там закажем себе столик… В час дня? Хорошо. До свидания, любимый.

Люсия повесила трубку. Сердце ее учащенно билось, в ушах звучали последние слова Чарльза: «Береги себя, дорогая, и ни о чем не беспокойся». Снова откинувшись на подушки, она попыталась вспомнить тысячу разных дел, за которые ей предстояло взяться теперь, когда жизнь ее так круто изменилась.

Она услышала за стеной в ванной плеск воды, потом жужжание бритвы и скрипнула зубами — это Гай бреется. О чем он, интересно, думает сегодня утром?

Зайдет ли он к ней сказать что-нибудь на прощание или молча уедет в город, так и не повидав ее?

В этот момент дверь с треском распахнулась, и в спальню влетела маленькая фигурка в голубой ночной рубашке.

— Мама! Мама! Как сегодня хорошо на улице! Поедешь с нами к ветеринару за Бискит? Врач сказал, что сегодня ее уже можно забирать. — Не дожидаясь ответа, Джейн с размаху плюхнулась на постель и стала чмокать маму в щеку.

Люсия обняла толстенькое, упругое тельце с особенной теплотой. Она тут же забыла про головную боль и заплаканные глаза.

— Солнышко мое! Отдерни занавески, что-то у меня здесь потемки.

Джейн влепила в мамину щеку сочный поцелуй, сползла с кровати и понеслась к окну. Через мгновение спальня осветилась золотым сиянием летнего утра.

— Мама, ну посмотри, какое утро хорошее! А можно мы сегодня будем купаться? Либби говорит, что мне нельзя, потому что я недавно болела. Но мне так хочется, правда-правда!

— Ну конечно можно, деточка, — ответила Люсия.

Джейн снова забралась на кровать и села в ногах у Люсии. Какое-то время она молчала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной.

— А папа что, моется в ванной?

— Да.

— А ты тоже пойдешь в ванную?

— Да, дорогая, через минуту.

— А ты сегодня утром занята чем-нибудь или будешь с нами?

Люсия сцепила руки, хотя на губах у нее все еще каким-то чудом удерживалась улыбка.

— Я… да… я сегодня очень занята, милая моя… Либби съездит с вами за Бискит.

Джейн скорчила недовольную рожицу.

— А тогда ты после обеда побудешь с нами, да, мамочка? Мы тебя вчера весь день не видели.

Люсия облизнула сухие губы. Никогда в жизни ей не было так плохо. Она молчала, не в силах ничего ответить, глядя на свою маленькую дочку.

— Мама-пижама. А Либби говорит, что сегодня у нас будет пикник на реке. Ты тоже должна с нами пойти.

В этот момент Люсия Нортон страдала, как никогда в жизни. Джейн, сама того не зная, била ее в самое больное место. Потому что мама расставалась с ней — и не на день, не на неделю, а навсегда.

Люсия почувствовала, как вся кровь отхлынула от щек, ей стало трудно дышать. Она в отчаянии закрыла лицо руками. «Господи! — думала она. — Господи! Если это будет так невыносимо, как же я это переживу?»

Джейн, не замечая, что с мамой творится неладное, продолжала весело болтать. Бискит, их собака, которую дети обожали, на днях пошла охотиться и лапой попала в ловушку для кроликов, поэтому и оказалась у ветеринара — мистера Камбера. Барбара решила, что теперь надо гулять с Бискит на поводке. А она, Джейн, считает, что на поводке Бискит не понравится. А как мама думает? Пусть мама скажет Барбаре, чтобы она не брала Бискит на поводок.

Люсия слушала вполуха, едва понимая, о чем речь, пребывая в полном отчаянии, чувствуя, что еще минута — и она разрыдается прямо при ребенке. Она хотела уже попросить Джейн сбегать за Элизабет, но тут гувернантка сама вошла в комнату, и это спасло положение.

— Джейн, милочка, почему ты еще не одета? — строго и спокойно спросила она, переступая порог спальни Люсии.

Джейн обеими руками обняла мать за шею.

— Я просто разговаривала с мамой. Я сейчас оденусь, Либби. — Она кубарем скатилась с кровати и припустилась вскачь по коридору, вопя во весь голос — звала сестру.

Люсия попросила Элизабет задержаться. Гувернантка с тревогой покосилась на нее. Она слышала вчера голоса в спальне хозяйки и уже обо всем догадалась.

— Вы плохо выглядите, Люсия. Все в порядке?