Он спросил:

— Откуда у вас эти брюки?

Селина, как щенок, пойманный за хвост, произнесла:

— Это ваши.

Ее беззаботный тон не был убедительным.

— Мои? — Конечно же его. Это были его лучшие темно-синие брюки из саржи. Он поставил стакан и повернул ее к себе лицом. — Но они вам впору. — Только сейчас она посмотрела ему в глаза. — Что вы сделали с моими лучшими брюками?

— Ну… — Глаза у нее расширились. — Понимаете, когда вы уехали сегодня утром, ну, мне в общем-то нечего было делать, и я немного занялась уборкой и увидела, ну, что эти брюки, которые были на вас вчера вечером, довольно грязные. Я хочу сказать, какие-то пятна на штанине, как от соуса или чего-то такого. Поэтому я отнесла их вниз и показала Хуаните, а Хуанита их выстирала. И они сели.

И после такой наглой выдумки она еще смогла грациозно изобразить лишь легкое смущение.

— Это самая наглая ложь, и вы отлично это знаете. Эти брюки только что из химчистки, и с тех самых пор, как я вернулся из Сан-Антонио, вы вели себя, как нашкодившая кошка. А я-то, глупец, вообразил, что все это потому, что вы умница и приготовили хороший ужин бедному старому Джорджу. Но вовсе не потому, так ведь?

Селина жалобно сказала:

— Но мне совсем нечего было надеть.

— Поэтому вы обратили свою месть на мои бедные брюки.

— Это не месть.

— И все потому, что не воспринимаете шуток на свой счет.

— Ну, вы ведь тоже не очень-то восприняли эту шутку.

— Есть разница.

— Какая?

Он уставился на нее, но уже понимал, что его изначальная злость истощилась, и до него стал доходить комизм ситуации. К тому же в глазах Селины горел огонек, который предполагал совсем неожиданную черту ее характера.

— Я и подумать не мог, что у вас хватит решимости постоять за себя.

— И поэтому вы сердитесь?

— Нет, конечно же нет. Я рад, что у вас есть мужество. И вообще, — добавил он, в восторге вспоминая, что он сможет отплатить ей за низкую шутку, которую она с ним сыграла, — у меня для вас кое- что есть.

— Правда?

— Да. — Он бросил сверток вместе с кепи и теперь пошел забрать его. — Я купил вам подарок в Сан-Антонио. Надеюсь, он вам понравится.

Она с сомнением посмотрела на крохотный сверток:

— Вряд ли это что-то из одежды…

— Откройте и посмотрите, — посоветовал Джордж, беря свой стакан.

Она открывала, осторожно развязывая узлы на веревке. Бумага слетела, и у нее в руках оказались две части крохотного розового бикини из льняной ткани, который он ей купил.

Он сказал очень серьезным тоном:

— Сегодня утром вы казались такой огорченной, потому что вам нечего было надеть. Я очень надеюсь, что цвет вам подойдет.

Селина не знала, что и сказать. Ей казалось, что бикини и намекает на что-то и шокирует одновременно. То, что она получила его от Джорджа Дайера, ставило её в такое неудобное положение, что она не могла подобрать слова. Не мог же он и в самом деле вообразить, что она это наденет?

Покраснев, не глядя на него, она выдавила:

— Спасибо.

Он рассмеялся. Она взглянула на него, нахмурившись, и он спросил очень мягко:

— Неужели вас раньше никто не поддразнивал?

Селина почувствовала себя дурой. Она отрицательно покачала головой.

— Даже няня? — Он сказал это таким смешным голосом, что ситуация вдруг перестала быть неловкой, а стала забавлять.

— Ох, да оставьте вы няню в покое, — проговорила Селина, но его веселье было таким заразительным…

— Не старайтесь сдерживать улыбку. Вы должны всегда улыбаться. Вы очень хорошенькая, когда улыбаетесь.

На следующий день Джордж Дайер открыл дверь Хуаните в половине восьмого утра и застал ее, как обычно, сидящей на стене, сложив руки на коленях, с корзинкой возле ног. Корзинка была прикрыта чистой белой салфеткой, и Хуанита смущенно улыбалась, когда поднимала ее с земли и входила в дом.

— Так, и что же у тебя здесь, Хуанита? — спросил Джордж.

— Подарок для сеньориты. Апельсины с дерева Пепе, мужа Марии.

— Мария прислала?

— Si, сеньор.

— Очень мило.

— Сеньорита еще спит?

— Думаю, да. Я не проверял.

Пока Хуанита набирала воды, чтобы сварить ему кофе, он открыл ставни и впустил утро в дом. Он вышел на террасу, каменный пол под ногами был прохладным. «Эклипс» тихо стояла на якоре, ее салинги белели на фоне сосен на дальнем берегу. Он решил, что, пожалуй, сегодня поставит новый двигатель. Иначе ему нечем было заняться. Целый день впереди, блаженно пустой, делай, что хочешь. Он взглянул наверх и подумал, что небо предвещает хорошую погоду. Несколько облаков висели над островом за Сан-Эстабаном, но над высокими горами всегда собирается дождь, а над морем было ясно и безоблачно.

Звяканье ведра, спускаемого в колодец, разбудило Селину, и вскоре она присоединилась к Джорджу, одетая в рубашку, которую она одолжила накануне, под которой явно ничего больше не было. Ее длинные изящные ноги уже не были белыми, а слегка загорели, и она собрала волосы в экстравагантный пучок, из которого свисали одна-две длинные пряди. Она подошла к нему и облокотилась на стену террасы, и он увидел тонкую золотую цепочку, которую она носила на шее и на которой конечно же висел детский медальон или золотой конфирмационный крест. Ему никогда не нравилось слово «невинность», которое для него ассоциировалось с толстыми розовыми младенцами и глянцевыми открытками с милыми котятами; но сейчас, невольно, слово возникло у него в голове, такое четкое и ясное, как колокольный звон.

Она следила за Перл, занятой своим утренним туалетом на солнечном островке на лодочных слипах прямо под ними. Время от времени на отмели мелькали рыбки, и тогда Перл переставала умываться и неподвижно замирала, выпрямив заднюю лапу, чтобы снова заняться своим делом.

Селина сказала:

— В тот день, когда Томеу привел нас в «Каза Барко», внизу сидели рыбаки, чистили рыбу, и Томеу с ними разговаривал.

— Это Рафаэл, кузен Томеу. Его лодка стоит в соседнем сарае.

— А в деревне что — все родственники?

— Почти. Хуанита принесла вам подарок.

Она повернулась и посмотрела на него, ее выскочившие локоны висели как кисточки.

— Принесла подарок? А что?

— Идите и посмотрите.

— Я уже поздоровалась с ней, но она ничего не сказала о подарке.

— Это потому, что она не говорит по-английски. Идите же, ей так хочется его вам отдать.

Селина исчезла в доме. Послышался странный обмен репликами, и вот она опять появилась, неся корзину уже без салфетки.

— Апельсины.

— Las naranjas, — сказал Джордж.

— Так они называются? Кажется, она сказала что они от Марии.

— Муж Марии сам их вырастил.

— Как это мило.

— Вы должны пойти и поблагодарить ее.

— Я ничего не могу сделать, пока не научусь говорить по-испански. Вы долго учились?

Он пожал плечами:

— Четыре месяца. Живя здесь. До этого я не говорил ни слова.

— А по-французски?

— О, да, по-французски. И немного по-итальянски. Итальянский очень помогает.

— Я должна постараться выучить хотя бы несколько слов.

— У меня есть учебник грамматики, который я могу вам дать, а еще вы можете вызубрить несколько глаголов.

— Я знаю, что Buenos dias означает «доброе утро»…

— A Buenas tardes — «добрый день», а Buenas noches — «добрый вечер».

— И Si. Я знаю. Si — это «да».

— A No — «нет», и это для молодой девушки гораздо более важное слово.

— Даже я со своим мозговым шурупом могу это запомнить.

— Ну, я бы на вашем месте не был так уверен.

Из дома вышла Хуанита с подносом, на котором стоял завтрак, и стала расставлять на столе чашки, тарелки и кофейник. Джордж заговорил с ней и сказал, что сеньорита осталась очень довольна подарком Марии, она непременно сходит в деревню днем, чтобы лично поблагодарить Марию. Хуанита расплылась в улыбке, вскинула голову и понесла поднос обратно на кухню. Селина схватила ensamada [17]и спросила: