По песчаному берегу под парапетом и мостиками бегают лысухи за хлебными крошками. Узнали меня, обрадовались. Я им — привет передавайте уральским озёрам — сам-то не скоро.

Зимы здесь совсем нет. Один раз в Новогоднюю ночь снег выпал. Мы на зарядку выскочили — какой там, зарядка! Давай снежками кидаться. И старшины с нами. Служба службой, чины чинами, но ведь все мы с Урала — а тут, будто домом пахнуло.

Когда температура ниже нуля, замерзают брызги — под мостиками и причалами вырастают ледяные сталактиты. День-другой, глядишь — растаяли.

Ну, вот, наверное, и вся лирика. Служили мы здесь, учились. Не санаторно-курортной — повесткой военкомата призваны.

Первым делом нас конечно переодели. А гражданку в почтовые ящики и домой. В телеграмме прилагаемой пару строк можно черкнуть родным. Что писать? Простите мама с папой вашего сына олуха. Вот не слушался и попал. Написал: «Попал в морчасти погранвойск. Ждите через три года». За спиной почтари смеются:

— Попался на три года.

Неделю подшивались. Сидели в кубриках, пришивали боевые номера, погончики и погоны на робы, парадку, шинели. Потом пошла муштра. Ну а как же, на присягу — строевым. С первого смотра стало ясно — лучше нашей смены никто не ходит. Смена — это два отделения, полвзвода, одна восьмая роты. В каждой свой инструктор — старшина срочник. Нашего звали Олег Вылегжанин, в миру — Глобус, за круглый, лысый и большой череп. Парень он нормальный. Мечтал выпустить нас — первую свою смену — отличной. А тут такой подарок. Мы лучшие на всех смотрах — в роте, школе, отряде. Только мне не повезло. Передо мной в строю свердловчанин Сергей Терёшкин. Помните портрет капитана Флинта — широкие плечи говорили о силе удара, и узкие бёдра — о способности от таковых уворачиваться. Это о Терёшкине. Ещё добавлю, у него голова и шея — одно целое. Атлет, короче.

Его земляк стоял за моей спиной — Сашка Чурцев. Роста мы одного, но у него сломаны и неправильно срослись обе ключицы. По этой причине богатырской была спина. Вызовут из строя — вот он изобразит букву «с», шлёпает ногами, а в подживотии ручонками сучит, будто тесто месит. Со стороны смотреть — смешно и жалко. В строю преображался. Прижимался чреслами к моим ягодицам, а руками за спиной своей сучил — должно быть, седалище охлопывал.

Я говорю:

— Слушай, друган, тебя случаем не хачик заезжий делал — ты что к моей попе прижимаешься?

А он белёсыми ресницами хлоп-хлоп, и на Терёшкина смотрит. Тот вопросительно на меня. А за Чуркиной спиной Постовальчик провоцирует улыбкой — давай, начни, а я закончу.

Глобус на него орал:

— Чурцев, держи равнение!

Его не пронимало. Более того, стал мне ногу подсекать. Моя вверх, согласно общему движению, а Чуркина следом, догоняет, и — бац! — подсёк. Я чуть не падаю.

Глобус:

— Агапов, ноги повыдёргиваю — будешь спотыкаться.

Я Чурке:

— В рыло дам.

Он на Терёшкина — хлоп-хлоп.

Постовальчик сзади — ну-ну.

Лопнуло терпение — разворачиваюсь и в хайло ему — бац! Он на меня. На мне Терёшкин повис, на нём Постовальчик. Глобус бежит:

— Отс-ставить!

Разобрался в чём дело и говорит:

— Поменяйтесь местами.

Я же говорю, нормальный у нас старшина. Перестановка в строю повлекла перемену места отдыха. То мы с Постовальчиком на нижних кроватях через проход обитались, а теперь с Терёшкиным на верхних рядом.

Этот будет среди ночи:

— Пойдем, покурим.

— Кончились.

— Угощаю.

Сидим в туалете на подоконнике, дымим. Письмо достаёт:

— На, почитай.

Только и осталось.

— Что там?

— Мама пишет: бьёт её падлюга-отчим. И дочку свою бьёт, сестру мою сводную. Что делать? Приду — убью гада. Я ж его шиздил на гражданке, а сейчас некому….

— Не знаю. Сходи к замполиту — может отпуск даст. Поедешь и отшиздишь.

— Думаешь? — обрадовался Терёшкин.

Отпуск ему не дали. Но пришло письмо от матери. Сообщает — участковый приходил, приструнил дебошира. В зубы двинул. Это, говорит, по-дружески. А не уймёшься — посажу.

— В зубы — это хорошо, — ликует Терёшкин. — Этот козёл по-другому не понимает.

Присягу приняли — сели за парты. Хотя про парты это я образно.

Как и предупреждал старший лейтенант Ежов, готовили нас крепко. В меру строевой, в меру физо, даже политзанятия — не основная дисциплина. Изучали дизеля — в принципе, и в частности. В специальном корпусе их запускали и глушили, разбирали и собирали. Потом робы стирали. Один придурок доумился с содой постирать, чтоб быстрее побелела, и стал бы он похож на старослужащего. Роба-то побелела, а с рук кожа сползла. Потом водили его перед всей ротой, по обоим кубрикам, демонстрируя — как пьяного илота спартанцам.

Катера, я скажу, это что-то! Мы только на плакатах увидели — глаза разгорелись. Красиво, комфортно — «Аисты» называются, проект 1398. Дважды в неделю ездили на пирс, из эллингов выкатывали на стапелях под кран-балку и на воду — ходим по створам, на волну (бортом и носом), привыкая к качке. Набиваем руку в искусстве кораблевождения (правильнее, катеровождения).

Выяснилось, что я совершенно не подвержен морской болезни. Во время качки никаких ощущений и после тоже. А братва — кто в каюте пластом лежит (если желудки крепкие), кто на кокпите фалами к поручням примотался и медуз пугает — б-э-э-э. Они страдают, а я штурвал накручиваю — за всех сразу.

На пирс едем — штормовое платье надеваем: куртку, брюки — мех под болоньей. На море брызги не только солёные, но и дюже холодные.

Морское дело осваивали в учебном корпусе. В кабинете паркет, вдоль стен под стеклом и без саркофагов макеты кораблей — парусники, броненосцы, современные, с пушками и ракетами. Хозяин кабинета мичман Угрюмов — выдающаяся личность! Историю флота российского знает лучше энциклопедии. Про любое сражение рассказывает так, будто участвовал. Он нас паркет заставлял драить, а мы шли на Морское дело, как на праздник. Часами, да что там, сутками готовы были слушать Угрюмого — всегда нам времени не хватало на его уроке. А он:

— Учите, парни, морской язык.

Все эти фок, нок, бизань мачты, стеньги и брам-стеньги…. Скажите — ну для чего они нам на современном флоте? А знаете, какие бывают канаты? Кроме синтетических есть ещё пеньковые, манильские. Манильские названы в честь столицы Филлипин и вяжутся из копры — продукта кокосовых орехов. Знали? И я не знал.

Морские узлы вязали. Вязали и развязывали. На скорость, на крепость.

Что такое выброска? Берётся булыжник (кругляк), оплетается фалом (верёвкой — если так понятнее), оставляется длинный конец — и готово. Выброска готова. Для чего? Представьте картину: океанские волны, надо пришвартоваться двум кораблям. Трос, самый маленький — толщиной с мою руку. Попробуй, добрось. А выброску метров на пятьдесят (плюс-минус туда-сюда), наверное, любой закинет. Если ещё размотать над головой как пращу….

Как-то с Угрюмым вышли из класса в спортивный городок, встали парами друг против друга и давай выбросками перебрасываться. Сами понимаете, старались не только докинуть, но еще напарнику по бестолковке попасть. Или по копытам.

Потом Постовал говорил:

— Ну, и выдержка у тебя. Я пару раз думал — сейчас башку снесёт. А ты и не дёрнулся.

Мог похвастаться, как был чемпионом среди команчей по этой самой фигне, но не стал. К чему лишние фразы? С некоторых пор решил быть невозмутимым, как старшина Пестов. Только плечами пожал:

— Лучше целиться надо.

Лоцию изучали по реальным картам Дуная, Амура и Уссури.

Вот в чём уж очень сильно я преуспел, так это в ППСС (правила предупреждения столкновения судов). Точнее, в части световой сигнализации, обеспечивающей безопасное плавание в ночную пору. У нас был стенд, на котором загорались различные конфигурации цветных огоньков — белых, красных, зелёных. И по ним следовало определить, что за судно перед тобой. Например: три зелёных вертикально, три белых треугольником вершиной вверх. Слабо? А я запросто — пограничный корабль левым бортом. Или — два белых вертикально, два красных с наклонов вправо и зелёный слева. А? Элементарно — сухогруз с бочками ГСМ, идёт на Вас, между прочим. Ничего сложного, уверяю. В две минуты обучу. Три белых огня — габаритные — топовый, баковый, ютовый. Топовый — это на мачте, на самом верху. Баковый и ютовый — на носу и корме, соответственно, корабля. Если видишь все три огня сразу, кораблик в профиль. В анфас — обязательно топовый и какой-нибудь из крайних. На ходу зажигаются бортовые — красный и зелёный. Два зелёных вертикально — пограничник на ходу. Один красный на мачте — взрывоопасный груз в трюме. Два — танкер, соответственно. Всё. Не надо больше ничего знать и выдумывать. Включай пространственное воображение и выдавай ответы на стендовые вопросы. Сколько я бился с бестолковыми из смены — всю нервную систему расшатал — бесполезно. А потом соревнования прошли — стал я чемпионом роты по этому самому делу и очень возгордился. Ответствовал на все просьбы о помощи — раз природой не дано, надо ли напрягаться?