Катрин Гаскин

Дочь Дома

Scan, OCR: Larisa_F; SpellCheck: Федор

Гаскин К. Г 22 Я знаю о любви; Дочь Дома: Романы/Пер. с англ. ИПП «АМЕХ Ltd». — Мн.: ПКФ «Аурика», 1995. — 512 с. — (Для милых дам).

Оригинал: Catherine Gaskin «Daughter of the House», 1952

ISBN 985-6046-14-9

Переводчик: ИПП «АМЕХ Ltd»

Аннотация

Жанр, в котором пишет известная американская писательница, автор десятков популярных на Западе книг, вряд ли может быть отнесен к легковесному потоку так называемых «любовных романсов». Ее книги — это романы о женщинах, женщинах с большой буквы, об их проблемах, страстях, тяготах и удачах.

Современный роман «Дочь Дома» это своего рода семейная хроника, посвященная силам, сталкивающим и объединяющим различные поколения одной семьи.

Катрин Гаскин

Дочь Дома

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

В один из летних вечеров 1949 года, усевшись на высоком табурете перед стойкой в баре «Олень», Мора, не могла и предположить, что влюбится вдруг в сидящего рядом мужчину. Ей всегда казалось, что какое-то предварительное предчувствие, но его не было, поэтому она просто улыбнулась бармену Джереми, стоявшему за стойкой, и заказала порцию джина.

Он взглянул на нее искоса.

— Мы ожидали тебя с шести часов, — сказал он.

— Не смогла вырваться из конторы.

— Опять пробки на дорогах?

— Южная чертовски забита. Все стремятся к побережью, чтобы захватить последний уик-энд сезона.

Он с пониманием кивнул.

— Так лето же еще не кончилось.

Она пожала плечами и отхлебнула джина. Мора решила: что бы там ни сказал Джереми насчет того, что лето, мол, еще не прошло, в конце своего пребывания здесь она поставит «Радугу» на стапель и закроет коттедж на зиму. Она сидела неподвижно, поглядывая на ряды бутылок и бокалов, отдыхая от утомившего ее переезда из Лондона. Не поворачивая головы, она по памяти представляла себе зал: в глубоких удобных креслах сидят вечерние завсегдатаи, на стенах отполированные медные украшения, на каминной полке строго сияет старинный фарфор, а камин, может быть, уже украшен ранними хризантемами.

Для нее давно вошло в привычку посещение «Оленя» перед возвращением в коттедж. Это олицетворяло факт ее прибытия в поселок и представляло собой нечто большее, чем просто проявление вежливости по отношению к Уилле и Джереми, которые были ее друзьями. Утром она спустится к лодочной пристани, и старина Эйбл, приветствуя ее, обязательно спросит, почему она опоздала в «Олень» сегодня вечером? Ее иногда раздражали эти ставшие уже традиционными вопросы, но в то же время они наполняли ее гордым чувством принадлежности к этому месту. Джереми снова подошел к ней.

— Как погода в Лондоне? — спросил он.

— Я думаю, там будет гроза, Джереми. Знаешь, как это было все лето, — мы жили в ожидании, что погода вот-вот испортится. Я была рада уехать оттуда.

— Папаша здоров?

— Да, здоров. Он терпеть не может жару, но никогда не согласится из-за погоды изменять своим привычкам.

— А Крис и Том?

Она кивнула и улыбнулась:

— На этой неделе отец поручил Крису довольно важную работу и намекнул, что тот должен оставаться вечерами и работать. Крису это не очень-то понравилось... Но должна сказать, что он в последние дни усаживается за работу с большей легкостью.

— А что нового у Тома?

— Ничего нового... Все еще в министерстве. Он собирается уйти оттуда весной и вернуться в Ирландию.

— Он не очень-то часто бывает здесь, Мора...

— Ну, знаешь, Джереми, Все они думают, что я слишком независима и ношусь со своим коттеджем, поэтому и позволяют мне самой возиться с ним. Хотя я думаю, что Том втайне одобряет всякую независимость. Уж он-то не станет совать свой нос в мои дела.

Джереми оставил это замечание без комментариев, хотя наверняка давно интересовался взаимоотношениями этих двоюродных братьев и их сестры. Поженятся ли когда-нибудь Том и Мора? Нельзя было сказать, что они влюблены... По крайней мере, не так, как в свое время Джереми и Уилла были влюблены друг в друга... Но существовала спокойная дружба, которая продолжалась все четыре года после войны. Похоже на то, что она закончится женитьбой.

Поглядывая на Мору, он заметил, что и мужчина, сидевший неподалеку, тоже обратил на нее внимание. Он вспомнил, что по небрежности не познакомил их друг с другом.

— Мора, позволь представить тебе Джонни Седли, который здесь остановился. Мора де Курси.

Она повернулась к нему.

— Рад познакомиться, — сказал с американским акцентом блондин. На нем была тенниска свободного фасона, что, по-видимому, присуще только американцам.

— Уилла сказала мне, что вы приехали, — произнес он. — Она заходила сюда несколько раз, все вас искала.

— Вы давно здесь? — спросила Мора.

Это было банально, но больше сказать было нечего.

— Дней десять, — ответил он. — Думаю, что останусь, пока погода не изменится.

— Я думала, большинство американцев не позволяет погоде вмешиваться в их дела.

— Я не из «большинства американцев».

— Извините.

Внезапно он сел на свободное место рядом с ней.

— Знаете, я не хотел грубить. Я просто привык к тому, что весь остальной мир воспринимает американцев как вечных туристов. Мне мерещится такое отношение даже там, где его не существует. Получилось так, что это моя любимая часть страны.

— О... вы были здесь во время войны?

— Нет. Перед войной я проходил аспирантуру в Кембридже... Семья моего прадедушки жила неподалеку от Кингс-Линна.

— Стало быть, вы англичанин, — сказала она и засмеялась.

Джонни подумал, что она выглядит милой, когда смеется, хотя в те первые минуты, когда Мора взбиралась на табурет и заказывала джин, он решил, что эта девушка даже не хорошенькая.

Перед тем, как отойти от них, Джереми сказал:

— Вы должны рассказать ей о вашей третьей кузине, из Кингс-Линна, Уверен, Море понравится эта история.

— О... моя кузина, — повторил он. Он посмотрел на свой бокал, покрутил его, подвигал взад-вперед по стойке, глядя на оставляемый им мокрый след. — Да, моя кузина, милая маленькая женщина, еще живет в Кингс-Линне, как говорит Джереми. Учась в Кембридже, я приезжал сюда, чтобы разузнать, что сталось с членами семейства Седли. Ведь с ними не было связи после отъезда моего прадедушки в Америку. Я отыскал их. Довольно симпатичная ферма, с характерным викторианским домом, небольшим и наполовину деревянным. Он был продан лет за двадцать до того. Соседи послали меня к мисс Дженет Седли, заведовавшей библиотекой в Кингс-Линне. Сначала она не знала, что со мной делать. Ведь я был американцем, а она почти не общалась с янки. Кроме того, я жил в Кембридже, а это было тоже подозрительно. Но мы вполне поладили. В следующее воскресенье я пригласил ее на целый день в Кембридж. Думаю, ей это понравилось. По крайней мере, я не водил маленькую красную спортивную машину, как она ожидала. Она торжественно рассказала мне, что ее отец умер, не оставив наследников, а она не смогла управиться с фермой. В ней я почувствовал благородство и некий викторианский дух. Она еще жива и очень стара... Я ездил навестить ее на прошлой неделе...

Было довольно смешно и... трогательно. Она рассказала мне гораздо больше, чем я знаю сам, о Канзасе, Литл-Роке и Алабаме. Как я сказал... это милая маленькая женщина.

Тут он поднял голову и взглянул на Мору.

— Вижу, что вы думаете, какой я наивный и немного забавный, как все американцы.

— Зачем вам понадобилось все испортить? — вздохнула она. — Я тоже думаю, что мисс Дженет Седли — милая маленькая женщина. И не нахожу ничего забавного в том, что кто-то ищет в этой земле свои корни. Вам следовало бы знать англичан получше.