Несколько последних миль дорога шла параллельно быстрой чистой речке, которая текла по направлению к Клонкату, а оттуда к морю. Я остановилась перед въездом на старый разрушенный мост. Отсюда дорога вела к большим железным воротам в каменной стене, которая тянулась вдоль речки уже целую милю и уходила далеко вперед, так что конца ее отсюда не было видно. За воротами стояла сторожка с решетчатыми окнами, примыкавшая с одной стороны к внешней стене и окруженная клумбами, на которых росли ирисы. От ворот начиналась аллея, обсаженная старыми, мощными дубами. По обе стороны аллеи паслись откормленные, ухоженные коровы. Вся эта картина напоминала спокойный, приятный пейзаж XVIII века. Я взяла плащ и импровизированный обед и пошла вдоль речки, чтобы найти место подальше от окон сторожки. Неподалеку я увидела еще один мостик — деревянный, пешеходный. Этот был цел. Перейдя на другой берег, я расстелила плащ на лужайке у стены. Вода в речке оказалась удивительно холодной, но когда я зачерпнула ее ладонями и отхлебнула, то поняла, что никогда еще не пила воды вкуснее этой. После этого мне уже не хотелось портера, и все же я выпила, чтобы придать себе смелости. Потом я легла на плащ. Вода в реке мирно журчала, вокруг было удивительно тихо, и я разом прониклась чувством умиротворения и безмятежного спокойствия. Суета и спешка последних дней остались в другом мире. Я и не заметила, как задремала.

— Лотти!

Сначала мне показалось, что этот громкий голос мне приснился. Потом он повторился вновь. Я села на плащ, с трудом стряхнув с себя сон. Крик доносился со стороны мостика. Я не могла ясно разглядеть мужчину в бежевом костюме, который, видимо, и звал на помощь. Но когда он пошел в мою сторону, я увидела, что он уже не молод. Он осторожно шел вдоль берега, опираясь на трость. Но мне показалось, что дело не только в возрасте. Этот человек больше привык ходить по городским тротуарам, чем по земле. Теперь я видела, что он низкого роста, коренастый, толстый. Его пепельного цвета волосы были ухоженными, но, на мой взгляд, слишком длинными. Только теперь я подумала, что этот берег может быть частной собственностью, встала и приготовилась объясняться. Но незнакомцу было явно не до этого. Он вдруг остановился неподалеку от меня, и я заметила, что этот человек с трудом держится на ногах, словно больной или раненый. Затем он тяжело опустился на камень у берега, сжимая набалдашник обеими руками. Он закрыл глаза, лицо его было бледным, лоб покрылся испариной.

Быстро подойдя к нему, я спросила:

— Могу ли я помочь вам?

Он покачал головой, не открывая глаз.

— Не принести ли вам воды? Там позади есть домик...

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости, — заговорил он наконец.

Он открыл глаза, но голос был слабым. Мне хотелось сходить в домик и позвать кого-то на помощь, но я боялась оставлять этого человека одного. Сам он, видно, заметил мою тревогу и постарался придать лицу более спокойное выражение.

Он с трудом достал из кармана платок, чтобы вытереть лицо.

— Простите, — с трудом произнес он.

— Вы уверены, что я ничем не могу помочь? Если можно вас оставить ненадолго, я могла бы сходить в дом.

— Там никого нет, — покачал он головой. — Да и помощь не нужна. — Он хорошо говорил по-английски, но легкий акцент выдавал человека с континента. — Вы очень добры. Извините, если я напугал вас. Вы, кажется, заснули?

— Это не важно.

— Знаете, я сначала было спутал вас с... Впрочем, нет, это ерунда, это мне только показалось.

Выражение боли еще оставалось на его лице. Мне было жаль этого человека, и я была бы рада оказаться на месте той, которую он звал. Видно было, что он понимал мои чувства.

— Вы очень добры, — повторил он снова, на этот раз не просто из вежливости.

— Мне жаль, — сказала я, — что мое появление вас смутило. Надеюсь, я не нарушила ничьих прав? Я не подумала об этом, но здесь нет знаков, указывающих на частную собственность.

В ответ он махнул рукой:

— Добро пожаловать. Вы наша гостья. Эта славная речка доставляет радость всем, и я не думаю, чтобы вы приехали сюда воровать наш скот. Обедайте на здоровье.

— Я уже пообедала. Знаете, у меня еще осталось немного портера. Может быть, вам хотелось бы выпить немного?

Он колебался одно мгновение, затем ответил:

— Благодарю вас.

Я сбегала за бутылкой и тщательно протерла ее горлышко гигиенической салфеткой, прежде чем протянула ему. Он сделал несколько глотков.

— Вы очень добры, — повторил он снова, к моему удивлению. Похоже, он уже немного оправился после приступа, хотя и продолжал сидеть.

Я не знала, что делать дальше, а потому взяла свой плащ и сумку и сказала:

— Наверное, я лучше пойду, если у вас все в порядке.

Он, видимо, хотел ответить мне «да». Я уже отошла на несколько шагов, когда он спросил вдруг:

— А вы живете неподалеку?

— Нет. — Я снова оглянулась в его сторону. — Я приехала сюда в отпуск. Решила остановиться в Клонкате.

— Вы из Англии, из Лондона?

Я кивнула.

— Тогда вам не будет интересно в Клонкате. Там только одна гостиница и несколько домов для гостей. Правда, там есть небольшой пляж. Ирландцы ездят туда, но летом.

— Знаете, я... — Я на мгновение умолкла.

Чем меня привлек этот странный коротышка?

Тем, что так терпимо отнесся к моему вторжению, или тем, что он не чувствует себя собственником прекрасной земли, владельцем которой, видимо, является? Выглядел он несколько нелепо, сидя на камне, и был похож на гнома. Но я почувствовала доверие к этому человеку. Может быть, расспросить о том, что меня интересовало, его, а не хозяина гостиницы в Клонкате? Расспрашивая людей в маленьком городке всегда чувствуешь себя неловко. А он не так прост, как кажется, и, видимо, опытен, если он человек богатый. А поскольку он иностранец, то, скорее всего, купил это поместье, а не унаследовал его. Богатые, хитрые гномы бывают злыми, но про него этого никак нельзя было сказать. Надо попытать счастья.

— Мне надо кое-кого повидать в этих краях, — осторожно начала я. — Вы знаете леди Мод Шеридан?

— Знаю. Но вы сами, видимо, не знаете леди Шеридан. — Он сказал это так уверенно, будто на моем лице все было написано. Эта моя особенность отличала меня от непроницаемых деловых людей из мира Клода. Впрочем, мой собеседник обладал житейским опытом, чтобы понимать людей и похитрее меня.

— Пока не знаю. Но я позвоню ей в Клонкате.

— Едва ли она захочет вас видеть.

— Но почему?

— Знаете, она немного не в себе. Вполне безвредна, но слегка ненормальная. Она никогда не бывает в обществе, и в Мирмаунт, в этот старый дом, уже никто не приходит. На вашем месте я не стал бы ей звонить.

Сам того не зная, он прояснил для меня мое нынешнее положение. Теперь у меня был предлог, чтобы вернуться в Дублин. Послезавтра я могла бы быть во Франции и даже успеть к Латчу на съемки. Зачем пытаться разрешить старый семейный конфликт? Разве я забыла тот ответ, который Бланш получила из юридической конторы? Когда-нибудь эта моя неудавшаяся поездка может стать темой для забавной истории, рассказанной за столом... Но все, что связано с Бланш, не было предметом для шуток. И еще существовала каллоденская чаша.

Между тем мой собеседник был явно озабочен.

— Слушайте, зачем вам неприятности? — продолжал он. — Она старая ненормальная леди...

— О каких неприятностях может идти речь? Это все вполне нормально. Шериданы — мои родственники.

— Родственники? У них не было родственников.

— Моя мать была из этой семьи.

— Ваша мать? — переспросил он удивленно. — Кто же была ваша мать?

— Она скончалась. Ее звали Бланш д'Арси.

Какое-то мгновение он пытался вспомнить, о ком идет речь, потом сказал:

— Бланш? Да, да, конечно, помню. Но это было еще до того, как я сюда приехал.

— Наверно, это так. Я сама еще об этом ничего толком не знаю.

— Но тогда зачем же вы приехали?