— Рассыпался! — произнес он еще более уверенно. — Думаю, такое происходит со всеми, рано или поздно это случается.

Лицо Фелиции теперь напоминало холодную маску.

— Какие ужасные вещи вы говорите, — сказала она, не скрывая своего отвращения. — И не где-нибудь, а на свадьбе! Хоть бы постыдились. — Она демонстративно отвернулась от него и заговорила с дамой в шелковом пиджаке, сидящей с другой стороны от нее.

И все же Эмит почувствовал облегчение, что смог высказать свои мысли вслух. Ведь это было правдой… После рождения Моники они с Меган, вместо того чтобы все делать вместе, только и придумывали варианты, чтобы один из них мог заняться своими делами, в то время как другой присматривал за детьми. В свои свободные дни Меган занималась с дочками, чтобы Эмит смог пробежаться по парку — единственный вид спорта, который он признавал, — или, наоборот, он вел детей в парк, чтобы дать Мег возможность выбрать новый учебник по микрохирургии в специализированном книжном магазине или сделать маникюр. Разве не ужасно, что он мечтал о редких часах, нет, минутах, проведенных в одиночестве, разве нормально, что иногда полчаса в подземке по дороге домой становились лучшей частью дня? И разве не жестоко, что после стольких усилий, которые он, Эмит, затратил на поиски своего идеального партнера и создание семьи, и даже несмотря на то, что они с Мег и сейчас скучали друг по другу, когда долго не виделись, его все больше привлекало одиночество? Если бы не редкие мгновения свободы, наверное, он не выдержал бы нагрузку и сошел с ума.

Эмит хотел объяснить Фелиции, как мучительна бывает семейная жизнь, но она не желала с ним больше разговаривать, сидела демонстративно повернувшись к нему спиной и что-то с жаром доказывала пожилой даме. Он посмотрел на часы — почти восемь тридцать, девочки уже, наверное, в пижамах, теща читает им сказку на ночь. Эмит перевел взгляд на свою недоеденную грудинку, и только нацелился на нее, как подскочивший официант быстро выхватил у него из-под носа тарелку. Другой официант поставил вместо нее десерт — клубничный чизкейк с мороженым. Оглянувшись, Эмит увидел, что столы практически опустели: из соседнего тента раздавались звуки музыки, там уже кружилось, прижавшись друг к другу, несколько пар. Воздух был плотный, чернильно-черный, и силуэты гор уже не различались вдали. Джаред повел Фелицию танцевать под музыку Гершвина, и, хотя Эмит был уверен, что больше никогда в жизни не увидит эту женщину, он с облегчением посмотрел на ее удаляющуюся спину. И зачем только он так разболтался? Джаред склонился к невесте, а она, встав на цыпочки, что-то возбужденно нашептывала ему в ухо. Наверное, пересказывала их разговор. «Как неприлично, — наверное, думают они, — говорить такие гадости людям, которые собираются пожениться!» И обещают себе, что с ними ничего подобного не произойдет, пусть у них будет хоть двенадцать детей, они никогда не перестанут обожать друг друга, как в первый день после свадьбы.

К их столику подошел Тед и опустился на свободный стул рядом с Меган.

— Ну ничего себе ужин. Никогда так много не ел, у меня на свадьбе не было и половины всех этих блюд.

— Я должна позвонить девочкам, — озабоченно сказала Меган. — Я им обещала.

— Я п-пойду — предложил Эмит. — Ты, М-мег, оставайся. Ты, это… развлекайся.

— Не волнуйся, — сказал ему Тед, подмигнув, — я не сбегу с твоей женой.

— Эй, ты в порядке? — Меган посмотрела на него с тревогой. Значит, она успела заметить, что он перебрал. У Эмита появилось теплое чувство к жене: все это время, пока она болтала с посторонними мужчинами, она не забывала о нем, краем глаза следила, как быстро он набирается.

— Я-я в порядке. Найду телефон, п-позвоню и приду назад. Мне надо прогуляться.

— А затем мы будем танцевать всю ночь и встретим восход на балконе? — улыбнувшись, спросила Меган. Он вновь почувствовал, как волна ее любви, ее безграничной веры в него, в их семейное счастье омыла его с головы до ног: Меган никогда не подвергала их счастье сомнению, как он посмел усомниться сегодня, никогда не клеветала на них.

— Обязательно.

Он подошел к жене, наклонился и поцеловал ее в щеку, затем направился к центральному входу в здание приемного отделения — там открыли две большие комнаты для детей. Кто-то из них еще бегал кругами, вопя что есть мочи, кто-то капризничал, но большинство уже свернулись клубочками на кожаных креслах и диванах. Телефона в комнатах тоже не оказалось. Эмит прошелся по территории кампуса, но нигде не нашел автомата. Насколько он помнил, кабинет завуча и учительская были оборудованы аппаратами, но это были школьные телефоны, учащимся не полагалось ими пользоваться. Он подергал ручки нескольких дверей, но все они тоже были заперты.

Эмит вышел за территорию школы в надежде, что найдет автомат на улице. Пусто и темно. Может быть, вернуться? Но ему вдруг ужасно захотелось услышать голоса девочек, их милую воркотню, эта мысль целиком завладела его сознанием. Значит, остается одно — дойти до гостиницы и позвонить из номера, с пьяным упрямством подумал Эмит. Он побрел в темноте через поле, надеясь, что выбрал правильное направление, — вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. Он и забыл, что припарковал машину на площадке возле школы. В поле было совершенно тихо, лишь слабый ветерок то и дело доносил до слуха еле слышные отрывки музыкальных фраз. Эмит остановился и задрал голову вверх — небо было усыпано соцветиями звезд, такими яркими, как будто их специально промыли водой и вытерли насухо тряпочкой — в городе ничего подобного не увидишь. Он подумал, что, наверное, ему стоит вернуться и предупредить Меган, что он идет в гостиницу, но при этом продолжал шагать, не замедляясь, доверившись ногам, которые сами несли его через поле.

Кроме звезд Эмит не видел кругом ничего, и не очень понимал, в какой стороне находится отель. Через несколько минут он опять остановился, на этот раз — послушать серенаду лягушек около пруда. Звуки напоминали глухое пощипывание струн скрипки, когда ее настраивают перед концертом, да только лягушки так никогда и не смогли настроить свои инструменты, чтобы звучать, как соловьи. Эмит усмехнулся — он уж и позабыл этот глуховатый, слегка дребезжащий звук, вроде бы ничего особенного, но как, бывало, мучил он его в первые дни, даже недели. Все мальчишки в его спальне, так же как и он, лежали на узких кроватях, не в силах уснуть, и слушали скрипучие концерты, доносящиеся с болота. Такие же, как и он, одинокие, несчастные, страдающие без родителей пятнадцатилетние ученики, кусающие губы, приказывающие себе не плакать. На первом школьном собрании учителя объяснили им природу лягушачьих концертов: такими звуками лягушки защищают свою территорию и приманивают партнерш, чтобы успеть оплодотворить их, а потом зарыться в ил и проспать до следующей весны. Этот разноголосый хор долго не давал Эмиту покоя, и сейчас он напомнил ему обо всех невидимых его глазу созданиях, которые живут и размножаются под покровом ночи, освещенные мириадами звезд.

Наконец-то он увидел отель. Все-таки быстро он дошел, Меган не успеет оглянуться, как он вернется обратно. Он вошел в комнату и с облегчением опустился на свободную кровать, не заваленную одеждой. Он поднял телефонную трубку, набрал код района, где жили тесть с тещей, и вдруг рука его застыла в воздухе. Эх, вот незадача! Телефон-то он наизусть и не помнил — Меган всегда сама звонила своим родным.

Долгое время сидел Эмит на кровати, поставив телефонный аппарат себе на колени, пытаясь возродить в памяти последовательность цифр. Все напрасно, не помнит он их, и все тут! Он оглядел комнату. Теперь она его не раздражала, наоборот, в мягком свете лампы она выглядела очень уютно, располагающе. Эмит повертел в руках бумажную пирамидку, как будто надеясь, что телефонный номер материализуется на ее сером боку. Нет, на ней по-прежнему красовались только номера телевизионных каналов. Что ж, значит, ему придется идти назад в школу, спросить у Меган растреклятый номер и снова возвращаться в гостиницу? Ну и что же, ничего страшного, так он и поступит. Он встал с кровати, пошатываясь, сделал несколько шагов к двери, тут ему пришло в голову, что он может обратиться в справочную отеля и выяснить телефон по имени и адресу тестя. Эмит вновь тяжело опустился на кровать и поднес к уху телефонную трубку. Но в голове у него вдруг поднялся настоящий вихрь, цифры на телефонном циферблате расплылись, пирамидка поехала куда-то вбок, и он рухнул на подушки, мгновенно провалившись в крепчайший пьяный сон.