По мере того, как Мадди подрастала, она все чаще замечала глубокую печаль в глазах отца, когда он говорил о ее матери. Он всегда рассказывал Мадди, как счастливы они были, говорил о том, что такая любовь, как у них с Антонией, случается только раз в жизни.

Говоря о своей покойной жене, Кристофер подбирал самые прекрасные слова, так что спустя несколько лет после ее смерти Мадди была уверена, что ее мать – настоящий ангел во плоти, поэтому Господь и забрал ее такой молодой. Покойная мать была идеалом, совершенством. И надо было очень стараться, чтобы быть достойной ее.

Магнитофон отключился. Мадди устало опустилась на пол, тяжело и часто дыша. Ну то ж, возможно, на следующей неделе отец сможет гордиться ею, когда она скажет ему, что успешно прошла конкурс для поступления в хореографическое училище при Королевском Национальном балете. Учиться там было ее мечтой с того дня, когда мать привела ее в детский балетный класс незадолго до своей гибели. Мадди хотела бы поступить в балетную школу, но отец выглядел таким печальным, думая о том, что она уедет в интернат и оставит его одного, поэтому ей пришлось оставить эту идею. Вместо этого она пять раз в неделю после школы занималась с учителем танцев и блестяще сдала все экзамены в Королевскую академию танца. Ее учитель был абсолютно убежден, что она победит в конкурсе и поступит в хореографическое училище.

Конечно, Мадди понимала, что никогда не удастся залечить рану, которая осталась в сердце Кристофера после смерти ее матери, и все же она старалась изо всех сил показать отцу, как сильно она его любит. Они очень сблизились за последние несколько лет, и Мадди была рада, что Кристофер теперь полагался на нее во всех домашних делах. Сам он больше интересовался своей музыкой, чем этой прозаической стороной жизни, поэтому Мадди взвалила на себя бремя покупок, стирку, проверяла оплачиваемые счета, ей приходилось держать в уме распорядок дня отца, помнить, с кем у него назначены встречи, куда ему нужно пойти.

Хореографическое училище Национального балета находилось в лондонском Вест-Энде, добираться туда нужно было на метро, а это означало, что она по-прежнему будет жить дома и присматривать за отцом. Словом, сейчас все складывалось настолько удачно, что она пошла в своем нахальстве еще дальше и навела справки о возможности получать стипендию. Местные чиновники уверили ее, что, если ей удастся поступить в училище, ее занятия будут оплачены.

Мадди не сказала отцу, что собирается участвовать в конкурсе. Если бы она не поступила, ей было бы ужасно стыдно, зато в случае успеха это будет замечательный сюрприз для Кристофера! Он ведь убежден, что после летних каникул его дочь опять отправится в Хэмпстед Хай Скул.

Мадди взглянула на часы – самое время принять душ перед тем, как в одиннадцать часов, согласно традиции, она отнесет отцу чашку чая, вареное яйцо и кекс. Она слышала, что прошлой ночью он вернулся домой в половине четвертого.

– Бедняжка, – подумала она, на цыпочках поднимаясь по лестнице в ванную, – он, должно быть, смертельно устал.

Кристофер Винсент был композитором. К несчастью, ничего из того, что он написал в последние тринадцать лет, не было куплено, поэтому ему приходилось давать уроки игры на фортепьяно, играть в коктейль-барах и вестибюлях гостиниц, кроме этого, от случая к случаю он играл на репетициях в Национальном балете. На следующей неделе у него начинался шестимесячный контракт с какой-то фирмой. Как он сказал Мадди, этот контракт, по крайней мере, даст им регулярный доход. Получив его, он сможет оторваться от своих уроков и ночной работы, сосредоточившись на завершении фортепьянного концерта, который писал все последние годы. Мадди была абсолютно уверена, что однажды талант отца всеми будет признан, это вопрос времени.

Освежившись под душем, она вернулась на кухню и поставила чайник, затем положила в гриль несколько кусочков хлеба и вскипятила немного воды для яиц. Потом с отвращением окинула взором захламленную кухню. Нет, сегодня все-таки придется сделать над собой усилие и устроить большую уборку. Четыре месяца назад пришлось распрощаться с прислугой, миссис Грин, из-за нехватки денег. Обычно просто неряшливый и захламленный викторианский дом, казалось, совершенно вышел из-под контроля и не поддавался героическим усилиям молодой хозяйки.

Мадди сварила яйцо, намазала маслом гренки и заварила чай, поставила все это на поднос и, осторожно ступая, пошла в спальню отца.

– Пап, папа, просыпайся! Через полчаса у тебя урок. Она опустила поднос прямо на край широкой двуспальной кровати и раздвинула шторы.

Фигура на кровати зашевелилась, когда в комнату сквозь запыленное окно проник солнечный свет. Из-под одеяла раздался стон:

– Мадди, который час?

– Двенадцатый. Вставай, завтрак остывает.

Она плеснула чаю в выщербленную кружку.

– Представляешь? Я уже бабушка.

– Не понял… – Из-под одеяла появилось серое заспанное лицо отца, затем высунулась рука и откинула со лба прядь густых каштановых волос. Мадди гордо кивнула.

– У Шехерезады часа четыре назад появились котята. Я смотрела на нее, а ей хоть бы что! Ой, папочка, они такие замечательные! Ты обязательно должен посмотреть на них.

Кристофер улыбнулся и, неуклюже маневрируя на кровати, чтобы не разлить чай, попытался сесть.

– Да, ради такой хорошей новости стоит проснуться.

Дочь подала отцу кружку и поставила ему на колени поднос.

– Думаю, у меня нет сегодня утром урока, – он сделал глоток из кружки.

– Ну, папа, что это такое? Я тебе вчера три раза говорила. К тебе собирается прийти Себастиан на свой последний урок, у него скоро прослушивание в Гилдхолле [1]. Он звонил в страшной панике, и я сказала, что ты с ним позанимаешься.

– Ах, да! – отец ласково улыбнулся Мадди, – я старый бездельник и вертопрах, что бы я без тебя делал?

В тон ему Мадди притворно вздохнула:

– Вот уж не знаю, папочка!

– Ну, а у тебя на сегодня какие планы?

– Да так… В половине первого занятия в балетном классе, а потом вернусь домой и займусь кухней. Там просто кошмар какой-то творится. Полагаю, у нас там есть все, что могло бы заинтересовать городской комитет по экологии и охране здоровья. А ты будешь дома вечером? Я хочу приготовить что-нибудь особенное, а то последние пять дней у нас ничего, кроме пиццы, не было.

– Ну, к девяти мне надо быть в баре. Но мы можем поужинать раньше.

– Вот и хорошо! Как насчет цыпленка? Я приготовлю его с салатом.

– Звучит просто здорово! – на лице Кристофера появилось виноватое выражение. – Слушай, Мадди, неужели тебе не хочется погулять с друзьями вместо того, чтобы готовить для своего старого папаши? В конце концов, у тебя каникулы.

– Глупости! После ужина я забегу к Кейт.

Неожиданно раздался звонок в дверь, и Мадди подпрыгнула.

– Должно быть, это Себастиан. Сегодня он рано. Пойду, поразвлекаю его, а ты пока быстренько умойся и найди себе какую-нибудь одежду. – Мадди спрыгнула с кровати и направилась к двери. – Думаю, в шкафу найдется чистая рубашка. Я вчера погладила кое-что, но Шехерезада решила родить своих котят на чистом белье, так что обходись тем, что есть.

Она быстро спустилась по лестнице и подошла к входной двери.

– Доброе утро, Себастиан, входи. Ты рано сегодня пришел, а папа допоздна работал, так что придется подождать. Через несколько минут он спустится.

– Извини, пожалуйста. – Себастиан расцеловал ее в обе щеки. – Ну, как поживаешь?

– Все хорошо! – Мадди повернулась и направилась в кабинет отца. Себастиан последовал за ней, вернее, попытался, так как сразу споткнулся о кучу нотной бумаги, оставленной Кристофером прошлой ночью прямо у входной двери. По сравнению с кабинетом, куда они вошли, дом казался воплощением аккуратности и порядка. Мадди обратилась к гостю:

– Чай или кофе?

– Нет, спасибо. Вот холодненького чего-нибудь я бы выпил. Похоже, сегодня будет жара.