4. Существует ли у вас "нерабочая" деятельность (сон, рыбалка, телевизор, музыка, просто мечтательность и т. п.), придающая вашей работе обновленную энергию, но кажущаяся вам не очень нужной?

Наши привычки, мечты и фантазии могут быть поняты и использованы, если мы станем рассматривать себя созданными для выражения своею жизнью всеобщего творческого начала. Не только наши слова, работа, отношения с другими что-то говорят о нас, о нашей личности. Нас определяет то, чем мы являемся. И спорные стороны нашей личности могут быть необходимым добавлением или стимулом, который придает новую энергию нашему движению к индивидуальности и утверждению собственного Я.

Требуется еще одно решение: мы должны понять, какой бы мы хотели видеть нашу жизнь, независимо от того, "соответствует" ли эта картина нашему сознательному чувству правильной жизни. Таких ситуаций немало: неудавшийся художник, который понимает, что у него не хватает таланта, чтобы добиться успеха, а потому должен найти другую профессию, если желает кушать. Это и адвокат, который хотел быть рыбаком и обнаружил, что если его жизнь и будет что-нибудь значить для него, то лишь в случае, если он оставит прибыльную практику ради чего-нибудь более скромного и "обыкновенного". И женщина, понимающая, что должна отказаться от мысли иметь детей, если хочет прожить свою жизнь по-другому. Еще мужчина или женщина, которые тоже хорошо понимают, что бизнес не для него или нее, что только дом и дети дадут ему или ей полное удовлетворение в жизни.

Каждый из нас должен, в конце концов, подчиниться значению и цели жизни, так как нам предназначено прожить ее изнутри, даже если такое подчинение требует принести в жертву неосуществленные потенциальные возможности, которые, может быть, нам покажутся личной потерей или поражением. Мы не можем отвергнуть себя и при этом испытывать высокое самоуважение или счастье. Но часто из-за влияния, которое взрослые оказывают на наши умы в раннем детстве, мы вырастаем уверенными, что желаемое нами является неправильным или постыдным. В таком положении находятся очень многие, кому привили сознание непременно стать "профессионалами" и добиться определенного положения в обществе. Сами же они в глубине души страстно желают чего-нибудь более простого и приемлемого для них. В подобном положении находятся все, кто унаследовал неудовлетворенные амбиции своих родителей. Если мы стремимся к полной творческой трансформации и подлинной жизни, то можем встретиться с кризисом, в котором увидим себя в истинном свете. Нам может действительно не понравиться то, что мы видим.

До тех пор пока мы не научимся выражать полное одобрение своим мыслям и поступкам, жизнь будет испытывать нас. Люди имеют странный и достойный сожаления способ объединяться против самих себя. Они соглашаются с оценками других. Одна клиентка, мечтавшая начать свой собственный бизнес, считала, что сделать это — значит, проявить свою агрессивность. Она думала, что ее предпринимательские инстинкты являются "мужскими", и если разыграются в полную силу, то отрежут от друзей и даже ограничат возможности замужества. Другой человек, преуспевающий бизнесмен, боялся сказать отцу о нежелании оставаться партнером в семейном бизнесе: отец этого не переживет. "Я не хочу, чтобы все пошло таким образом. Хочу делать то, чего отец и мать ожидают от меня. Вот только я не способен найти эмоционального удовлетворения в этом". При дальнейшем исследовании он также выяснил, что женился на женщине, о которой мечтали его родители, и что вся его жизнь до нынешнего момента была в действительности исполнением родительских ожиданий.

Еще одна женщина придерживалась мнения, что сможет убедиться в собственной значимости, если только станет вице-президентом корпорации. Она закончила колледж и аспирантуру с единственной целью однажды достигнуть успеха, который для нее представлялся должностью хорошо оплачиваемого исполнительного директора. Где-то на этом трудном пути во время обучения в аспирантуре она подрабатывала в модном ресторане. Оказалось, что ей нравятся разнообразные стороны этой роли: ей нравится готовить, обслуживать людей и проявлять гостеприимство. Ей нравится украшать столы и приятно легкое общение. И все равно она считала, что владеть рестораном было бы социальной неудачей. В терминах того статуса, которого она так страстно желала, клиентка считала, что было бы ниже ее достоинства обслуживать столы или быть владельцем небольшого магазина. Ничто не могло убедить ее, что управление собственным рестораном могло бы стать для нее дорогой к неограниченным финансовым возможностям, творческим самовыражением и чистым наслаждением. В данное время она в среде управленцев корпорации; ждет, когда ее назначат вице-президентом отдела, ждет назначения, которое может никогда и не прийти, потому что ее считают слишком нервной, подверженной стрессам и не имеющей чувства юмора. По моим впечатлениям, эта женщина потеряла непосредственность, любящую часть самой себя, когда воспротивилась действительно профессиональным предпочтениям в угоду своему логическому рациональному Я, которое указывало ей, что именно является "приемлемым".

Когда мы упрямо держимся за мысли (отжившие, умеренные, внушенные родителями или людьми, равными нам по положению), чем мы "должны быть", в конечном счете, мы выбрасываем себя из своего собственного дома. То, чем мы в действительности являемся, не всегда является нашим сознательным выбором. Ах, если б мы только могли осознать, что сделали его… Ведь он исходит от многих лет подавления нами "неприемлемых" особенностей нас самих, и профессиональные предпочтения есть только часть тех предпочтений, которые приходится подавлять, если мы вынуждаем себя следовать направлению, неестественному для нас. Например, женщина, которая могла бы владеть рестораном, любит гибкие рабочие условия, где возможно выполнять несколько функциональных обязанностей. Она любит украшать, любит вести легкий необязательный разговор с людьми, которых не знает, любит музыку, хорошую одежду, у нее целый набор действий игрового типа, которые являются частью театрализованной стороны ресторанного бизнеса. В то же время, работа, которую она выбрала, опускает ее на единственный уровень — в строгий офис корпорации. Она выполняет большинство своих обязанностей, сидя за столом в маленьком бесцветном офисе. У нее штат узких специалистов, и ей редко приходится общаться с незнакомыми посетителями. Компания, в которой она работает, консервативна и требует от своих работников одеваться соответствующим образом, поэтому любое своеобразие в костюме и украшениях должно быть подавлено. Если это одна из самых лучших корпораций в мире для кого-то, кто естественным образом походит к подобному окружению, то она же является поцелуем смерти для тех, кто таковыми не являются, так как ее стандарты и корпоративная культура сильно связаны и ограничены.

Примирение с тем, что мы есть, — первый знак личностного здоровья. Что бы мы ни видели в нашем "Я", ему должно быть отведено достойное место в наших сердцах и сознании, прежде чем мы будем индивидуализированы как личности.

Конечно, если мы предпринимаем хотя бы крошечные шаги на пути к своим основным ценностям и целям, мы будем и дальше с пользой двигаться в этом направлении. Но, чтобы совершать эти маленькие шаги, мы должны уделять внимание нашему внутреннему голосу. Мы уже видели, что наши привычные способы работы, не соответствующие способам других, могут быть ключом для некой более широкой формулировки "я и жизнь". Наши привязанности, привычки и недостатки есть ни что иное, как язык, посредством которого можно отчетливее понимать себя.

И если внимательно прислушаться к своему внутреннему голосу во время совершаемых ошибок, можно услышать, воспитываем ли мы или разрушаем себя и наше чувство собственного достоинства.

Один мужчина, проходящий терапию, признался, что начал тосковать по детству, когда понял, как жесток он по отношению к себе во взрослой жизни. "Я требую от себя немыслимых стандартов, всегда критикую себя, всегда стремлюсь к безупречному совершенству и сдерживаю любые чувства, чтобы не противостоять людям, которые могут быть важны для моей карьеры. Когда недавно я наткнулся на свою детскую фотографию и увидел, каким чувствительным и хорошим было лицо мальчика и каким толстокожим и огрубевшим стало это лицо у взрослого человека, я горько заплакал. В определенной мере я почувствовал, что я — настоящий я — умер на моих собственных руках".