– О боже, неужели ты взяла с собой это вонючее животное? – В голосе матери послышался ужас. – Почему ты, а не Ричард?

– Куда он мог ее взять? В Австралию?

– Не может же она находиться в нашем доме, – фыркнула Дженнифер.

– Куда же ей деваться? – Эллен потрепала кудрявые уши.

– Пусть спит в старой голубятне, – упорствовала ее собеседница. – Собака в доме отпугнет покупателей. Собаки негигиеничны, они плохо пахнут.

Ничего не ответив, Эллен прижалась носом к мягкой шерсти Сноркел. Да, она пахла – от нее до сих пор исходил солоноватый запах моря: рано утром колли успела поплавать на Треглинской губе. Между когтями застряли песчинки. Эллен закрыла глаза, на которые навернулись слезы, вдохнула поглубже этот запах и еще раз мысленно попрощалась с любимым побережьем.

– Нет, тебе все же следовало поехать в деревню по другой дороге. – Мама продолжала читать лекцию. – Ты ведь должна забрать ключи у Дот, помнишь? Их дом как раз по пути. – Дженнифер Джемисон была из тех женщин, которые чертят план супермаркета, выбирая кратчайший маршрут от овощного отдела к кондитерскому.

– Что ж, пожертвую бензином, чтобы сделать крюк и забрать ключи, – терпеливо ответила дочь.

– Ты приедешь слишком поздно. Я сказала Дот, что ты заедешь утром.

«Почему мама всегда так беспокоится из-за пустяков?» – подумала Эллен. Она представила себе, как Дженнифер у себя в Испании беспрерывно сверялась с часами, неодобрительно поглядывала на телефон и ждала ее звонка.

– Но еще нет двенадцати. – Эллен взглянула на полоску раскаленного голубого неба над железнодорожными путями. – Мы выехали, когда еще семи не было. Правда, пришлось сделать остановку – мы захотели пописать.

– Что это значит?

– Ну, мама, это естественная потребность организма. Тебе ли не знать, ты ведь учитель биологии.

Дженнифер нетерпеливо перебила дочь:

– Не валяй дурака. Ты прекрасно поняла, о чем я спрашиваю. Кто это мы?

– Мы – это я и животные.

– Ах, вот как. – Миссис Джемисон почувствовала облегчение от того, что дочь не прихватила с собой никого из своих безалаберных приятелей-серфингистов. – Животные – это такая обуза. Да и жестоко, в конце концов, таскать их с места на место. И потом, скажи на милость, как ты собираешься отправиться в кругосветное путешествие, если…

– Я пристрою их, – успокоила ее Эллен, не желая вести этот разговор в присутствии своих любимцев. – Мы кое-что планировали в Корнуолле, но не получилось.

– Хм. – Дженнифер была огорчена. – Во всяком случае, сведи к минимуму ущерб, который они могут причинить дому. Очень важно сохранить там атмосферу чистоты и покоя.

– Мяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяу! – Неожиданно Финс высунул морду из дырки, которую ему удалось прогрызть, и сам больше всех этому удивился, глазами, округлившимися от ярости, он озирался вокруг, а затем решил вытащить на свободу остальную часть тела – слишком упитанного, чтобы эта попытка увенчалась успехом.

Раздался знакомый перестук железнодорожных колес по шпалам – наконец-то поезд приближался. Эллен закрыла окно.

– Мам, мне пора ехать. Я позвоню тебе из дома, ладно?

– Не перепутай код охранной сигнализации. Девять ноль пять три.

– Я помню.

– И проверь, чтобы Дот не забыла дать тебе ключи от флигеля.

– Хорошо.

– И еще… – Голос матери потонул в шуме поезда.

Эллен положила трубку и завела двигатель.

После переезда они быстро продвигались вперед. Окрестности были ей знакомы. Как-то раз на Рождество она каталась здесь на санках, а другой раз гуляла с отцом, когда доктор после первого инфаркта прописал ему регулярные физические упражнения. Доктор, конечно, не имел в виду десятимильные походы, которые устраивал Тео Джемисон трижды в неделю.

– Вуууууууууу, вуууууф, вуууф!

Поскольку поиграть с мячиком не удалось, Сноркел решила развлечься пением и теперь самозабвенно выла во всю мощь своих легких.

– Ну хорошо – пять минут, не больше. – И Эллен свернула к обочине, в тень, чтобы Финс не страдал от жары.

Вместе с собакой она выпрыгнула из машины. Солнце извергало пламя, словно газовая горелка. Слабенький ветерок еле-еле шевелил раскаленный воздух в вышине, не снисходя до земли. Эллен так и сяк поворачивала лицо, чтобы поймать хоть легкое дуновение, но разве могло оно сравниться с холодным свежим ветром Корнуолльского побережья?

Пока девушка взбиралась по тропинке следом за Сноркел, ее футболка быстро потемнела от пота. Она хотела подоткнуть ее под бюстгальтер, но вспомнила, что не надела его, так как упаковала в сумку вечером накануне отъезда. Тогда Эллен задрала подол футболки и стала обмахиваться им на ходу по привычке, приобретенной еще в детстве.

Тропинка вела через поле зреющей ржи наверх, к заброшенному навесу для сена. Девушка с удовольствием пробежалась бы, чтобы размяться, но она не хотела напрасно дразнить колли, понимавшую только один вид бега: мили четыре по побережью, и чтобы ей все время бросали палочку. С вершины холма Эллен полюбовалась открывшимся видом на долину. Красиво, конечно, но родными эти места она не ощущала. В Корнуолле долины меньше, но глубже, они напоминают уютную ямку, которую устраивает Сноркел в своем бин-бэге, сворачиваясь калачиком на ночлег. А эту долину как будто устроила огромная овчарка, которая любит спать на плоском матрасе, вытянув лапы. В центре этого зеленого матраса словно сахарная косточка красовался Оддлоуд, самый крупный из расположенных в долине городков. Он находился в месте пересечения извилистой речки Одд и прямой, как стрела, железной дороги. Вокруг каменной церкви с высоким шпилем россыпью расположились маленькие домики и большие особняки. Издалека Оддлоуд выглядел как образец сельской идиллии, как подлинная драгоценность. Именно так и характеризовала его Дженнифер Джемисон в витиеватых самодельных брошюрах, расписывая Гусиный Дом как лучшее место для семейного отдыха. «Представьте себе старинную брошь редкостной красоты. В центре ее находится сапфир, обрамленный изумрудами: это Утиный пруд и несравненная зелень Оддлоуда. Их окружает золотая филигрань домиков из котсуолдского камня, прихотливый узор которых завораживает глаз. Вы находитесь в зеленом сердце Оддлоуда».

Со временем Эллен свела на нет свои посещения Оддлоуда, но ей запомнилось, что городок мало походил на драгоценность в короне Котсуолда. По сравнению с Нижним Оддфордом, словно сошедшим с глянцевой открытки, он выглядел нескладной младшей сестрой: туристов меньше, а проблем больше.

Родители перебрались в Оддлоуд вскоре после того, как Эллен уехала из дома в Тонтоне, где прошло ее детство, в Эксетерский университет. Миссис Джемисон давно мечтала поселиться в Котсуолде, и на протяжении многих лет семья проводила здесь отпуск, всегда останавливаясь в одном и том же домике. Терпеливо дождавшись, пока дочь закончит школу, Дженнифер тем же летом, что и Эллен, распрощалась с Горсморской средней школой, уйдя с поста заместителя директора и получив гораздо менее оплачиваемую должность учителя, имеющего неполную занятость, в колледже Маркет Эддингтона.

Это обстоятельство не имело особого значения: ведь основным источником финансирования являлся отец Эллен, который наконец согласился работать в лондонском офисе своей компании. От этого предложения он долго отказывался, но после переезда вынужден был его принять.

Живи Тео в Тонтоне, он добирался бы до работы за пятнадцать минут. Чтобы доехать из Котсуолда, ему требовалось как минимум два часа: полтора часа в поезде от Оддлоуда до Паддингтона и еще полчаса – в переполненном метро.

Эллен подсчитала, что отец провел в дороге больше четырех тысяч часов (по четыре часа в день, пять дней в неделю) к тому моменту, когда у него случился первый инфаркт – прямо в поезде, отправлявшемся в шесть пятнадцать из Паддингтона. Это произошло через четыре года после их переезда в Оддлоуд, и из них пять полных месяцев отец провел в вагоне поезда. Дженнифер потратила примерно столько же времени – и гораздо больше денег – на благоустройство старого, хотя и симпатичного Гусиного Дома: она переоборудовала мансарду под спальни, заказала встроенную мебель и подвела дополнительные коммуникации. Это был дом ее мечты.