— Конечно, сейчас только апрель, и есть еще достаточно времени, чтобы приобрести растения и увидеть плоды трудов уже этим летом. Итак, леди и джентльмены, сколько вы предложите за то, чтобы провести один день в обществе великолепной Джорджии Бекетт?

Торги начались с разумной цифры, не имевшей ничего общего с тем, что она получала за день консультации, но для начала вполне достаточной. Потом цифра начала стремительно расти. Претенденты один за другим отпадали, и вот она с ужасом наблюдает, как за нее сражаются Тим Годболд и Мэтью Фрейзер. Происходившее походило на отвратительную игру «кто кого». Она с трудом следила за тем, как сражаются эти двое: Тим, вспотевший, с остекленевшим взглядом, и Мэтью, с мрачной складкой у рта, выдающей упрямую решимость.

К тому моменту, когда цена в четыре раза превысила истинную стоимость ее услуг, она почувствовала определенную неловкость, но порадовалась за успех благотворительной акции, пусть даже таким путем. Ведь речь шла всего о дне работы! Никаких рисунков на бумаге, никакого планирования — просто пройти по территории и немного поболтать. Так за что же они торгуются?

Вот опять очередь Мэтью. Сильным, звучным голосом перекрывая речь аукциониста, он назвал свою последнюю цену, будто бросил перчатку. По толпе пронесся гул удивления и восторга, и все глаза устремились на Тима Годболда. Сначала тот растерялся, потом бросил свою программку и вышел из зала.

Джорджия подумала, что он лопнет от гнева. Была уверена, что такое может случиться. Она закрыла глаза, раздумывая, можно ли умереть от унижения, и услышала, как аукционист произносит:

— Продано — раз, продано — два, продано мистеру Фрейзеру.

Молоток с победным звуком ударил по столу, и раздались бурные аплодисменты.

— О боже, это походило на настоящий аукцион рабов, — тихо пробормотала она и заставила себя открыть глаза и рассеянно всем улыбнуться. Потом Мэтт оказался рядом, взяв, как собственник, ее руку и улыбаясь ей так, как будто он купил ее, а не восемь часов ее времени. Он был до омерзения доволен собой. Джорджию даже замутило. И она, не на шутку разозлясь, вырвала свою руку. — К чему, черт возьми, вся эта показуха? — тихо вознегодовала она. — Сражались за меня, как пара псов за...

Он открыл было рот, чтобы возразить, но Джорджия остановила его взглядом.

— Даже не думайте отрицать, — прорычала она.

— Я хотел добавить «за кость», — сказал он мягко и усмехнулся. — Во всяком случае, вам следует поблагодарить меня.

— Благодарить вас? Вы сошли с ума? Я думала, умру от стыда.

— Глупости. Неужели вы были бы довольны, если бы я позволил Тиму Годболду наложить на вас потные лапы.

— Может быть... — неуверенно ответила она, — ему действительно нужен садовый дизайнер.

Он склонил голову.

— А что вы скажете, если он уже привел в порядок свой сад за огромную сумму, по слухам шестизначную?

У нее даже рот открылся; она отвернулась.

— Ой.

— Для вашего сведения, мне действительно нужен дизайнер, и полагаю, вы прекрасно справитесь с моими пожеланиями.

Почему у нее появилось чувство, что говорит он не о садах?

— Посмотрим, — ответила она и ощутила наряду с яростью приятное волнение. Джорджия надеялась, что пожертвованный день будет ей рекламой, а теперь недоумевала, во что себя вовлекла. И все-таки могло быть хуже. Она подумала, что на месте Фрейзера мог быть Тим Годболд, и содрогнулась. Как это говорили в эпоху королевы Виктории? Судьба хуже, чем смерть?

Несмотря на некоторые недостатки, Мэтт Фрейзер все же действительно лучше!

Мэтт понимал, что она все еще злится. Жаль. Он надеялся на благодарность, а ему было уготовано огорчение. Но ему не понравилось, как Годболд смотрел на нее, совсем не понравилось.

Неужели до нее не доходили слухи о нем? Вероятно, нет.

Заиграл оркестр, и он с улыбкой пригласил ее на танец, но она лишила его такой возможности.

— Я бы хотела уехать домой, извините, — произнесла она спокойным, но не допускавшим возражений голосом.

Это устраивало Мэтта. У него был насыщенный день. Честно говоря, если бы не заманчивая мысль, как он будет держать Джорджию в своих объятиях, Мэтт с радостью уехал бы сразу же после того, как выписал чек.

— Прекрасно, — заключил он и пошел впереди нее к выходу.

Однако уйти оказалось не так просто. К ним подплыла миссис Брукс со сладкой улыбкой.

— Джорджия, дорогая, спасибо! И Мэтью как мило с вашей стороны, что вы снова были так щедры, и это после того, как отказались прийти, проказник! А теперь сделайте для меня еще одну любезность — откройте танцы, пожалуйста!

— Всего один танец, в благотворительных целях, а? — предложил Мэтт Джорджии, и она с легким вздохом любезно улыбнулась миссис Брукс.

— Если только один, а потом я должна уйти. Весь день провела на строительной площадке и уже совсем без сил.

— Благослови вас Господь, дорогие мои. Спасибо вам еще раз.

Она отплыла, наметив очередную жертву, а Мэтт с кривой улыбкой повернулся к Джорджии.

— Постарайтесь не делать такого вида, будто я собираюсь убить вас, — поддел он, и она тихо фыркнула.

— Откуда я знаю, что не собираетесь? Он хмыкнул.

— Вы должны мне доверять.

— Красная Шапочка совершила такую ошибку, общаясь с волком, если память мне не изменяет. А у вас большие зубы?

Он в улыбке обнажил их, и она рассмеялась. Уловив слабинку, он мягко взял ее за руку и повел к танцевальной площадке.

— Потанцуем?

Ее тело было мягким, но крепким, спина под его рукой — сильной и прямой, полной гибкой грации спортсменки. На мгновение она отстранилась от него, и он не был настойчивым, лишь легко поддерживал, ожидая момента, когда освещение и музыка расслабят ее.

К ним присоединились другие пары, кто-то наскочил на них и подтолкнул ее к нему, так что мягкая полная грудь слегка прижалась к его грудной клетке. Какое-то мгновение она сопротивлялась, потом с легким вздохом сдалась. И он, забывшись, чуть не наступил ей на ногу. Джорджия была такой приятной, такой нежной, теплой и женственной, что невольно подумалось, как бы не выставить себя похотливым идиотом.

Никогда раньше он не обнимал эту женщину. Может, они и встречались, но он бы вспомнил, если бы обнимал ее...

Наконец музыка закончилась, и Джорджия почти с неохотой высвободилась из его объятий.

— Теперь мы можем уйти? — Вопрос прозвучал нетерпеливо, и он понял, что она опиралась на него от усталости. Усталость сквозила в ее голосе, в глазах, во всех движениях тела.

— Конечно. — Он забрал ее жакет из гардеробной, накинул ей на плечи и быстро провел сквозь толпу.

Потом усадил ее в машину, сел за руль, проследил, чтобы она пристегнула ремень безопасности, и взглянул в ее лицо при тусклом свете лампочки в салоне.

— Вы все еще злитесь на меня, — констатировал он, как раз когда она выключила свет, видимо, чтобы он не мог видеть ее лицо.

Джорджия не ответила, просто сидела, глядя прямо перед собой. Ему показалось, она нахмурилась.

А, ладно. Он завел мотор, медленно выехал с парковки и направился в Хенфилд. Несколько тягостных минут она молчала, и он почти слышал, как напряженно работает ее мозг — без сомнения, в поисках меткого, колкого ответа. А когда заговорила, голос у нее был спокойным.

— Что вам нужно от меня? — строго спросила она. — Я даже не знаю, кто это выбросил непомерные деньги за восемь часов моего времени — просто за рассказ о том, какие многолетние растения где посадить.

— Но вы скажете мне, где их сажать? Она рассмеялась.

— Как бы то ни было, мне стало очень неловко во время торгов — все это вдруг оказалось очень личным. Я почувствовала себя трофеем или чем-то вроде того.

— Как вы проницательны, — мягко заметил он и краешком глаза увидел, что она наклонила к нему голову. — Тим Годболд хотел получить вас. Он хотел похвастать, что его сад благоустраивал дизайнер из Челси. Но у него был и личный интерес.

— Личный? — холодно спросила она.