— Надеюсь, она спокойная?

Рука Мэтта опустилась на лохматую серую голову собаки, которая была как раз около его бедра, и он улыбнулся.

— Он смирный. Его зовут Мэрфи. Это ирландский волкодав.

— Очень уместно, чтобы держать вас в строгости, — выпалила, не подумав, Джорджия, и Мэтт, запрокинув освещенную солнцем голову, рассмеялся.

— Заходите. Я завтракаю. Садитесь со мной. Вы поели?

— Да, — ответила она.

— Но мы все равно хотим есть, — с надеждой возразил Джо.

— Джо!

— Немножечко, — дипломатично добавила Люси.

— Тогда пошли. Вы же не хотите, чтобы тосты остыли. — И он повел их через холл, мимо дверей, куда Джорджия с удовольствием сунула бы свой нос, в большую, светлую кухню в конце дома.

Было ясно, что везде идет работа. Там и тут висели провода, стены были в заплатках и шпатлевке, царил полный беспорядок.

Многие люди выбросили бы старые буфеты и заменили бы их новой мебелью. Но здесь было хорошо и с плохо сочетающимися предметами мебели, и с оббитой раковиной для слуг. Посередине кухни стоял огромный стол, на одном конце которого лежали кипа газет, тосты, масло и прочая дребедень, а на другом свернулся клубком толстый рыжий кот.

Джорджия все отдала бы за такой стол. За комнату, в которой можно поставить такой стол!

Люси бросилась прямо к коту и стала мучить его, и животное, надо отдать ему должное, ничуть не возражало, только восторженно заурчало.

— Кофе? — предложил Мэтт, подняв кофейник, и до нее донесся тонкий аромат настоящего свежего кофе. Она почти оттаяла.

— Спасибо. Никогда не успеваю сварить настоящий кофе, — призналась она.

— Я делаю его только в выходные, что-то должно оставаться святым.

Он улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки, и она стала успокаиваться. Возможно, накануне он просто был в плохом настроении.

Мэтт усадил детей на стулья, дал им тосты и домашнее варенье и протянул Джорджии кофе, придержав кружку, когда та бралась за ручку.

Она встретилась с ним взглядом. Его глаза были задумчивыми, с легким оттенком сожаления.

— Говоря о вчерашнем вечере... мне жаль, что все так плохо началось. Может, попробуем еще раз?

Она почувствовала облегчение — то ли оттого, что возникла новая возможность сделать проект реставрации, о котором мечтала, то ли от перспективы побыть с Мэттом наедине. Этого она не знала и не осмелилась уточнить. Просто улыбнулась ему.

— Звучит приятно, — пробормотала она, и он подмигнул, глотнул кофе и отвернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как рыжий кот слизывает большой кусок масла с тоста Люси.

— Скэлли, противный, — пожурил он и согнал кота со стола. Тот недовольно запротестовал, но Мэтт выставил его за дверь черного хода и плотно закрыл ее за собой. — Он такой воришка. Я дам тебе другой тост. — Он забрал у Люси облизанный кусок и выбросил его в мусорное ведро.

— Ничего, — заметила Люси, хлопая глазами. — Мне нравитша Шкэлли.

— Я уверен, что и ты ему нравишься, особенно если отдаешь ему свой завтрак, но он и так слишком толстый. Ему следует гулять и ловить мышек, а не сидеть здесь и красть масло.

Джорджия подавила улыбку, наблюдая, как Мэтт общается с детьми. Он был так естествен, что стало интересно, есть ли у него свои собственные; может быть, они живут с его бывшей женой?

Эта мысль странно уколола ее. Слишком уж рано для таких чувств, как ревность!

В кухню торопливо вошла женщина, и собака радостно кинулась к ней, виляя хвостом.

— Ах, Мэрфи, перестань, — укоризненно произнесла та, вытирая обслюнявленную руку о юбку. — Мэтью, что надо сделать?

— Займись этими маленькими разбойниками. Думаю, пока их успокоит еда, а потом предоставляю их тебе. Джорджия, это миссис Ходжес. Моя экономка. Миссис Ходжес, это миссис Бекетт, а это ее дети Джо и Люси.

Джорджия посмотрела на приятное лицо женщины, по-матерински улыбающейся ее детям, и почувствовала облегчение. Похоже, она легко справится с двумя ребятами, а это означало, что можно спокойно приняться за дело, ради которого она приехала сюда.

— Возьмем кофе и побродим?

— Хорошо. — Она встала, взяв свою кружку, и пошла за ним.

К ее удивлению, он не вышел из дома, а повел ее через холл на изящно изогнутую винтовую лестницу, ведущую на верхний этаж. Что, черт возьми, он делает? — подумала она, запаниковав.

Он дошел до двери, потянулся к ручке, и Джорджия снова подумала о том, что судьба хуже смерти. Неужели он хочет отвести ее в спальню и соблазнить, пока экономка присматривает за детьми? — подумала она, и к горлу подступил истерический смешок.

Но Мэтт, распахнув дверь, провел ее в гостиную, старую и обветшавшую, но когда-то, несомненно, великолепную, и остановился перед большим окном, выходящим в сад.

— Вот в чем проблема, — задумчиво произнес он. Джорджия, успокоившись, глянула вниз, в хаос огороженного, почти квадратного сада, который весь был покрыт кротовыми кочками и чертополохом, а по краям виднелись жалкие остатки розария, забитого сорняками.

Она не могла не рассмеяться. Ей стало неловко, но на его лице тоже появилась улыбка.

— Видите, в чем моя проблема? Понимаете, почему вы нужны мне? Особенно когда я узнал, что ваш конек — восстановление исторических садов.

Джорджия снова взглянула вниз и представила очертания образцового сада — с цветниками, аккуратной маленькой живой изгородью, расположенной вокруг стилизованных клумб, усаженных пахучими растениями. Предназначенный для осмотра с высоты, сложный и красивый сад давно был исковеркан и уничтожен.

— Реставрация? — недоверчиво переспросила она. Он пожал плечами и улыбнулся.

— Ну да, назовем это реставрацией. Пошли поднимемся немного выше, чтобы лучше было видно. — Он повернулся и пошел обратно к лестнице.

— Но вы же спускаетесь, — удивилась она. Он улыбнулся, оглянувшись через плечо.

— Спустимся, а потом снова поднимемся.

Они прошли через кухню к черному ходу. Не видно ни детей, ни миссис Ходжес, ни собаки, рассеянно подумала она, выходя за ним на освещенный солнцем двор и подходя к деревенским постройкам.

Может быть, они влезут на амбар для зерна, подумалось почему-то, но такого не случилось: Мэтт направлялся к сараю, большому черному сараю, обычному для графства Суффолк. Сдвинув засов, он нажал плечом на край огромной задвижной двери.

Джорджия, которая страдала боязнью высоты, вдруг почувствовала ужасное беспокойство.

— Что это? — пискнула она.

— Летательный аппарат. — Он усмехнулся, оглянувшись на нее. — Я же обещал!

Джорджия, оцепенев, уставилась на блестящую маленькую игрушку перед нею. Надо признать, игрушка была потрясающая. Она бы очень понравилась ее покойному мужу, если бы он какое-то время сумел оставаться трезвым — достаточное для того, чтобы получить лицензию пилота. Страх прошел. Бояться не нужно, она все равно не приблизится к этому,если заработает мотор.

Спереди агрегат был похож на крохотный блестящий самолетик, его сверкающий, гладкий изогнутый нос торчал вверх, а под ним болталось колесо. Из носа высовывалась маленькая трубка, и Джорджия указала на нее:

— Что это?

— Измеряет скорость воздуха, — объяснил Мэтт, оборачиваясь. Он что-то рассматривал позади крыльев. Она обошла аппарат вокруг, продолжая разглядывать. Округлый кожух возвышался над кабиной, а внутри было множество всяких номерных дисков, переключателей и столбиков с рукоятками... Джойстики?

Веселенькое дело! Ха-ха. А куда, черт возьми, девать ноги, даже если предположить, что можно сдуру забраться туда? Она продолжала ходить по кругу, наконец резко остановилась.

— А где же зад? — вырвалось у нее неожиданно, и он, усмехнувшись, нырнул под крыло и оперся, скрестив ноги, на фюзеляж.

Фюзеляж? Слишком громкое слово для этого маленького гробика размером с торпеду.

— У него нет зада, — доверительно сообщил он. — Вот так.