Особенно любовь…

Джек проснулся внезапно; гулко билось сердце, тело взмокло от пота. Мгновенно, не раздумывая, он раскинул руки, коснувшись стен; паника железным обручем сжимала грудную клетку.

— О Боже, — простонал он с огромным облегчением; отбросив одеяло, вскочил, подошел к окну, распахнул его и полной грудью вдохнул холодный чистый воздух.

Он думал, что с этим покончено, что не будет больше страшных снов. Наверное, они вернулись из-за разговора с Молли и из-за того, что мальчики были заперты в темном, страшном месте.

Не станут ли детей мучить такие же страхи? — подумал он. Навряд ли. Все же в темном и мрачном подвале есть оконце, есть приток свежего воздуха через вентиляцию. К тому же дети знали, что Себ рано или поздно придет и освободит их.

Это не то что сидеть в запертом сейфе и ждать смерти от удушья.

Он глубоко дышал и смотрел на светлеющий горизонт; мысли снова обратились к Молли. Сегодня вечером она была великолепна! Отвлекла детей от пережитого страха, накормила, приняла все без воплей и причитаний.

Из нее выйдет прекрасная жена, подумал он и тут же врубил тормоз.

Дурак ты, Хаддон, сказал он себе. Круглый дурак. Какая женщина в здравом уме пойдет за старого копа с четырьмя детьми! Забудь и думать. Забудь Молли.

Оставив раскрытыми окно и шторы, Джек лег на кровать и закинул руки за голову.

Он не сможет забыть Молли. Она согрела его своей добротой и веселостью, он восхищен ее прямотой и честностью, тем, что она искренне любит детей; да еще тело его горело такой страстью, какой ему никогда раньше не приходилось испытывать.

Его томило желание, он готов был каждый час звонить ей, чтобы только услышать ее голос.

Судьба подстроила так, что он сумел увидеться с ней и сидел рядом, млея от счастья…

Но вот он опять в одиночестве встречает очередной рассвет в своей бесконечно пустой личной жизни и изнывает от желания. Руки ловят пустоту, губы стынут, тело горит. Он закрыл глаза. Это безумие. Она не из тех женщин, с которыми можно пофлиртовать денек, затащить в постель и повесить на двери табличку «Не беспокоить».

Он хотел не этого. Он мечтал быть с ней каждую минуту каждого дня, но понимал, что в нем говорит раскаленное добела вожделение. А она такая милая, что его чувства легко понять и простить.

Но невозможно повлиять на них.

Он тихо выругался, приподнялся, взбил подушку, сунул обратно под голову, закрыл глаза.

Не помогло. Через пять минут он встал, натянул джинсы, выпустил из дома собаку, сел перед компьютером и уставился на курсор, подмигивавший ему с последней строчки. Как, черт возьми, ему собраться с силами и закончить книгу? — уныло размышлял он.

— Мамочка, можно они к нам сегодня приедут? Пожалуйста!

Молли перестала раскладывать начинку в сандвичи и обернулась к Касси, стоявшей в дверях.

— У меня сейчас много работы и совсем нет времени возиться с вами.

— Но мы не будем тебе мешать, — резонно ответила дочь. — Том с Филипом уйдут играть в сад, мы с Эми будем рисовать или наряжать Нику или еще что-нибудь придумаем. Ну, пожалуйста, мама, — заныла Касси.

Она посмотрела на стенные часы. Было только восемь утра.

— Им еще нельзя звонить.

— Почему? Джек встает рано, он выпускает собаку и садится писать книгу. Вот увидишь, он уже встал, позвони, пожалуйста, мамочка! Мы так давно не виделись!

Если быть точным, то три недели и тринадцать часов.

— Вот доделаю сандвичи и тогда позвоню; может, он сможет завезти к нам ребят, когда я кончу заказ для гаража. А если не сможет — извини, мне некогда их забирать, придется вам поиграть с Анжи и Беном.

— Мы всегда играем с Анжи и Беном. Мне неинтересно с Анжи, она меньше меня.

— Я же сказала, позвоню позже. А теперь ступай, не мешай мне. Сделай уроки, приберись в комнате.

— Уже сделала.

— Но в комнате не убиралась.

Касси обиженно фыркнула и выскочила из кухни, хлопнув дверью. Молли осталась одна.

Сверкали крышки столов, на которых она священнодействовала, над ними висели цветные таблички с названиями блюд, в дальнем углу гудел мощный кухонный процессор. Молли вздохнула.

Ей не хватало Джека. Он заполнял собой все ее дневные, а то и ночные часы. Молли думала, что если не будет с ним встречаться, то боль утихнет, но она становилась все сильнее с каждым днем и с каждой ночью. Сегодня, например…

Она даже покраснела. Не стоит вспоминать этот сон, иначе она не сможет связать двух слов, когда станет с ним разговаривать.

От этой мысли сердце затрепетало, предчувствие разговора окрылило ее. Она быстро доделала сандвичи, упаковала, запечатала, наклеила ярлычки, уложила на подносы и вынесла в холл.

— Эй, детки, я еду в гараж!

— Позвони Джеку! — взмолилась Касси, скатываясь по лестнице. У нее за спиной затормозил Филип.

— Позвони, мам. А то он будет думать, что мы злимся на Себа.

— Не будет. Сначала я должна отвезти…

— Это же одна секунда! — Касси повисла у нее на руке и потащила к телефону. — Звони, мама, ну пожалуйста!

Она набрала номер и затаила дыхание.

— Хаддон.

Голос был деловой, раздраженный, и Молли струхнула.

— Джек, это Молли.

— Привет, Молли. — Голос сразу смягчился и почему-то осип. Ее сердце опять затрепетало. — Ну как вы там?

— Прекрасно. Э-э… послушай, дети интересуются, не могут ли Эми с Томом к ним приехать, если не заняты. Я, к сожалению, сегодня занята, но если бы ты мог подвезти их к нам, то оказал бы мне огромную услугу. Дети бы поиграли, а позже я смогла бы отвезти их домой. Если хочешь, я первым делом накормлю детей…

Она захлопнула рот, чтобы остановить поток собственной болтовни. Он молчал.

— Джек.

— Я здесь, извини, я думал. Что ж, отлично, они будут в восторге. Если хочешь, мы приедем через несколько минут, о'кей?

— Дай мне полтора часа! Я должна отвезти сандвичи в гараж.

— Идет. До встречи.

— Прекрасно. Спасибо, Джек.

Она опустила трубку, стерла с лица глупую улыбку и повернулась к детям.

— Он их привезет. А теперь быстренько в машину, отвезем товар и купим что-нибудь вкусненькое на обед.

Джек бережно опустил трубку на рычаг и закрыл глаза. Боже, какой у нее голос! Переворачивает все нутро, а когда перестает звучать — в душе остается пустота.

А еще глупая улыбка расползается по лицу, никак с ней не сладишь.

Теперь главное. Он вышел из кабинета и отыскал Нику. Она сидела на полу в кухне и шлепала руками по луже какой-то липкой зеленой жидкости.

— Я мою пол, — радостно сообщила она. — Смотри.

Она подняла ручку, и у Джека упало сердце. Моющая жидкость растеклась по плиточному полу и превратила его в каток.

Он вытащил малышку из лужи, вымыл над раковиной ее лицо и руки, вытер их, затем водрузил стул над запретной зоной и отнес Нику наверх. Эми была в своей комнате; у нее на кровати сидел Том и смотрел, как она наводит порядок. Себа нигде не было видно.

— Где Себ? — спросил он.

— На чердаке. Он говорит, только там ему никто не мешает.

Джек посадил Нику на кровать рядом с братом.

— Последи за ней, — приказал он и вышел в коридор. — Себ!

На лестнице, ведущей из спальни Себа на чердак, раздался грохот; вскоре в дверях появился Себ.

— Да?

— Хочешь заработать?

Себ мигом насторожился.

— Смотря что надо делать.

— Посидеть с Никой после того, как мы вернемся от Молли. Я закину к ней этих двоих и вернусь: мне действительно необходимо работать.

— Десять баксов.

— Пять, и можешь опять пользоваться телефоном.

Себ поколебался, потом кивнул.

— О'кей, только чур с утра.

— Нет. С полдесятого до трех. Это мое последнее предложение.

Себ вздохнул.

— Ладно; только пусть она слушается.

— А то что? Свяжешь и засунешь в подвал?

Джек развернулся и пошел к остальным.