Я тоже не была исключением. За месяц общения с Эдди умудрилась пересказать ему всю свою биографию. Меня удивляло то внимание, с каким Эдди всегда выслушивал подобную ерунду. Вместо того чтобы пропускать чужие излияния мимо ушей и вежливо поддакивать, он задавал наводящие вопросы и нередко давал хорошие советы.

Друзей у меня не было, поэтому я радовалась возможности поговорить хотя бы с кем-то, а уж тем более с таким интересным и понимающим человеком, как Эдди. Он тонко чувствовал мое одиночество и, возможно, именно поэтому выделял меня среди прочих посетителей кафе.

Моя единственная подруга, Мэй Хэджог, несколько лет назад вышла замуж за обеспеченного мексиканца и уехала в страну «травки и красного перца», как она выражалась. После отъезда она прислала три письма и пару открыток с местными видами, но через год совсем перестала писать. Я же продолжала писать ей, уже не надеясь получить ответ. Мои письма подруге скорее походили на дневник, который я почему-то отправляла по почте.

Несколько раз я звонила ей по телефону, который она мне оставила. Трубку долгое время не брали, но как-то раз суровый мужской голос ответил, что ни Мэй, ни ее супруг не проживают по этому адресу. Я попыталась выяснить, где же подруга теперь, но никакой информации от сердитого мачо не получила.

Если бы у меня были деньги, я отправилась бы в Мексику и разыскала Мэй. Но мои финансы позволяли лишь путешествие до работы и обратно.

Я рассказала обо всем Эдди, и он заверил меня, что рано или поздно Мэй сама меня найдет. Не знаю, на чем основывалась его уверенность, но кто-кто, а Эдди знал толк в людях.

Я приступила ко второй чашке кофе и, пока Эдди обслуживал очередного посетителя, любовалась янтарными капельками, пролитыми на белоснежное фарфоровое блюдце. Они красиво переливались в свете искусственных ламп, и казалось, что блюдце инкрустировано маленькими камешками.

Оторвавшись от созерцания кофейных капель, я вновь подумала о своей жизни. Интересно, сколько лет еще я буду влачить такое жалкое существование? О том ли я мечтала, когда мне было восемнадцать? Крошечная съемная квартирка, скучная работа, одиночество, которое невозможно скрасить даже походом в кино, потому что нет денег… Никаких приключений, никаких радостей… Ничего.

– Э! Да ты совсем нос повесила, как я погляжу. – Эдди разлил пиво по стаканам и вновь вернулся ко мне. – Не отчаивайся, жизнь наладится. Черные и белые полосы чередуются, верно?

– Почему же тогда моя жизнь – исключительно черная полоса? – грустно улыбнулась я.

– Тебе это только кажется. К тому же что-то подсказывает мне, что скоро в твоей жизни произойдут удивительные перемены. А я, прости за нескромность, редко ошибаюсь.

– Дай-то Бог, Эдди. А то меня уже начинает мутить от однообразия.

– Что касается твоей работы, то тебе срочно нужно ее менять. Пока ты совсем не увязла в этом своем курьерском болоте. Я бы рад предложить тебе что-то стоящее, но, увы… Не думаю, что перспектива стать официанткой, пусть даже в хорошем ресторане, покажется тебе блестящей.

– Спасибо за участие, Эдди. Придумаю что-нибудь. Ну пока, мне пора идти.

Я поежилась от мысли, что за дверью кафе меня караулит холодный ветер. Надо добраться до дома и включить наконец обогреватель. Наплевать, что дядя Бен попросит дополнительную плату за электричество. Не умирать же мне от холода, в самом деле?

Я натянула куртку, помахала рукой Эдди и, в предвкушении яростных порывов ветра, открыла дверь. К моему великому удивлению, за тот час, который я провела в кафе, погода наладилась. Ветер стих, улицы заволокла теплая, успокаивающая темнота. Лишь огромные глаза фонарей и неоновые огни рекламных щитов освещали мне путь домой.

– Па?!

Вот чего-чего, а появления отца у порога квартиры я совсем не ожидала. Обычно он предупреждал заранее о своем приезде. Что это на него нашло? Однако сюрприз был приятным – я успела соскучиться по отцу, к тому же наши с ним отношения походили скорее на дружеские, чем на родственные.

Па похлопал круглыми голубыми глазами, изображая совершенную невинность, провел рукой по серебристым волосам и наморщил лоб, явно пытаясь сформулировать цель приезда. Я засмеялась, обняла его и полезла в сумку за ключами.

– А я-то думал, ты ушла на свидание и будешь не скоро. Боялся, что придется здесь всю ночь торчать.

– Что ж ты не позвонил? – поинтересовалась я, игнорируя его намек насчет свиданий.

– Хотел устроить сюрприз.

– И долго ты меня караулишь? – Я наконец нашла ключи, открыла дверь и пропустила его в квартиру.

– Не очень. – Он снял пальто и поежился от холода. – Да у тебя не теплее, чем на улице. Как ты еще в сосульку не превратилась?

– Сейчас включу обогреватель, – невозмутимо отозвалась я, как будто счет, который предъявит за это дядя Бен, для меня плевое дело.

Мы уселись на кухне, и отец достал из пакета бутылку красного полусладкого вина. Старый хитрец! Безусловно, он и дочку хотел порадовать, но в первую очередь думал о себе. Дело в том, что алкоголь – его слабость, и моя мать категорически запретила ему пить. Но всегда, когда папа приезжал ко мне, он тайком от матери брал с собой бутылочку чего-нибудь горячительного.

Я поставила на стол два стеклянных стакана – всего в моей квартирке их было три – и предложила отцу разлить вино. Конечно, завтра на работу, но я же не собираюсь выпить всю бутылку, уговаривала я свою совесть.

Па, как выяснилось, поссорился с мамой. Она вымыла стекла в серванте, а отец тут же «захватал» их руками.

– Я только дотронулся, – оправдывался он, – а она в крик. Мол, ты опять захватал стекла, я устала быть бесплатной служанкой, ну и так далее… Я решил поехать к тебе: до завтра она успеет успокоиться. Нет у меня сил выносить эти крики. Подумаешь, стекла… Вот ты мне скажи, Ванда, разве они стоят того, чтобы из-за них скандалить?

– Конечно нет, па. Но ты ведь знаешь маму – она всегда делает из мухи слона. Такой уж у нее характер.

– Тебе хорошо, ты от нее сбежала, – грустно произнес отец, поднимая стакан. – Давай выпьем за то, чтобы у тебя жизнь наладилась. Я уже старик, мне нечего ждать…

Уж эта отцовская привычка пенять на свой возраст!

– Ну, па! Мы, конечно, выпьем за это, но какой же ты старик? Тебе всего-то сорок пять, а ты уже стонешь, что одной ногой в могиле!

– Сорок восемь, – мрачно поправил отец.

– Какая разница? Всего-то три года убавила!

– Для тебя – никакой. Двадцать пять, двадцать восемь – все равно молодость. А в моем возрасте эти несчастные три года играют огромную роль. Старость – не радость.

– Па! Хватит тебе! Ты еще совсем молодой!

Помнишь, одна девчонка приняла тебя за моего парня? – Я вспомнила забавный казус, когда Кейт, моя однокурсница, увидела меня с отцом и решила, что он – мой друг.

Видимо, мои уверения возымели действие.

Папины голубые глаза радостно заблестели.

– Кстати, насчет парня. Как у тебя с этим вопросом?

Он затронул неприятную для меня тему. С последним своим молодым человеком я рассталась далеко не лучшим образом. И, честно говоря, ни желания, ни сил, ни возможности заводить амуры после этого неудачного романа у меня не было.

– Никак. – Я с укором взглянула на папу. – О каких парнях идет речь, когда я занята двадцать четыре часа в сутки?

– Не преувеличивай. – Он понял, что я увиливаю. – Вечерами ты свободна. К тому же у тебя есть еще два выходных дня.

– Ну ладно! – сдалась я. Хочешь горькую правду, получай! – После того, как мы расстались с Хоули, меня просто тошнит от мужчин!

– Да плюнь ты на этого Хоули! – возмутился отец. – Я с самого начала говорил, что он тебе не пара. Самовлюбленный тип, а на лбу здоровыми красными буквами написано – «бабник».

– Ты опять! – зашипела я.

– А разве не так?

– Так. Только зачем лишний раз напоминать об этом?

– Затем, что свет клином на Хоули не сошелся. В мире полно мужчин, которые заслуживают твоего внимания.