– Почему ты мне не сказала, что это ты вынула коробок? – спросил Ваня, по-прежнему держа ее за руку. Он как будто забыл ее отпустить, и Ане хотелось, чтобы так было всегда..

– А зачем? Афера Шустова не удалась, и мне этого было достаточно.

Ваня смотрел на нее с искренним восхищением, так, как будто она спасла ребенка из огня или захватила десяток вражеских шпионов.

– Могу я в знак благодарности куда-нибудь тебя пригласить? – спросил Ваня. – Хочешь, пойдем после школы в кино или в кафе?

«Неужели он говорит эти слова только из благодарности? – с горечью подумала Аня. До нее начал доходить оскорбительный смысл происходящего. – Значит, он хочет отблагодарить меня за то, что его не выгнали из школы, поэтому и приглашает? А я чуть было не поверила, что все можно изменить! Какая же я идиотка!»

– Нет, спасибо, – сказала она, хотя больше всего на свете ей хотелось сказать «да».

– Почему? – спросил Ваня.

Ей показалось, что он по-настоящему расстроен, но доверять своей интуиции она боялась.

– Я занята, вот почему, – довольно резко сказала Аня. – А если хочешь меня поблагодарить, достаточно просто сказать «спасибо».

– Спасибо. – Ваня грустно улыбнулся. – Жалко, что ты занята.

– Пожалуйста, – ехидно сказала она. – Вернее, не за что.

Дома Аня сотни раз прокручивала в голове этот разговор, пытаясь понять, где ошиблась. Она смутно чувствовала свою неправоту, но поступить по-другому просто не могла. Жгучей и мучительной была мысль о том, что к ней нельзя испытывать других чувств, кроме благодарности и дружеской привязанности.

– Ты что, сумасшедшая? – спрашивала ее Ира, зайдя вечером в гости. – Отшивать парня, которого любишь, – это что-то новенькое!

– Да как ты не поймешь – я ему ни капельки не нравлюсь, – начинала злиться Аня. – Ты только посмотри на меня! Еще вчера он любил красотку Свету, а сегодня у него так резко изменился вкус, что он полюбил такого крокодила, как я?

– А что? На Западе сейчас в моде всякие отклонения. Люди настолько пресытились красотой, что им хочется чего-нибудь эдакого…

– Ты издеваешься? – спросила Аня.

– Ага, – радостно закивала Ира. – Если понимаешь иронию, значит, ты не совсем безнадежна. Вот послушай, – она села рядом с подругой. - Если бы я была парнем и мне надо было бы выбирать между тобой и Красовской, знаешь, кого бы я выбрала?

– Меня? – неуверенно спросила Аня.

– Конечно, тебя! – Ира довольно ощутимо толкнула ее в плечо. – И знаешь почему? Потому что мне с тобой хорошо, и все. Внешность имеет значение только при первой встрече, а потом глаз замыливается, и уже все равно. А тем более теперь, когда Ваня узнал и ее и тебя…

Ира внимательно посмотрела на подругу.

– И вообще, тебе не надоело все время сравниваться? Тем более с кем – с Красовской! Ты бы лучше завидовала Клаудии Шиффер, и то интереснее было б!

– Что же мне теперь делать? – спросила Аня. Он наверняка обиделся. Может, позвонить?

– Звони, и поскорее, пока его обида не пустила корни, – посоветовала Ира. – Завтра расскажешь, чем все закончится. Пока.

И почти бесшумно Ира выскользнула за дверь. – Ваня, это ты? – сказала Аня, когда он поднял трубку.

– Это Аня Малышева.

– Я узнал тебя, – обрадовался Ваня. – Хорошо, что ты позвонила, потому что я бы больше не стал тебе надоедать…

«Надоедать! – подумала Аня. – Да я жить без тебя не могу!»

Они встретились рано утром, еще до школы. Этой ночью Аня почти не сомкнула глаз, все представляла себе эту встречу, думала о том, что ему скажет. Но на самом деле все вышло как-то проще и лучше.

На улицах были только дворники, которые сметали в кучи опавшие листья, и собачники со своими питомцами. В воздухе пахло прелыми листьями и сырой землей.

– Мы столько времени потеряли, – сказал Ваня. – Ведь если бы ты тогда пришла на встречу, а не посылала вместо себя Свету… Подумать только; из-за какого-то кота… Кстати, как он себя чувствует?

– Хорошо, – сказала Аня и покраснела, – он и тогда не болел…

– Не болел? Тогда почему же ты не пришла? Аня понимала, что нельзя говорить своему возлюбленному о таком явлении, как прыщи, но ей вдруг стало смешно и ужасно захотелось обо всем рассказать. «Подумаешь, – успокоила она себя. Ведь мы же теперь – самые лучшие друзья, а другу можно выложить все что угодно».

– Понимаешь, прямо перед встречей…

И она рассказала о своих глупых, смешных переживаниях, которые еще совсем недавно казались совершенно серьезными.

– Да ты что! – Ваня бил себя ладонью по лбу и хохотал. Они стояли в арке большого дома, и его смех отзывался перекатистым эхом. – Ты не пришла из-за такой ерунды? Правда? Да как ты могла?

Аня и сама не понимала, как могла отказаться от своего счастья из-за того, чего теперь и след простыл.

– Вот глупая девочка! – Ваня обнимал ее за плечи, а она пугливо оглядывалась по сторонам.

– Увидят, – сказала она, высвобождаясь из его рук.

– Ну и пусть, – сказал Ваня. – Пусть все видят, что мы вместе.

Она была благодарна ему за эти слова, за то, что он ее понял и принял такой, какая она есть. Она прижалась к нему, и ей стало так хорошо, как будто она после долгих странствий вернулась домой.

И ей было все равно, как она выглядит, растрепалась ее прическа или нет. Она видела себя Ваниными глазами – красивой, милой, женственной.

– А мне сразу показалось, что мы с тобой сделаны из одного теста, – сказала Аня. – Как только тебя увидела, сразу поняла: вот это – мое. А ты?

Ваня улыбался и молчал. Когда он впервые увидел Аню, ничего подобного он не почувствовал. Девчонка как девчонка, ничего особенного. Она открывалась ему постепенно, как хорошая книга, до смысла которой еще нужно докопаться. Но он понимал, что она ожидает услышать совсем другое, и сказал:

– Я тоже почувствовал, что наша встреча – не случайность. Как будто через сердце пропустили электрический разряд.

Аня засмеялась так, как может смеяться толыко очень счастливый и беззаботный человек.

– Кстати, мои родители очень хотят с тобой познакомиться, – сказал Ваня.

– Как? Ты уже рассказал обо мне?

– Ничего я не рассказывал. Но у меня такая мам – ее не проведешь. Когда я уходил сегодня утром, она вышла меня проводить и сказала: «Приведи домой эту девочку. Хочу посмотреть на человека, который заставил тебя проснуться в такую рань».

– Ах, так, значит, ты – соня?

– Ага, – закивал Ваня. – Больше всего на свете люблю поспать. Но тебя, как видишь, люблю больше.

Ваня сам от себя не ожидал, что так легко и между прочим признается в любви. И Аня тоже вздрогнула от этих слов – они звучали как-то неправдоподобно и прекрасно, как сказка, услышанная в детстве.

«Этого не может быть, – подумала она. – Это слишком для такой, как я».

– Это правда. – Ваня вдруг стал серьезным. – Я люблю тебя, как никого не любил.

15

Конечно же, Света заметила, что Волков и Малышева теперь вместе – такие вещи сразу бросаются в глаза. И хотя они не выпячивали своих чувств, и даже не сели вместе, – все равно Света все поняла.– Она• пожирала Аню глазами и чувствовала первые уколы ревности. «К кому? – успокаивала она себя. – К этой дурнушке?»

Но Аня перестала быть дурнушкой, а может, никогда и не была ею. Особенно теперь, когда была счастлива и как будто светилась изнутри. Легкая улыбка почти не сходила с ее губ, глаза сияли. Аня двигалась так плавно, что, казалось, она очень уютно чувствует себя в своем большом, но гибком и пластичном теле.

Света достала маленькое зеркальце, которое служило ей утешением в трудные времена. Раньше она смотрела на свое отражение, убеждалась в своей привлекательности, подмигивала зеркальному двойнику и продолжала жить счастливо, но это было раньше. Теперь она перестала себе нравиться: сузившиеся глаза, горестная складка на лбу, губы, сложенные в недобрую ухмылку… «И это я? - недоумевала Света. – Как это могло случиться?»

Она еще не знала о том, что красота очень подвижна, что она может уходить от человека и возвращаться к нему по нескольку раз в день. А от нее красота ушла вместе с дружбой Ани и Иры, вместе с любовью Вани. Ей даже показалось, что это Аня украла ее красоту, сияние и блеск.