В школу-то идешь? – спросила баба Зина, как бы угадав ее мысли.

– Не знаю. – Вера пожала плечами.

– Я тебе дам «не знаю», – рассердилась баба Зина. – Хочешь, чтобы выгнали? А потом что будешь делать? Дворы подметать?

– Можно и дворы, – сказала Вера, просто чтобы что-то ответить.

– Ты метлу-то в руках держала?

Вера молчала.

– Вот и я нет. Это тоже уметь надо. Дворы она собралась подметать. Ешь – и в школу. Ясно?

- Ясно, – сказала Вера.

Спорить было бесполезно. Но учиться она сегодня не пойдет – это понятно. Чтобы отец на глазах у всей школы устроил ей сцену? Ну уж нет.

– После школы домой иди, – сказала баба Зина, – послушай старуху. Родителей не выбирают они у тебя одни. Когда плохо будет, все равно к ним придешь. Домой иди, поняла?

– Поняла.

Вера оделась и, сунув в рюкзак бумажный сверток, который дала ей баба Зина (бутерброды), вышла на лестницу.

– Ну, иди, – сказала баба Зина и, перекрестив Веру, закрыла за ней дверь.

«Набожная», – подумала Вера, уже когда выходила из подъезда.

И поеживаясь от холода, погрузилась в размышления о Боге. Она часто об этом думала, потому что хотела понять, есть Бог или нет. С одной стороны, выходит, что есть, потому что не может не быть. Но с другой стороны, как это проверить?

«Нет, Бог есть, – думала Вера. – И когда человеку плохо, Бог посылает ему бабу Зину, Шурку и Полкана – чтобы человек не чувствовал себя так одиноко на этом свете. Чтобы он не умер от голода и холода – ночью, один, на улице».

Вера вышла из автобуса и направилась к метро, хотя ехать ей, в сущности, было некуда, потому что в школе – она это понимала – ее ждал отец.

«А между тем, – думала Вера, – сколько людей умирает от голода и холода. И никому нет до этого дела. А Шурка? Как быть с ней? А бездомные дети? Вон их сколько на улице – грязные, никому не нужные. Мы уже привыкли и давно внимания на них не обращаем, потому что всем помочь нельзя, и мы, если разобраться, тут ни при чем. Но если Бог есть, разве он не должен помогать людям? Куда он смотрит? Нет, Бог есть, – думала Вера. – Не может не быть» .

13

От «Речного вокзала» Вера по прямой доехала до «Маяковской» И вышла на улицу. От американского посольства к площади Маяковского один за другим, непрерывным потоком неслись автомобили, но большинство из них в последний момент ныряло в тоннель, чтобы потом выбраться наверх с другой стороны Тверской улицы и поехать дальше, вверх по Садовому кольцу. В метро Вера не раз видела, как на одной из станций Кольцевой линии, распространяя неприятный запах, в вагон заходит немытый человек в ботинках, у которых подметки подвязаны бечевкой, и, если есть свободная скамейка, ложится, закрывает глаза и засыпает – поезд несколько часов будет кружить по кольцу, и можно спокойно спать, не опасаясь, что на конечной станции тебя высадят. Так же можно гулять по Садовому кольцу: если пойти направо, то к вечеру снова придешь на площадь Маяковского - наверное, это забавно, но вряд ли кому-то придет в голову гулять по Садовому кольцу холодным ноябрьским утром. Вера пошла вниз мимо театра Сатиры и дома Булгакова, а потом повернула налево и, миновав сквер, вышла на Патриаршие пруды. Она любила это место, но в такую погоду и тут делать было нечего. В темной воде отражались голые деревья. Дул ветер, и пруд, покрытый рябью, был – похож на пейзаж, написанный неровными мазками, как это делали импрессионисты, работы которых Вера видела в Третьяковской галерее. Но оранжевый дом, который, отражаясь в мутной воде, казался болотного цвета, и серое, в грязных разводах небо – все это имело мало общего с их картинами, где преобладали радужные краски и было много света.

Вера села на лавочку, но уже через минуту почувствовала, как коченеют ноги. Посидев немного, она обошла вокруг пруда и повернула в переулок. Если идти прямо, там будет перекресток, где раньше была столовая – Вера иногда обедала там после школы, а оттуда рукой подать до кафе, где она когда-то была с Лизой. – Вера с удивлением заметила, что, как она ни сопротивляется, ноги сами несут ее в школу отсюда до ее школы десять минут ходьбы. Но дудки – в школу она не пойдет. Вера вспомнила, как была с Лизой в кафе. «И ты каждый день ездишь в такую даль? – удивилась Лиза. – У нас тоже есть английская школа». И она права. Вот именно, права. Только ее ненормальным родителям могла прийти в голову эта идиотская мысль – отдать ее в школу, которая находится так далеко от дома, потому что там, видите ли, училась мама, потому что они, видите ли, считают, что эта школа лучше. А ее кто-нибудь спросил? Нет, никто. И она каждый день должна ездить к черту на кулички. Нет, ее никто не спросил, потому что ее вообще никто никогда ни о чем не спрашивает. Но это не может продолжаться вечно. Хватит. Она взрослый человек и сама способна решать, как ей жить.

Погода стояла самая что ни на есть осенняя. Хотелось, чтобы наконец наступила зима и выпал снег, но вместо снега начался мелкий моросящий дождь. Гулять под дождем – это слишком, особенно если у тебя нет зонтика. Вера подумала, что в кафе, где она была с Лизой, ее отец вряд ли может появиться, и решила переждать дождь там.

Вера потянула на себя тяжелую стеклянную дверь – в кафе никого не было, кроме пожилого мужчины, который отошел от стойки со стаканом и бутылкой пива и в нерешительности остановился, чтобы выбрать столик. Наконец он сел и, налив себе пива, закурил.

– Путешествие во времени на волнах радио «Семь», – сказал вкрадчивый мужской голос. Оставайтесь с нами.

От этих слов на душе у Веры сразу стало спокойно. Таинственный незнакомец предлагал ей отправиться в путешествие, он требовал ее внимания, он обращался к ней одной, и это было приятно.

Девушка, которая стояла за стойкой, сразу узнала Веру и поздоровалась. Повариха в засаленном фартуке поставила на стойку тарелку с куском мяса и тушеной капустой и крикнула, обращаясь к мужчине:

– Отбивная!

Мужчина неохотно встал.

– Как дела? – спросила она, на этот раз обращаясь к Вере. – Школу прогуливаем?

– Прогуливаем, – честно сказала Вера.

Она заказала горячий шоколад и рулет с джемом.

Сев за угловой столик, Вера достала из рюкзака старый номер «Colors», который купила в метро (новых номеров не было), и, не раздеваясь, потому что замерзла, стала листать журнал.

Стеклянная дверь открылась, и в кафе, отряхнув от капель пестрый зонтик, вошла маленькая испуганная женщина в сером матерчатом плаще. Она заказала чай с лимоном и села, выбрав место у окна. Повесив плащ на спинку стула, она опасливо огляделась по сторонам и задумалась, подперев кулаками некрасивое, мокрое лицо.

Вера долго не могла отвести от нее взгляд: что-то особенное было в ее внешности, какая-то щемящая тоска. Разглядывая ее мокрое от дождя, а может, заплаканное лицо, она испытывала жалость к этой несчастной женщине, но вместе с тем Вера чувствовала непреодолимое отвращение. Ей вдруг захотелось ее ударить.

«Ударить?! Почему?» Но у этой женщины был такой жалкий вид. «И потом, – подумала Вера, – если это неразделенная любовь, то все эти любовные истории гроша ломаного не стоят. К чему этот спектакль? Найдет себе другого любовника».

«Ты хочешь ударить эту бедную женщину?» спросил внутренний голос. «Хочу», – ответила Вера.

Она не могла сказать с уверенностью, почему испытывает к этой женщине такое отвращение. «Предположим, тебя не любят, – думала Вера. Но кто в этом виноват?» Глупо стучаться в закрытую дверь. Глупо сидеть в кафе с заплаканным лицом и, подперев голову руками, пить пустой чай с таким видом, как будто нет на свете никого несчастнее тебя. Глупо. «А я? – подумала Вера. – Чем я лучше? Почему Джим должен меня любить? С какой стати?» Но, подумав так, она с удивлением обнаружила, что за эти два дня ни разу о нем не вспомнила. Мало того, теперь, думая о нем, Вера не испытывала ничего, кроме раздражения. Нет, действительно, она всегда мечтала о мужественном человеке, с которым не страшно идти ночью по улице. О таком человеке, на которого можно положиться. А Джим? Что он видел в своей Англии?