Шкафы с книгами, в углу столик, и над ним портреты ученых, которых особенно любил и уважал Сергей Павлович. Сверху — С. И. Вавилов и И. В. Курчатов, ниже по центру — К. Э. Циолковский. Все смотрят в одном направлении — в сторону лестницы и как бы спрашивают возвращающегося с работы Королева:

— Ну как, успехи есть?

Отдохнув на «раздумной» ступеньке, Сергей Павлович поднимался в спальню, переодевался и шел в кабинет. Здесь дыхание космоса было еще явственнее. Прямо напротив двери, в шкафу, — искусно выполненные модели спутников и кораблей, которым путевку на орбиту давал Сергей Павлович. На шкафу небольшой глобус Земли, подаренный Сергею Павловичу одним из талантливых конструкторов ракетных двигателей с многозначительной подписью: «Шлю тебе этот шарик, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины».

Эту надежду конструктор двигателей высказал 25 апреля 1952 года, а 10 мая он же сделал следующую надпись на подаренной Сергею Павловичу фотографии:

«Фото первого советского ЖРД ОРМ-1 (1930 г.). На память основоположнику советского ракетостроения Сергею Павловичу Королеву».

Здесь же воспроизведена в виде модели советская ракета с жидкостным двигателем, которая совершила первый полет 17 августа 1933 года.

Работал Сергей Павлович за секретером или за небольшим столиком, стоявшим тут же в кабинете. На стене, слева от секретера, три снимка: первый относился к периоду его увлечения планеризмом — фотограф запечатлел участников Всесоюзного планерного слета в Коктебеле 21 сентября 1927 года. Чуть выше — группа ученых- ракетчиков. И, наконец, наверху — три богатыря науки: Сергей Павлович Королев, Игорь Васильевич Курчатов и Мстислав Всеволодович Келдыш.

Справа от секретера коричневая письменная доска. Кусок мела и губка.

Много в кабинете моделей. Вроде бы место здесь и модели ракетоплана — довоенного детища Сергея Павловича, но он оставил его в библиотеке.

Рядом с кабинетом спальня. Ложился Сергей Павлович поздно, но уже ранним утром нередко можно было видеть свет в окнах кабинета. Особенно много занимался он в последнее время, торопился сделать как можно больше.

В кабинете Королева множество научно-технических книг. На полках шкафов ядерная физика, математика, астрономия и, конечно, космонавтика. На видном месте научные издания: «Луна», «Ракетный полет», «Космический полет», «Научные проблемы искусственных спутников». Выделяется двухтомник К. Э. Циолковского. Он не раз побывал в руках Королева, испещрен заметками Сергея Павловича. И другие книги хранят следы неустанной работы его мысли.

На тумбочке у его кровати так и остались книги, которые он читал перед уходом в больницу. Здесь «Воспоминания о Ленине» В. Д. Бонч-Бруевича, «Жизнь, не подвластная времени» (рассказы ленинградских писателей о Ленине), «Постышев» Г. Марягина, «Дерзание» А. Коптяевой, «Пройденный путь» С. Буденного.

Размышляя, делая заметки в блокноте, он знакомится с новинками научно-технических изданий. Среди них книга Ч. Киттеля «Элементарная физика твердого тела», брошюры А. А. Абрикосова «Академик Ландау», А. И. Опарина «Жизнь как форма движения материи», А. А. Фридмана «Мир как пространство и время», журнал «Вопросы астрофизики».

Сам страстный мечтатель, Сергей Павлович любил читать фантастику. На больничной тумбочке у него был сборник Станислава Лема и приключенческий роман Александра Дюма «Сорок пять». В больнице же Сергей Павлович перечитал «Этюды об Эйнштейне».

О широких интересах, большом жизнелюбии говорит этот перечень книг, последних, которые довелось прочесть или перечесть Сергею Павловичу.

Нездоровье все больше давало о себе знать. Он утомлялся все сильнее. Как-то было кровотечение, но к врачу не пошел, несмотря на настояния близких. Отговаривался занятостью: предстоят доклады, совещания.

14 декабря 1965 года он наконец решил ехать в больницу на исследование. Приехал в 10 утра. Был в подавленном состоянии.

Но плохое настроение быстро прошло. 17 декабря его выписали из больницы, чтобы дать возможность встретить Новый год дома. Сергей Павлович согласился:

— Конец года, и надо самому завершить все дела.

Но вскоре Королев снова оказался в больнице. У лифта Сергея Павловича встретил доктор. Поднялись на четвертый этаж.

Первое, о чем он побеспокоился, разместившись в палате, — о книгах.

— Ты мне обещала «Мертвую зыбь» Никулина, — напомнил он жене.

— Завтра будет у тебя.

12-го, в день рождения Сергея Павловича, к нему в палату пришли Нина Ивановна и его мама, Мария Николаевна. Сын и мать вспоминали прожитые годы, людей, с которыми сталкивала их судьба. Сергей Павлович слушал рассказы матери, и было заметно, как теплел его взгляд и ослабевала напряженность в выражении лица.

13 января Нина Ивановна сидела у Сергея Павловича в больнице, когда в палату стремительно вошел врач и стал рассказывать о гистологическом анализе.

Сергей Павлович слушал его внешне бесстрастно. Он сидел на кровати, обхватив руками колени. Голова по обыкновению склонена слегка набок. Нине Ивановне показалось: верит и не верит… Потом он спросил врача:

— Доктор, вы наш друг (в 1965 году он отдыхал вместе с Королевыми в Крыму. — П. А.), скажите, сколько я еще могу прожить с таким?… — и он приложил руку к сердцу.

Доктор растерялся, неуверенно сказал;

— Ну… я думаю, лет двадцать.

Сергей Павлович опустил голову.

— Мне бы хватило и десяти, хотя нужно еще Многое сделать.

За словами «нужно еще многое сделать» стояло множество ярких замыслов. Один из самых дорогих — написать фундаментальный труд по ракетной технике, рассказать о ее вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем днях. Размышлял об этом труде Сергей Павлович более десятилетия. Обдумывал, как его лучше построить, накапливал и анализировал богатейший материал, добытый наукой.

Первые наметки труда относятся к 1953 году. В 1959 году он уже четко рисовался ему в виде четырех томов, состоящих из девяти частей.

Первый том, по мысли Сергея Павловича, должен был содержать три части. Одна из них, вводная, посвящалась, по выражению Королева, «истории развития ракет и классификации современных типов». Далее в первом томе он предполагал рассмотреть характеристики ракет от одноступенчатых до космических. И в завершение тома Сергей Павлович включал раздел о проектировании — от начального задания до выбора принципиальной схемы и обоснования конструкции.

Второй том мысленно делился им на две части. Одна посвящалась конструкции и отчасти — технологии, вторая — бортовым системам всех назначений.

В третьем томе он предполагал описать наземное оборудование, испытания и эксплуатацию, службу наблюдений и измерений в полете.

И, наконец, завершающий, четвертый том труда отводился перспективам исследований в области космических полетов (границы рассмотрения он сам определял так: «от спутников до возможности вылета за пределы Солнечной системы»). Особое внимание Сергей Павлович предполагал уделить описанию межпланетных орбитальных станций и других космических объектов для длительного обитания человека.

Сохранилось множество заметок Сергея Павловича, отражающих его раздумья над своим трудом. Помечены эти заметки и 1959, и 1964, и 1965 годами. Так, 17 января 1965 года он решил в первый том добавить разделы с анализом энергетических возможностей ракетных двигателей «в пределах от низкокалорийных твердых топлив до самых высококалорийных». Сверх того он надумал дать раздел, так сказать, «перспективного анализа энергетики и определить в нем место ракет».

Любовно и кропотливо собирал он материал по истории отечественных ракет. В записях много таких пометок: «Поговорить лично с Болховитиновым: сколько было полностью удачных полетов БИ-1?» или «Узнать у Душкина, как готовился РД». И говорил, и выяснял, и, выкраивая каждую минуту, писал свой заветный труд.

И еще одно намерение Сергея Павловича осталось неосуществленным. Он мечтал написать творческую биографию Циолковского. В его бумагах сохранилась старая тетрадка, в которой им была уже начата эта биография. Можно себе представить, как глубоко мог бы проникнуть взор С. П. Королева в творческую лабораторию любимого им и так идейно близкого ему ученого.