Когда он узнал от Егора, что случилось с Тусей, он чуть с ума не сошел. Места себе не находил от тревоги за нее. И, как это ни странно, во всем обвинял себя.

Незадолго до ее попытки самоубийства Толя решил порвать с ней. Конечно, Туся сильно бы удивилась, если бы услышала, что он собирается «порвать» их отношения. На ее взгляд, их никогда и не было. Просто Сюсюка волочился за ней, часто надоедал, иногда был необходим. Да и то лишь для того, чтобы выполнить какое-нибудь поручение.

Иногда Тусе становилось стыдно оттого, что она использует человека, к которому совершенно равнодушна, но потом утешала себя тем, что ему, наверное, приятно быть ей полезным.

Тем не менее за несколько дней до попытки самоубийства Толя вообще перестал звонить Тусе, не ходил за ней и даже попытался перестать о ней думать. Конечно, от мыслей своих еще никому не удавалось убежать, и Толины размышления неизбежно приводили к Тусе, но он, насколько мог, гнал от себя ее образ.

Поэтому когда он узнал, что случилось, то во всем стал винить себя. Ему казалось, что, если бы он не оставил Тусю без своего участия, ничего бы не произошло. Толя не мог себе простить, что это Егор, а не он позвонил ей в ту роковую минуту. Даже в этом Егор опередил его.

Толе было бы нестерпимо больно узнать, что в тот роковой день Туся даже ни разу о нем не подумала. Она вспомнила родителей, Лизу, Егора, но только не Сюсюку. Но он этого не знал и продолжал винить в случившемся только себя.

Толя вытер слезы рукавом и решительно направился в больницу. Он собрался рассказать Тусе обо всем: о том, что Егор ее не любит, о том, как он любезничал с Лизой, и о том, что по-настоящему она нужна только ему, Толе.

Туся встретила его около лифта. Лицо ее распухло и покраснело. Было заметно, что она долго плакала. Однако теперь слез не было. Она казалась совершенно спокойной, но Толе это спокойствие совсем не понравилось.

Бывает так, что когда у человека беда, он громко плачет, и тогда его можно утешить. Но случается, что горе лишает слез, и это гораздо хуже, потому что непонятно, что делать.

– Ты не успел? – спросила она Толю глухим голосом. – Он получил письмо?

– Нет, – ласково улыбнулся он. – Я перехватил записку в самый последний момент.

Туся облегченно вздохнула и опустилась на банкетку.

– Слава Богу! Я бы сошла с ума, если бы он ее прочитал. Дай мне ее. – Туся требовательно протянула руку.

– Я ее сжег, – признался Толя.

– Зачем? – подозрительно спросила она.

– Думал, тебе будет неприятно увидеть ее снова.

– Толя в нерешительности стоял рядом с Тусей и не знал, что он должен теперь сказать или сделать, но она посмотрела на него снизу вверх и взяла за руку:

– Спасибо тебе. Ты меня спас. – Она попыталась улыбнуться, но из этого ничего не получилось.

– На моем месте так бы поступил каждый! – пошутил Толя.

Он хотел сказать о своей любви, о том, какой Егор негодяй, но Туся заговорила первой.

– Не хочу больше жить, – твердо сказала она.

– Не надо этого говорить. Это неправильно.

– А поступать со мной так – правильно?

В ее голосе зазвенели слезы.

– Как я жалею, что у меня ничего не получилось! Ненавижу себя, больше всего на свете ненавижу! – И Туся заплакала.

Внезапно Толя понял, что теперь он не может, не имеет права признаваться в любви и чернить Егора. Он твердо знал, что это совсем не те слова, которые хочет услышать Туся. Ведь когда человек переживает неудачу в любви, меньше всего ему нужно навязчивое поклонение. Такой человек нуждается просто в друге, который скажет, что он – лучше всех на свете, что все плохое – только недоразумение, которое легко исправить.

И Толя произнес все нужные слова.

Туся слушала его недоверчиво, склонив голову набок. Но постепенно слезы высохли, и она заулыбалась.

– Что бы я без тебя делала! – сказала она, прощаясь (ей нужно было спешить на дневной прием лекарств). – Ты – мой верный паж.

Она поцеловал а Толю в щеку и пошла в свою палату. А он смотрел ей вслед, любовался ее тонкой шеей, и его сердце разрывалось от мучительной нежности.

– Я люблю тебя, – сказал он одними губами.

11

Василий Васильевич Кронин был прирожденным врачом. Каким-то мистическим образом он всегда чувствовал, кто из его подопечных переживает кризис, и спешил прийти на помощь.

Вот и сейчас, когда Туся, запрокинув голову, запивала таблетки, он вошел к ней в палату и задал свой обычный вопрос:

– Ну, Наталья, рассказывай, как ты дошла до жизни такой?

Туся уже хотела сказать, что с ней все в порядке, но Вас Вас опередил ее:

– Только не говори мне, что ничего не случилось. Ложь не красит девиц. Тем более тетя Поля мне рассказала, что вокруг тебя разыгрываются шекспировские страсти. Может, расскажешь?

Сначала Туся хотела ответить, что все это не имеет никакого отношения к лечению, но потом тяжело вздохнула и все рассказала. Вас Вас обладал такой гипнотической силой, что в разговоре с ним Туся никогда не врала и не хитрила, а говорила все до конца. Она просто не находила причин для сокрытия правды.

– Да, досталось же тебе сегодня, – покачал головой Вас Вас, когда дослушал историю до конца. – И что, снова не хотелось жить?

– Не хотелось, – кивнула Туся.

– А теперь?

– Теперь не знаю.

– Хорошо еще, что это случилось в больнице, – сказал доктор Кронин. – Совсем недавно, когда тебе было трудно, ты решила лишить себя жизни, но из этого не вышло ничего хорошего, так?

– Так, – обиженно подтвердила Туся.

Она не понимала, зачем Вас Вас напоминает ей о неудачной попытке.

– Может быть, теперь мы попробуем иначе?

– Как иначе? –,– не поняла Туся.

– Попробуем жить, – просто сказал доктор. – Ты и представить себе не можешь, сколько на свете есть всего интересного. Кроме твоих страданий, есть еще и Аргентина.

– Арге… что?

– Аргентина. И, поверь, она гораздо более реальна, чем твоя боль. Есть еще и солнце, вечерами утопающее в море, и не слышанная тобой музыка.

– Я знаю, что все это есть, – задумчиво проговорила Туся. – Но иногда совсем забываю об этом.

Когда Вас Вас ушел, Туся, как была в одежде, легла на кровать и заснула. Ей приснилось, что она ходит по берегу моря и волны Нежно лижут ей ступни. Она наклоняется, зачерпывает в пригоршню морской воды, а она сладкая и пенящаяся, как кока-кола, и никого вокруг, кроме нескольких кричащих чаек.

«Как хорошо, – подумала Туся во сне – жалко, что со мной нет Егора».

Лиза пришла навестить Тусю, застала подругу спящей и не стала ее будить, а села рядом и начала читать. Когда Туся проснулась, она обрадовалась Лизе так, как будто не видела ее целую вечность.

– Что же ты меня не разбудишь! – сказала она с упреком.

– Жалко было. Ты спала, как ангел.

– Что ты читаешь? – потягиваясь, спросила Туся.

– Вильям Шекспир. «Ромео и Джульетта», – торжественно произнесла Лиза.

– Ты что, хочешь играть в спектакле?

– Ага, – кивнула Лиза.

Тихая ревность кольнула Тусю.

«Лиза легко могла бы сыграть Джульетту, подумала она. – И кажется, она не сомневается, что так и будет».

– Вот, присматриваю себе роль, – как ни в чем не бывало продолжала Лиза. – Может быть, сыграю кормилицу или мать Джульетты …

– Как? А разве ты не хочешь сыграть саму Джульетту?

– Нет, – искренне ответила Лиза. – Ну, может быть, и хотела бы, если бы думала, что у меня получится. А так я знаю, что любовные сцены это немой конек. К тому же … – Лиза замялась, смущенно взглянула на Тусю, не зная, как сообщить ей новость.

– Что «к тому же»? – настороженно спросила Туся. – Говори, не бойся. Мне кажется, теперь меня уже ничто не сможет расстроить.

– Знаешь, кто будет играть Ромео?

– Егор, – догадалась Туся.

– Именно он. То, что он будет играть Ромео, постановили единогласно. Он, видите ли, фактурой подходит. – Лиза явно не разделяла общего мнения. – Так что, даже если бы мне и предложили, я просто не смогла бы играть с ним в паре. Вдруг не сдержусь и отхлещу его по щекам?