— Пошли, — потребовала миссис Андерсон.

Нэнси вновь почувствовала, как черная ладонь притрагивается к ее руке. С трудом приподнялась на койке. Вроде морской болезни. Узкая белая комната накренилась так, что сонливые пациенты чуть не падали с голубых сидений. Нэн повело в сторону.

— Держу, держу, — засуетилась миссис Андерсон.

Тяжелая рука обвилась вокруг узеньких плеч девушки.

Нэн прислонилась к грубому хлопчатобумажному халату, ощутив под ним мягкое надежное тело. Ей нравилась эта женщина. Она последует за миссис Андерсон даже в хлев к свиньям.

Но пока что, им предстояло просто-напросто пересечь холл. Еще одна нянечка с очередным шаркающим пациентом. Нэн ползла вдоль коридора, повесив голову, скрючившись, точь-в-точь как та тощая негритянка, которую она только что видела. Ноги все в тех же летних туфельках не отрывались от пола, знай себе шаркают потихоньку. Из узкого коридора они перешли в еще более узкий коридорчик с дверями по левую руку.

— Вот сюда, — пояснила миссис Андерсон, — садись, доктор сейчас придет.

Вошли в крохотную комнату, забитую мебелью. В углу — ящик с бумагами. Стол под дерево. Такая же конторка. На стене полки, доверху забитые бумагами, того гляди, посыпется документация. Два стула, дешевая черная металлическая вертушка у стола и все то же пластмассовое голубое сиденье для пациента. Поцарапанный линолеум едва проступает из-под мебели.

— Садись, — повторила миссис Андерсон.

Нэнси аккуратно пристроилась на пластмассовое сиденье напротив стола. Голова распухла, казалась огромной, но все же Нэн удалось приподнять ее. Кивнула миссис Андерсон, улыбнулась застенчивой девчоночьей улыбкой. Со мной все в порядке, видите? Я такая холосая девочка. Никаких проблем со мной, доктор. Только не привязывайте меня к этой койке, не то я и вправду сойду с ума.

Миссис Андерсон торжественно закивала в ответ крупной черной головой и выплыла в открытую дверь.

Нэнси, одна-одинешенька, сидела на пластмассовом стуле, стараясь придать себе прилежный и примерный вид. Опустила плечи, ручки сложила на коленях. Рассматривала блестящие металлические ножки стола как раз на уровне глаз. «Простите, доктор, — репетировала она, — можно ли мне позвонить?» Покачала головой и решила попробовать на другой лад. «Извините, сэр, мне не хотелось бы причинять вам излишние хлопоты, но, может быть, потом, если найдется время и если будет свободен телефон, вы позволите…» С трудом перевела дыхание. Ведь, наверное, просить-то особо и не придется. Они сами скажут в какой-то момент, что надо позвонить родителям. Конечно же, так они и сделают. Вполне вероятно, уже сами позвонили мамочке. Лучше всего ждать и помалкивать, стараясь им не досаждать.

Телефон на столе тихонько пискнул. Нэнси отважилась чуть приподнять глаза и увидела, как мигает красная лампочка сигнала. На столе полно бумаг. Развалившиеся папки, из них выползают заполненные и пустые бланки. Повсюду валяются заточенные карандаши.

— Ага! Очередная жертва!

Нэнси быстро обернулась на голос. В дверях стоит человек, немолодой, в поношенном черном костюме, на шее небрежно повязан алый галстук. Спина согнута, руки глубоко втиснуты в карманы. Длинные седые волосы струятся по лицу, заслонив одну щеку. Лицо в старческих пятнах, побелевшие губы ласково улыбаются, маленькие, запавшие глаза, шустро изучая Нэнси, озорно блестят.

Нэнси поспешила придать себе соответствующий вид: вся приветливость, вся почтение. Такой она старалась предстать перед доктором Блюмом, когда ей было двенадцать лет.

— Здравствуйте, доктор, — прошептала она.

Незнакомец вытянул одну руку из кармана, протянул ей.

— Нет-нет, я не врач, всего-навсего, скажем так, консультант. Да-да, консультант — самое подходящее определение. Почему бы вам не звать меня попросту Билли Джо? Билли Джо Кэмпбелл. А вы?

Нэнси ухитрилась любезно-благосклонно кивнуть гостю.

— Нэнси Кинсед, — представилась она.

— Ага! — повторил старикан. Проворно шагнув вперед, он уселся в кресло у стола и, развернув его, уставился Нэнси в лицо. Телефон все еще звонил, но консультанта это не волновало. Он немного подкатил кресло, почти что уперся коленями в коленки Нэнси, заговорщически подмигивая, склонился к ней.

— Вы боитесь, — негромко произнес он.

Нэнси крепче сжала губы. Как ей ответить?

— Да, немного. — Ей приходилось тщательно шевелить губами, чтобы слова выходили отчетливо. — По правде говоря, даже очень.

Он улыбнулся. Протянув вперед обе руки, снял ладошки Нэн с ее лона, тепло сжал их.

— Я вас не виню. — Его руки оказались сухими, прохладными, успокаивающими. — С вами ведь и вправду происходит нечто тревожное, даже страшное, — продолжал он, — а задание, которое вам предстоит выполнить, еще страшнее.

Телефон звонил-надрывался. Магнетическим взглядом консультант удерживал взгляд Нэн. Краем глаза Нэнси видела лишь красный огонек, мигавший в телефоне.

— Задание? — хрипло выговорила она.

— Ну да. — Он откинулся на спинку стула, По-прежнему сжимая руки Нэн в своих ладонях. Телефон наконец унялся, и Нэнси почувствовала облегчение. — Нечто вроде путешествия, путешествия вниз, во тьму. Испытание — для каждого человека свое и все же почти одинаковое для всех.

Нэнси облизала губы, слегка покачала головой. Ее глаза были прикованы к веселым искоркам, мерцавшим в глазах консультанта. Она не понимала, как следует отвечать ему.

— Каждый должен найти свой талисман, — развивал он свою мысль. — Сразиться в поединке. Разгадать загадку. А в самом конце, в средоточии тьмы, вас ждет внушающий ужас Другой— то «я», которым вы не хотите стать, ни за что не хотите. Но, если у вас достанет мужества признать это «я», вы откроете волшебное слово.

Нэнси вновь покачала головой — что еще она могла сделать?

— Волшебное слово? — повторила она.

Старикан утвердительно кивнул.

— Да, волшебное слово. — После чего консультант уронил подбородок на грудь и поглядел на Нэнси исподлобья, из-под низких кустистых бровей.

— Что же мне делать? — минуту спустя спросила Нэн. Она чувствовала: нельзя молчать. — То есть что мы должны делать? С чего начать?

— А! — Тут он хихикнул. — Разумеется, мы натаем с того, что перебьем евреев.

— Что?!

— Всех евреев, конечно же. Надо убить их всех и транспортировать их тела на Луну.

Нэнси продолжала неотрывно глядеть в маленькие веселые глазки, но челюсть у нее слегка отвисла.

— Здорово позабавимся, верно? — гнул свое человечек.

Нэнси вырвала у него обе руки.

— Боже… да вы, вы сумасшедший.

— Ты мне свое дерьмо в нос не суй! — взвился он, вскакивая на ноги и грозно растопыривая руки. — А тебя-то за что сюда посадили, сестренка? Или у тебя корь?

— Билли Джо! — Это миссис Андерсон. Пыхтя от негодования, ворвалась в крошечный кабинет, выпятила щедрую грудь колесом. — Ты что здесь делаешь, а? Не смей кричать на девочку! Убирайся! Слышал?!

Человек в черном поношенном костюме ссутулился, втянул голову, точно старая морщинистая черепаха.

— Да, миссис Андерсон, — пробормотал он.

— Ступай, ступай на свое место, пока я не рассердилась. Убирайся, немедленно!

Билли Джо пришлось бы сплющиться в бумажный листочек, чтобы проскочить мимо могучей медсестры. И все же он справился с этой задачей и в мгновение ока выскользнул из комнаты.

— Одни чертовы психи вокруг, — проворчала миссис Андерсон, покачивая головой. Обратила взгляд больших строгих глаз на Нэнси: та скрючилась на стуле, словно пришпиленная бабочка, спину напряженно выпрямила, лицо застыло в безмолвном крике, точно ее тряхнуло электрошоком.

— Да ты не пугайся, — утешила ее миссис Андерсон, — он тебе ничего не сделает. А вот и доктор идет.

Нэн неуклюже повернулась — словно кукла на веревочках. Обратила больные глаза к двери, бессмысленно повторяя:

— Волшебное слово? Волшебное слово? Господи Иисусе Христе! Вызволи меня отсюда!

И тут, насвистывая, в кабинет вошел врач.