Майкл опять прижал Джеси к себе, словно пытаясь защитить ее от неведомой беды. Он узнал голос Зака Ньютона. Когда же Зак выскочил из темного тоннеля и лунный свет упал на его искаженное лицо, Майкл понял, что случилось что-то страшное.

— Мне сказали, что вы здесь, — проговорил Зак, с трудом переводя дух. — Пошли, мисс Джеси, скорее! Ваш папа упал в кузне. Я ушел ужинать, а когда вернулся, нашел его на земле. Я побежал в дом за вашей мамой, и там же был доктор Фоли — они пошли в кузню. Ваша мама велела мне найти вас.

Джеси вырвалась из объятий Майкла, схватила протянутую руку Зака и бросилась к кузне вместе с ним. Но Майкл догнал их, сам взял ее за руку, и они побежали все трое.

Услышав о происшедшем, гости заволновались. Элайза подбежала к Джеси.

— Хочешь, я пойду с тобой, милочка? — спросила она. — Господи, хоть бы все обошлось!

Изо всех сил стараясь не отстать от Зака, Джеси ничего не смогла ей ответить, а Майкл бросил через плечо:

— Скажи, чтобы освободили гостиную и приготовили диван. Мы принесем его сюда.

Кузня стояла позади сараев и конюшни — чтобы искры от горна вдруг не вызвали пожара. Приближаясь к ней, Джеси услышала истерические рыдания матери.

В дверях стояли несколько мужчин, которые последовали за Виолеттой и доктором Фоли. Они расступились, освобождая дорогу Джеси и Майклу.

Джеси увидела, что ее мать и доктор стоят на коленях возле пылающего горна. Ей были видны только ноги отца в поношенных башмаках.

— Затушите горн, — резко скомандовал Майкл Заку. — Здесь невыносимо жарко. Неудивительно, что он потерял сознание.

Услышав слова Майкла, доктор Фоли обернулся. Его взгляд говорил, что Джадд не просто упал в обморок: дело обстоит гораздо серьезнее. Но тут он заметил, что Джадд приходит в сознание, и быстро спросил его:

— Где у тебя болит, Джадд?

Лицо Джадда скривилось от боли.

— В груди, — сказал он слабым голосом. — Словно на грудь положили наковальню. Очень больно. Помогите мне, док, пожалуйста… — Он со свистом закашлялся. Ему как будто не хватало воздуха.

Лицо Джадда пылало, лоб был покрыт потом. Доктор Фоли не сомневался, что это сердце.

«Что ж они не несут мой чемоданчик», — подумал он, и в эту самую минуту кто-то протолкался сквозь толпу и подал ему чемоданчик с инструментами и лекарствами. Доктор вынул из него стетоскоп и приложил его к груди Джадда. Ему было слышно, с каким трудом открываются и закрываются клапаны его сердца. Он сунул Джадду под язык таблетку, но видел, что глаза у больного расширяются. Значит, конец близок.

Виолетта тоже поняла это и заставила себя перестать плакать, чтобы сказать последние слова любви дорогому ей человеку. Она просунула руку ему под плечи и слегка его приподняла.

Доктор Фоли не стал ей мешать. Он бросил на Майкла взгляд, который говорил, что он больше ничего не может сделать для Джадда, закрыл чемоданчик и встал на ноги.

Майкл вышел вместе с ним, оставив Джеси с матерью наедине с умирающим. Все остальные тоже отошли от двери.

— Джадд, послушай меня, — дрожащим голосом сказала Виолетта, нежно укачивая его на руках. — Я тебя люблю, и ты обязательно выздоровеешь. Я без тебя не смогу жить. Ты всегда был мне нужен. Кроме тебя, я никогда никого не любила. Если бы я могла, я бы с радостью умерла вместо тебя. Не покидай меня, Джадд!

Она опять начала плакать, и ее слезы капали Джадду на лицо. Джеси обняла мать.

Вдруг глаза Джадда открылись, и он с каким-то радостным удивлением посмотрел на Джеси. Потом протянул к ней руки и сказал:

— Я тебя люблю!

Сердце Виолетты задрожало — наконец-то она услышала от мужа слова любви, которых ждала столько лет.

— Я люблю тебя, — повторил он слабеющим голосом.

Виолетта осыпала благодарными поцелуями посеревшее лицо мужа.

— Джадд, любимый, как я ждала этих слов! Я тоже тебя люблю, мой родной, я всегда тебя любила и всегда буду любить!

— Я тебя люблю, — из последних сил выговорил Джадд, — …Айрис.

И с этими словами он умер.

Виолетта закричала, как раненое животное, и упала без чувств, а Джеси, сама убитая горем, тупо смотрела на нее, не в силах понять, что означала эта сцена.

Глава 5

Техас, 1858 год

Теплая влажная ночь огласилась рыданиями и воплями. Женщины оплакивали смерть своего вождя Большого Медведя.

Все приготовления к обряду похорон были закончены. Мужчины вымыли покойника, разрисовали ему лицо и залепили глаза глиной. Его одели в богатый наряд, подтянули колени к груди, наклонили вперед голову и завернули в одеяло. Похороны состоятся ранним утром. Покойника поднимут на сделанный из жердей помост и посадят лицом к восходящему солнцу.

Айрис сидела одна в вигваме, где они жили с Большим Медведем. Она подняла медвежью шкуру над входом в знак того, что все, кто хочет, могут зайти, не спрашивая разрешения. Но никто не пришел: ей давали возможность скорбеть в одиночестве.

Смерть Большого Медведя потрясла всех своей неожиданностью. Он был еще не стар. Айрис считала, что ей самой под пятьдесят, а Большой Медведь, казалось, был не намного ее старше. Он даже не болел. Просто вошел в вигвам днем, лег на одеяла и умер.

Айрис ничем не могла ему помочь, хотя индейцы ждали от нее чуда. Ведь она уже столько лет была их врачевательницей, их шаманом. Она использовала знания, полученные от отца-доктора и научилась заменять лекарства растущими в этих местах травами. Но Большому Медведю она не смогла помочь. Он давно сказал ей, что у него в теле засела пуля белого человека. Может быть, эта пуля в конце концов его и убила, но точно этого никто не знал. Так или иначе, он умер, и, хотя судьба свела их в результате трагических событий, Айрис искренне по нему горевала.

Она отключилась от ритуального плача и в мыслях вернулась к тем далеким годам. В какой ужас ее повергли нападение индейцев и гибель всей ее семьи!

Команчи привели ее в стойбище, и Большой Медведь решил, что она будет кормить грудным молоком его сына, которого пока что называли Маленький Медведь. Сначала Айрис терпеть не могла этого грязного мальчишку, который бегал голышом, как и другие дети. Но постепенно, привыкнув держать его на коленях и кормить соками своего тела, она почувствовала, что между ними возникает близость.

Ей выделили отдельный вигвам, и индейцы подвергли ее остракизму. Поначалу она боялась, что ее изнасилуют воины, которые глядели на нее жадными глазами. Но потом поняла, что обычаи племени запрещают интимные отношения с кормящей матерью. После этого она еще больше привязалась к Маленькому Медведю и всячески поощряла его сосать ее грудь, зная, что, пока она его кормит, ей ничто не грозит.

Но бывали моменты, когда на Айрис накатывалась волна оглушающего горя и ей было все равно, что с ней случится. Она плакала, пока у нее не пересыхали слезы, и молила Бога, чтобы он послал ей смерть. На том свете она снова встретится со своим мужем и детьми. Иногда Маленький Медведь заставал ее в слезах и, хотя он не понимал их причины, обнимал ее за шею ручонками и пытался, как мог, утешить.

Они все больше привязывались друг к другу. В конце концов, это был единственный в целом мире близкий ей человек. Еду ей оставляли у входа в вигвам. Если она выходила наружу, за ней внимательно следили, чтобы она не вздумала бежать. А в остальном никто не обращал на нее внимания. Когда племя переходило в другое место, мужчины убирали ее вигвам, и она тупо плелась вслед за команчами к новому месту, выбранному для стойбища. С ней никто не хотел иметь дела, кроме Маленького Медведя.

Потом среди индейцев разразилась эпидемия лихорадки. Маленький Медведь тоже заболел, и, когда шаман племени не смог ему помочь, Айрис разрешили попробовать свои лекарства. Она ухаживала за ребенком день и ночь, смачивая ему лицо прохладной водой и вливая ему в рот отвар из трав, ложку за ложкой. Ребенок постепенно выздоравливал, и тут наступила минута, когда Маленький Медведь открыл глаза, посмотрел на нее, улыбнулся и произнес волшебное слово «мама».