— Голуба, ты уже сама зашла, не дождалась! А я сегодня ночую с тобой, ты, наверно, будешь рада! — Радмила прикрыла двери, подошла к своей лошади и обняла ее за шею.

Было еще не темно, но девушка решила лечь пораньше, чтобы выспаться хотя бы этой ночью. За стеной не прекращалось ужасное пение.

Да это какой-то певчий, а не воин! Надо было захватить еще шерстяной платок!

Она стала готовить себе постель в углу, на сене, расстелила шкуры. В конюшне было тепло. Лошади нагрели небольшое помещение теплом своих больших тел. Радмила сняла свой выходной наряд и бережно положила на чистую сухую траву, затем надела длинную рубаху из грубого льна и легла, накрывшись сверху одеялом.

Она крепко спала, когда сквозь сон послышался мужской голос:

— Есть тут кто живой? — раздался низкий незнакомый голос уже где-то рядом. Радмила закуталась в одеяло — ей больше нечего было накинуть, и вышла. Голос принадлежал молодому мужчине, сидевшему на рыжей лошади. Он был богато одет, как и другой, совсем молодой парень. Они были похожи. Это явно были братья

— Здравствуй, красивая! Мы тут проезжали по лесу, смотрим — свежие следы, вот и подумали, куда же они ведут? Глянь — вот и изба виднеется. Может, примешь путников?

— Только рассвет начался, а вы уже по лесу разъезжаете! — Радмила не имела никакого желания разговаривать с незнакомцами.

— Спать хочешь, девица? Так ты ложись, а мы тебя согреем! — они, смеясь, переглянулись.

— А может, тебя уже кто-нибудь греет? А? Что-то ты негостеприимная! — мужчина неприятно ухмыльнулся.

— Езжайте, откуда приехали! Если нашли дорогу к моему дому, значит, и назад найдете! — Радмила уже было направилась обратно в конюшню.

Незваные гости вовсе не собирались возвращаться. Они слезли со своих лошадей и нахально рассматривали девушку.

— Смотри-ка! А она ничего! Пойдет! Как тебе? — мужчина, что был лидером, вопросительно посмотрел на своего спутника. Тот только кивал головой и смотрел на девушку с вожделением, слегка приоткрыв рот. Он напоминал слабоумного.

— А ты нам не груби! Язычок-то можно и подрезать! Кому ты такая потом нужна будешь? Давай-ка с нами по-ласковому. Мы парни неплохие. Позабавимся малек, и уедем.

Радмила уже поняла, что им нужно. Она сразу заметила, что их богатая одежда была, как будто с другого плеча, и сшита на более крупных людей. Разбойники! Ее сердце бешено застучало. Она бросилась в конюшню, хотела задвинуть засов, но разбойник опередил ее. Голуба, почувствовав неладное, нервно заржала. Ее настроение передалось вороному жеребцу. Он подал свой мощный голос и поднялся на дыбы. Еще немного — и он сорвется с привязи и разнесет весь загон.

Сильные руки схватили девушку за лодыжки и поволокли. Рубаха совсем задралась, обнажая стройные ноги и ягодицы. Радмила пыталась ухватиться за что-нибудь, но в руках оставались только пучки травы. Ее усилия были бесполезны, хотя она и сопротивлялась как могла.

— Хорошая девка, только худовата немного! Помогай, чего стоишь. Вали ее на спину и стаскивай одежду! Быстрее! — крикнул дурачку старший разбойник. Слабоумный послушно выполнил приказ. Бедная девушка царапалась и отбивалась. Справиться с двумя мужчинами было невозможно.

Их это только еще сильнее раззадорило. Идиот крепко держал ее сзади за локти и издавал нечленораздельные звуки, сродни ликованию. Волосатые руки уже грубо мяли ее нежную грудь.

— Ай‚ хороша-то как! Совсем молодая… Как я соскучился по девичьим сиськам…сладенькие! — елейным голосом приговаривал разбойник

Радмила с ужасом наблюдала, как он полез в штаны. Лучше бы он ее убил! Он склонился над ней, возбужденно дыша. Его зловонное дыхание обдавало лицо. Радмила укусила его за мочку уха. Тот сразу резко схватился за покалеченное ухо, кровь потекла между пальцев.

— Ах ты, дрянь! Значит, не хочешь по-хорошему? — его лицо исказилось, и он размахнулся.

Тем временем Ульрих закончил свою работу и устроился на лежанке. Все лавки в этом доме оказались для него слишком узкими и скрипели. Ему не спалось. Сильный кашель душил его всю ночь, выворачивал наизнанку — простыл, видимо, когда промокший лежал без сознания в лесу. Еще эта чертова ворона все время каркает, не дает уснуть. Девчонка устроила такой скандал. И из-за чего? Он всего лишь помылся! Не ходить же ему грязным! Не повезет кому-то с женой! Сварила какие-то помои. Он даже бы своей лошади такое варево не предложил. И никакого уважения к оружию! Надо же было умудриться довести неплохой меч до такого состояния! Вбила себе в голову, что он собирается ее изнасиловать! Ему стало смешно. Шесть лет, которые он провел в ордене, полностью изменили его образ жизни, его характер, закалили тело. За эти годы он из юноши превратился в мужчину с железной волей, управляющим своими чувствами и потребностями. Сейчас все его мысли были направлены только на служение Богу и Ордену. Он считал, что братья Ордена выполняют очень важную миссию. Сражаясь с язычниками и другими иноверцами, они просвещают население и несут ему истинную веру Христа. Правда, с годами он стал замечать подлинные цели гохмейстера ордена и епископов. Это была обычная экспансия, проще говоря, захват земель и грабеж.

— Но это же язычники, мы им несем свет истинной веры! Ничего, если они немного и пострадают при этом! — объяснял он так себе, когда уж больно донимали сомнения.

Тевтонский орден по количеству своих земель и богатств уже мог поспорить с орденом тамплиеров, самым могущественным в те времена. Алчность руководства хоть и раздражала, но не подорвала его веры. Для себя он решил, что не всегда стоит беспрекословно подчиняться старшим по званию. Ульрих создал себе некий свой мир, где он сам был судья, выносил приговоры и решал судьбу провинившихся подчиненных. О его некотором своеволии, естественно, было известно и магистру, и великому гохмейстеру ордена. Но они закрывали глаза на это, так как это был его единственный недостаток. Он никогда не переходил грань дозволенного, знал меру в своем неповиновении. При этом Ульрих был хорошо образован, что было большой редкостью среди братьев. Он свободно разговаривал на французском языке, хорошо знал английский; неплохо говорил на языке эстов — его часто просили быть переводчиком. Кроме того, он пользовался большим уважением среди рыцарей ордена, поддерживал образцовую дисциплину и никому из подчиненных не позволял распускаться. Не для кого уже было секретом, что большинство рыцарей ордена вели, мягко говоря, вольный образ жизни, соблюдали только внешние формы, у некоторых из них были даже незаконные дети. Не так давно Ульриху стал известен один такой факт, ему донес его сержант, о том что молодой брат-рыцарь, Андреас фон Швабен, находящийся под его началом, имеет тайную семью — содержит женщину-чудинку и ребенка.

Ульрих не поверил. Он проверил сам лично и убедился в достоверности слов сержанта. Он мог созвать суд над Андреасом, но не стал предавать огласке это проступок молодого брата. Он сам решил вершить правосудие, ограничившись раскаянием со стороны легкомысленного юноши и хорошей поркой кнутом, после которой Андреас с неделю не мог, ни сесть, ни лечь на спину, ходил, будто кол проглотил, вызывая этим улыбки братьев. Это, конечно, было незаконно, он обязан был известить магистра, но братья, которые были в курсе этих событий, выразили молчаливое одобрение. Ведь они знали, что если узнает магистр, Андреаса, скорее всего, ждало либо жестокое наказание, либо изгнание из ордена. Этот обаятельный молодой человек был всеобщим любимцем, без его остроумных шуток становилось скучно и тускло в стенах мрачной крепости. Андреас после этого проникся к своему командиру самыми теплыми чувствами, и, как только мог, выражал свою благодарность. Он из кожи вон лез, чтобы вернуть утраченное доверие. Его веселый нрав и старания довольно скоро пробили стену в душе Ульриха.

Да что там говорить! Ульрих в глубине души хорошо понимал юношу. Он напоминал ему о его молодости, о родном доме, о первой любви. Да и ему самому этого так не хватало!