— Неужели это кто-то из докторов? — не поверила девушка.

— Поживём — увидим, проследим — узнаем, — философски заметил Май.

Он покосился на обтянутые прозрачной лайкрой колготок колени, с трогательными детскими ямочками, заметил, что она теперь старательно прикрывает их полами короткого пальтишка и не удержался от подковырки:

— Неужто замёрзла? А ведь ещё утром тебе было жарко!

Ангелина покраснела, и, отвернувшись к окну, тихо попросила:

— Отвезите меня домой.

Его прямолинейный, хотя и вполне безобидный намёк, всколыхнул все её комплексы и сомнения, ещё больше обострив недовольство собой. Ну зачем она так глупо, да что там, просто непристойно вела себя с ним утром! Тётя пришла бы в ужас, увидев, что она вытворяла, даже Май смутился! Что он теперь о ней подумает, точнее уже подумал, вон как усмехается! Ну и пусть! Поводов для насмешек больше не будет! Ангелина сердито поджала губы и пообещала себе не смотреть в его сторону.

Она постаралась сосредоточиться на мелькающих за стеклом видах заснеженной Москвы, но получилось неважно, даже мысли о погибшей напарнице уже не захватывали целиком. А непослушный взгляд, ускользая из под контроля разума, жадно цеплялся за густые чёрные, растрёпанные ветром волосы, нелепые кукольные ресницы, ямочку на подбородке и красиво очерченные губы спутника, изогнутые в неизменной усмешке. Девушка нахмурилась и, мысленно отчитав себя, снова уставилась в окно, но взгляд как магнитом тянуло в противоположную сторону. Это было сильнее тихого голоса разума и громкого шёпота сомнений, сильнее любых аргументов логики и всех доктрин строгого тётиного воспитания, сильнее её самой, в конце концов! А ведь она почти ничего о нём не знает, кроме того, что милым парнем с безупречной репутацией его не назовёшь.

— О чём мечтаешь, звезда? — насмешливо спросил он.

«О тебе!» — мысленно ответила Ангелина, интересно, что было бы скажи она это вслух? Ладно, выразимся более обтекаемо:

— О любви.

— Как банально! — его взгляд быстро скользнул по её лицу, задержался на полуоткрытых губах, а потом нахально упёрся в колени, уделив их созерцанию гораздо больше внимания, чем позволяли приличия.

Под этим взглядом Ангелине стало жарко. Чувствуя себя раздетой, она неловко поправила пальто, натянув его как можно ниже, а Май широко и дерзко усмехнувшись, наконец, оставил её колени в покое и отвернулся.

Через несколько минут напряжённого молчания, он резко остановил машину, присвистнув:

— Опа, знакомый адресок! Воронцов сюда пару раз на огонёк заглядывал, может и нам попробовать. Ты не торопишься?

— Я? Нет, а что нужно делать?

— Пока не знаю, разыграем какой-нибудь сентиментальный спектакль как раньше, уж очень хочется посмотреть что там и как.

От его улыбки сердце забилось чаще, но участвовать в очередной авантюре девушке совсем не хотелось. Слишком свежи были в памяти их последние совместные «спектакли», да и вообще у неё теперь совсем другой статус: певица — не уборщица!

— Думаю, вы и сами справитесь, — решительно возразила она.

— Как знать! Зависит от обстоятельств, а как они сложатся — неизвестно. Поможешь?

— Смотря, что придётся делать.

Май вытащил откуда-то из-под сидения несколько тоненьких ярких книжечек, явно религиозного характера.

— Можем, например, нести людям веру и благие вести о скором рае на земле! — он протянул девушке одно из зазывно иллюстрированных изданий, она брезгливо отодвинулась:

— Что это? На библию не похоже. Предлагаете мне в сектантки податься?

Не услышав в её голосе особого возмущения, Май продолжил наступление:

— Почему бы и нет, сектантство — весьма доходный, процветающий бизнес, по некоторым параметрам, не уступающий нефтяному. Мы просто покажем книжечки обитателям дома, ты расскажешь им какую-нибудь проникновенную историю, ну или сознание потеряешь, говорю же, зависит от обстоятельств, а я в это время осмотрюсь.

— Что?! — вот теперь возмущение было неподдельным. Оно звенело в её голосе, плескалось яркими точками шаровых молний в синих глазах, сквозило в резких движениях рук, раздражённо смахивающих с лица длинную чёлку. — Я ни за что не стану этого делать? И не настаивайте! Это раньше вы командовали мной, как хотели, больше я позориться не собираюсь!

— Да что тут позорного? — искренне удивился Арбенин. — Это всего лишь крохотная инсценировка в интересах следствия, а люди, с которыми будем беседовать, забудут нас уже через десять минут и при следующей встрече просто не узнают.

— Вас, может быть, и не узнают, а вот меня… — Ангелина слегка смутилась. — В общем, я не могу больше участвовать в ваших спектаклях.

Удивлённый взгляд Арбенина сменился откровенно насмешливым.

— Ой, прости! Совсем забыл, что ты теперь звезда! Наверное, повсюду узнают, да, Скворцова? Автографы просят?!

Ангелина обиженно отвернулась — нет, без привычных чёрных одеяний и мрачного грима в стиле готической принцессы, её никто не узнавал. Именно так, согласно восьмому пункту контракта, она должна была одеваться на все светские мероприятия, дабы не разочаровывать поклонников и не отбивать у них охоту покупать билеты и диски. Поклонников, как ни странно действительно было много, но им были нужны автографы тёмной принцессы падших ангелов, а не интеллигентной барышни Ангелины Скворцовой. Вне образа она для них просто не существовала, а значит, насмешка Мая, увы, обоснована — проси она хоть милостыню на Красной площади — всё равно останется неузнанной.

— Дело не в автографах, а в принципах, — запнувшись, солгала певица. — Предложите что-нибудь более приличное, в образ сектантки я входить отказываюсь. Знаете, как к ним относится большинство — не хочу быть оплёванной!

В карих глазах заплясали лукавые огоньки.

— Куда уж приличнее? Сектанты ведь не нудисты и не свингеры, а монашеской рясы у меня при себе нет. Ладно, есть другой вариант, подвинься!

Май бесцеремонно перегнулся через её ноги, небрежно задев их рукой, и принялся рыться в бардачке, а Ангелина боялась пошевелиться и вздрагивала от его случайных прикосновений, как от электрических разрядов. Когда напряжение стало невыносимым, она сердито заявила:

— Перестаньте толкать мои ноги! Неужели нельзя осторожнее?

— Я говорил — подвинься! Сам уже о твои коленки поцарапался — острые как палки! — ехидно отозвался Арбенин. — Ты бы их хоть под штанами прятала, раз уж мясо нарастить не можешь!

— Что!? — от возмущения у девушки защипало в носу. — Знаете что!? Вы, вы… — она громко чихнула.

— Я что? Будь здорова! — его лицо оказалось вдруг совсем близко как тогда летом.

Насмешливый взгляд обжигал, без малейшего стеснения блуждая по её лицу, а потом остановился на губах. Разряд! Ещё разряд! Ангелина застыла, ощущая острую нехватку кислорода, но вздохнуть просто не могла. Его близость действовала как глубокий наркоз, мгновенно отключая сознание. Мысли путались, суетились, сбивались — ещё чуть-чуть и исчезнут совсем! Его взгляд вдруг стал серьёзным, растеряв привычную насмешливость, и это напрягало ещё больше.

— Надеюсь, против консультантов ты возражать не станешь? — выдержав паузу, шепнул Май, опаляя её губы своим дыханием, и помахал в воздухе стопкой разноцветных рекламных проспектов.

— Что? — Ангелина всё ещё пребывала в стране грёз и с трудом осознавала смысл происходящего в реальной действительности.

Мужчина улыбнулся, невольно польщённый произведённым впечатлением и не без сожаления отстранился. Если бы не эти проклятые часы, работу можно было бы ненадолго отложить и найти более приятное занятие, Май покосился на попутчицу — она отвернулась к окну, но даже кончики маленьких аккуратных ушей пылали от смущения.

— Каких консультантов? — глухо спросила она.

— Так, что у нас тут — ага, рекламки косметической фирмы! Поздравляю, ты принята в штат «Элен». Согласна поработать консультантом?

— Что нужно делать? — оборачиваться она, видимо, не собиралась.

— Ничего неприличного: вызовем хозяев и будем расписывать достоинства продукции нашей фирмы. А дальше посмотрим по обстоятельствам, будет здорово, если нас пригласят в дом.